Очередная публикация нашего постоянного автора Михаила Ефимова из серии «Фото из альбома»
«Я УЖЕ В ПАЛЬТО И ЕДУ В ЦК»
Отец много рассказывал о Николае Афанасьевиче Пономарёве, с которым его связывала долгая дружба. Это был очень интересный собеседник, весёлый и остроумный человек, не говоря уж о том, что он был великолепным художником.
Его биография начиналась весьма банально: родился в 1918 году в шахтёрском посёлке Александровске-Грушевском − ныне Шахты Ростовской области, учился в художественном училище, а потом переехал в Москву и поступил в Художественный институт имени В.Сурикова. Но в биографии была одна строка, о которой он почти никогда не рассказывал и на которой хотелось бы остановиться особо:
«В 1945 году с группой специалистов участвовал в спасении коллекции Дрезденской галереи».
За два года до этого, когда ещё пылал в огне сражения Сталинград, фашистские власти решили спрятать сокровища Дрезденской галереи. Для этого они заколотили в ящики несколько сот картин и других шедевров, погрузили их в вагоны, которые загнали на запасные пути окрестных штолен, после чего замуровали их. Эта мера предосторожности оказалась весьма кстати.
В феврале 1945 года, английский премьер У.Черчилль, зная, что Дрезден отойдёт в советскую зону оккупации, дал приказ стереть этот старейший европейский город с лица земли. В ходе авианалёта, продолжавшегося несколько часов, от Дрездена остались только руины и около 150.000 обгорелых трупов − примерно столько же, сколько после атомной бомбардировки Хиросимы.
Дальнейшие события хорошо известны.
8 мая 1945 года войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала И.Конева вошли в поверженный Дрезден. Среди первых объектов, которые вызвали особый интерес, был дворец Цвингер, в котором хранилась Сикстинская мадонна Рафаэли и другие мировые шедевры. Но на бывшую красавицу-обитель саксонских королей жалко было смотреть. Тогда начались поиски исчезнувших картин. Сохранились имена советских воинов, которые проявили особое усердие. Среди них был лейтенант 5-й гвардейской армии Л.Рабинович, который впоследствии написал интересную книгу «Семь дней». Именно столько времени потребовалось, чтобы после взятия города найти тщательно спрятанную галерею.
Сообщение об этом немедленно полетело в Москву за подписью И.С.Конева. В течение нескольких дней была сформирована группа из семи человек, которой надлежало исследовать находку и определить все необходимые меры для её сохранности. Среди этой семёрки был студент-дипломник Н.Пономарёв. Так Николай Афанасьевич в центре исторических событий.
Спустя сорок лет, отвечая на вопросы корреспондента, зачем понадобилось вывозить в Москву все картины галереи, он показал документ, который передал в Комитет по делам искусств:
«Хочу сообщить, что сейчас складывается весьма тревожное положение. Дело в том, что все произведения живописи, собранные в Пильнице, находятся, с точки зрения музейной сохранности, в неблагоприятных условиях: здесь стоит очень жаркая погода. Картины, привезенные из сырых подвалов и шахт, запрятанные туда фашистами, сразу попадают в весьма сухое помещение. Мы принимаем все меры, возможные в наших условиях: закрываем днем окна, ставни, двери, проветриваем помещение ночью, когда жара несколько спадает, но всего этого явно недостаточно. Самое большое беспокойство вызывает вообще сохранность этих шедевров мирового искусства. Еще имеются случаи, когда оставшиеся в тылу у нашей армии фашисты организуют диверсии, взрывы, поджоги. И, несмотря на круглосуточную военную охрану Пильницы, чувство тревоги не покидает всех нас. Мы убеждены, что сейчас настало время, чтобы срочно решить вопрос об окончании наших работ, об отправке произведений искусств в Москву…»
В середине июня пришло распоряжение о вывозе Дрезденской галереи в СССР. Для этого пришлось изготовить ящики по размеру картин, переложить мягким материалом. А где все это взять? Груза ни много ни мало 28 вагонов – целый эшелон! Да и вагоны разбитые, сами в ремонте нуждаются. И опять помог штаб 1-го Украинского фронта: саперов выделил, необходимый лес нашел. Почти полтора месяца шла подготовительная работа.
Чтобы завершить эту славную историю, напомню лишь, что в течение десяти (!) лет все картины были восстановлены и возвращены Дрездену. Мне посчастливилось, отстояв многочасовую очередь на Волхонке в Музей изобразительных искусств имени Пушкина, наблюдать, как москвичи попрощались с Сикстинской мадонной перед её отъездом. А по прошествии ещё нескольких лет побывать в Дрездене и сделать прилагаемое фото.
Но я отвлёкся и вернусь к своему «герою».
Николай Афанасьевич совершил много славных дел на ниве советского изобразительного искусства. После окончания института он остался там преподавателем, потом получил звание доцента, стал кандидатом искусствоведения, профессором и, наконец, возглавил Творческую мастерскую графики Академии Художеств СССР. Вместе с послужным списком росли и почётные звания, которыми Н.Пономарёв был удостоен. В 1977 году он стал Народным художником СССР − более высокого звания в стране не было.
По словам отца, высокие должности отнимали у него много сил и по существу не оставляли времени для творчества, что он тяжело переживал. Николай Афанасьевич постоянно находился в спешке, нервничал, что-то забывал и куда-то опаздывал. Однажды отец позвонил ему по телефону, Пономарёв снял трубку и нервно прокричал: «Говорите быстрее, я уже в пальто и еду в ЦК!». Это дало повод впоследствии отцу всякий раз начинать разговор с вопроса: «Вы в пальто?», а в ответ слышал, «Да, уже еду в ЦК», после чего раздавался смех, и начиналась дружеская беседа.
Мне довелось познакомиться с Н.Пономарёвым в 1985 году в Японии, куда он приехал как председатель Союза Художников СССР, который возглавлял пятнадцать лет. Вместе с письмом от отца он привёз и гостинцы в виде связки сушённых белых грибов. Когда мы встретились на следующий день за протокольным обедом, я на полном серьёзе сказал ему:
− Уважаемый Николай Афанасьевич, вынужден задать вам неприятный вопрос. Дело в том, что отец на всякий случай пересчитал отправленные с вами грибы. Их было 58 штук, а вы передали нам только 53. Нехорошо получается.
Шутка всем понравилась, особенно главному гостю, который долго хохотал.
Программа пребывания в Японии была насыщенной, но мне хотелось в неё дополнительно включить некоторые встречи и познакомить Николая Афанасьевича с людьми и объектами, которые могли бы быть ему интересными. Он оценил мой вклад и выразил сердечную благодарность. Особенно приятное впечатление на него произвели встречи с известными японскими галеристами и художниками, работавшими с акварелью, как в традиционном, так и западном стиле.
Запомнился один забавный эпизод. На уик-энд мы решили с женой покатать гостя по Токио и совершить ритуальный шопинг. Когда мы садились в наше авто, я предложил Николаю Афанасьевичу сесть на заднее сиденье, поскольку рядом с водителем (то есть со мной) было место нашей кэрри-блю-терьер Кэтрин, которая приехала с нами из Москвы. Дело в том, что у нас уже был конфуз с председателем Союза Кинематографистов СССР Л.Кулиджанов. В аналогичной ситуации он сел впереди и по дороге пришлось останавливаться для пересадки, поскольку наша любимица устроила скандал. На этот раз всё обошлось миром, поскольку Н.А. оказался законченным «собачником».
Спустя много лет я прочитал о нём такую зарисовку. Автор её − супруга сотрудника Союза Художников.
«Чтобы не делать крюк, плюнули на парадный вход с бульвара. Зашли с переулочка, где я познакомилась с Тарзаном. Здоровенный, лохматый полноправный член Союза и любимец председателя правления, Н. А. Пономарева. Чтобы Тарзана сильно не донимали, псу в центре двора соорудили узорный металлический шатер. Тарзан в шатре замыкал пространство, подобно фонтану на площади европейского городка, памятнику Ленину в советской глубинке или Дзержинскому на Лубянке. Чего стоит церемониал прибытия Николая Афанасьевича на службу! Тарзан вылезал из шатра и укладывался перед главным входом. Стоило машине Пономарева подъехать к зданию, из ресторана выносили тарелку с мясом. Н.А. кормил Тарзана – это служило сигналом к старту трудового процесса. Союз художников СССР «просыпался».
Кстати, упомянутый ресторан считался самым «домашним» среди всех злачных заведений при творческих союзах столицы, и свою очередную «саёнара-пати» («отвальную») перед длительной командировкой мы с женой устраивали именно на Гоголевском бульваре. Но Тарзана не видели.
С той поры мы не раз встречались при разных обстоятельствах и даже в разных странах. Менялись и руководящие посты, которые Н.Пономарёв занимал. В 90-х годах он возглавил Президиум Академии Художеств СССР и был депутатом Верховного Совета СССР нескольких созывов.
Осенью 1987 года мне довелось во главе небольшой группы журналистов освещать Дни СССР в Индии. Это было довольно крупное и важное событие, приуроченное к 70-летию Советской власти, и в Дели наехало много наших министров, начальников разного калибра и именитых «звёзд» − от юной балерины Нино Аминашвили до уже маститого Валерия Леонтьева. Всё это нашествие возглавлял тогдашний глава правительства Н.И.Рыжков.
Апогеем празднеств было открытие памятника В.Ленину, который наша страна подарила Индии. До этого ничего подобного на её территории не было. Совершенно неожиданно в сей торжественный момент я столкнулся с Николаем Афанасьевичем, чему был искренне рад. Мы успели с ним пообщаться, и он рассказал, что у него масса серьёзных дел помимо чисто представительских мероприятий. В частности, ему предстояли довольно сложные переговоры с великим Святославом Рерихом, сыном великого Николая Рериха − нашего великого современника, который считается основоположником художественно-религиозно-философского направления. Насколько я понял, эти переговоры велись не один год и не сулили прорыва. Кажется, в тот раз они увенчались всё-таки договорённостью о создании Советского Фонда Рерихов.
Последний раз мы встретились с Николаем Афанасьевичем вечером 3 октября 1993 года. Не помню, по какому поводу отец пригласил к себе на ужин Н.А.Пономарёва с супругой Ниной Семёновной, нас с женой и наших друзей − Бесковых − Константина Ивановича и Лерочку.
Несколько слов по составу гостей. Начну с того, что с супругой Н.А. (дочерью маршала С.М.Будённого) мы были давно знакомы, поскольку она десять лет работала в АПН. Тогда её мужем был всенародный любимец Михал Михалыч Державин, и я был очень удивлён, что брак их распался, и она вышла замуж за Н.Пономарёва. А Бесковых папа знал много лет, как старый болельщик «Динамо», и на протяжении многих десятилетий встречался с ними в нашем доме. Вот такая компания собралась на набережной Шевченко.
Теперь придётся напомнить, почему дата этой, казалось бы, заурядной встречи запомнилась мне на всю жизнь.
После драматических событий 1991 года, когда провалился неудачный путч, на месте СССР родилось несколько самостоятельных республик, в том числе, Российская Федерация. Время было стрёмное и неспокойное. В сентябре 1993 года назревавший политический кризис вылился в открытое противостояние между президентом Б.Ельциным и Верховным Советом во главе с Р.Хасбулатовым. Думаю, что свидетели тех событий не забыли красную оплывшую физиономию Бориса Николаевича, истерические крики вице-президента А.Руцкого призывавшего к штурму московской мэрии и «Останкино», бессмысленные переговоры с участием патриарха Алексия П, схватки на московских улицах и тому подобные отвратительные сцены. Так получилось, что именно 3-го октября «Белый дом» был окружён войсками, и там отключили воду и электричество. Следует ещё упомянуть тот факт, что упомянутый дом на набережной Шевченко находится прямо напротив здания Верховного Совета, а из окна столовой, где мы сидели, хорошо было видно, как там бегали огоньки от фонариков и свечей.
С той поры пролетело уже много лет. В памяти осталось только ощущение тревоги, надежды и удовольствия от встречи. Глядя на суету в здании на противоположном берегу Москва-реки, мы не знали ещё, чем всё это закончится. Нам и в голову не могло придти, что утром следующего дня весь мир облетят кадры танков, стреляющих с моста прямой наводкой по зданию парламента, и красные языки пламени из окон Белого дома. А для нас с женой главной вестью станет рождение внука в токийской больнице.
Увы, за прошедшие почти тридцать лет почти никого не осталось из участников того памятного ужина, мой внук Андрей успеет получить два диплома об окончании бакалавриата в Барселоне и магистратуры в московской «Вышке», что пока не привело к определению своего места в жизни.
Н.А.Пономарёв скончался в феврале 1997 года и нашёл покой на главном московском кладбище у стен Новодевичьего монастыря. Его произведения выставлены в Третьяковской галерее, Русском музее и других крупнейших коллекциях России.
