В декабре 2017г. (а точнее, в начале 2018 г.) в японском издательстве «Гундзося» (Токио) вышла на японском языке книга Галины Дуткиной «ВОСХОД ИЛИ СУМЕРКИ? − О постсоветской русской литературе» (Ёакэ ка тасогарэ ка? Постособиэто-но росиа бунгаку ни цуйтэ). Книга получила на японском сайте Amazon.co.jp четыре звезды.
По настоятельной просьбе японского издательства в книгу была включена глава о переводах на русский язык японской литературы в постсоветской России.
В недавно вышедшем в издательстве «Серебро Слов» Альманахе N 3 «Полевые цветы» была опубликована Третья глава из книги Галины Дуткиной. Она посвящена переводам японской художественной литературы на русский язык, в частности, в постсоветский период − и называется «Япония – любовь моя! Кто и за что в России любит японскую литературу» (М.: Серебро Слов, 2019). На сей раз эссе опубликовано на русском – уже для российских читателей.
В силу ограниченности объема Альманаха Третья глава книги «Восход или сумерки» была напечатана с некоторыми сокращениями.
Сегодня, на сайте ОРЯ, мы решили восстановить досадный пробел, – так что заключительная часть текста в данной статье печатается на русском языке впервые. Это очень ценная часть… о чем – вы узнаете ближе к концу материала. Не пропустите!
Об авторе: Галина Дуткина – писатель, журналист, российский переводчик японской художественной литературы. Член Интернационального Союза Писателей, член Союза журналистов Москвы, член Совета Ассоциации японоведов России, Председатель Центрального правления Общества «Россия-Япония».
Автор нескольких сборников художественных эссе о постсоветской России, изданных в Японии и США на японском и английском языках.. Включена в справочник Современные писатели XX-XXI вв. «Сontemporary Authors», издаваемой независимой службой библиотек США Gale Research.
Автор нескольких десятков переводов книг с японского и английского, также журналист, автор многочисленных публикаций в российских и японских СМИ.
Из особо известных переводов Галины Дуткиной можно назвать произведения всеми любимого Эдогава Рампо, роман «Молчание» Эндо Сюсаку, роман «Узорчатая парча» Миямото Тэру, сборник повестей «Теплая вода под красным мостом» Хэмми Ё, «Цитадель» Энти Фумико, а также сборники японской средневековой фантастической прозы, где Г. Дуткина также выступает как составитель и автор предисловий. В ноябре 2019 г. в ее переводе вышел бестселлер Арикава Хиро «Хроники странствующего кота».
От автора:
…Трудно написать что-то принципиально новое и свежее на тему, обсуждаемую столь широко и с таким жаром многими специалистами-японоведами − и даже вовсе не специалистами, а просто любителями японской литературы… К тому же если тебя «душат» рамки объема, сроки и необходимость «работать под перевод» − то есть изъясняться простым и понятным читателю языком, без столь любимых российскими литераторами стилистических «загогулин» и заковыристых умствований. Да что уж, не мне осуждать, сама ведь грешна… люблю «поцветистей»)).
Однако, поскольку от издателей такой заказ поступил, пришлось выискивать средства, способные вдохнуть жизнь в испускающую дух тему. Но как?!!! Кто только не писал и не высказывался о переводах на русский японской литературы вообще и о переводах в постсоветский период в частности – А. Мещеряков, А. Долин, В. Мазурик, А. Дьяконова, А. Чанцев, Д. Коваленин, Е. Кручина… и многие другие (называю только наших современников, ныне действующих японоведов, тех, кто постоянно на слуху)… ежели кого-то пропустила, напишите мне, я немедленно вставлю Вас в список. В принципе, все эксперты писали и говорили об одном и том же, ведь набор фактов и изданных книг «неизменная величина». Да и оценки тоже. Даже у некоторых японских специалистов (например, Хакамада Сигэки) я впоследствии обнаружила тексты, мало чем отличающиеся от статей российских японоведов…
Выход был только один – как-то изменить ракурс зрения и заполнить лакуны, во всяком случае, в первой части истории переводов. Что и было сделано. Зато начиная с нулевых годов удалось «откопать» интереснейшие пласты в сфере издания японской литературы в России, можно сказать, это уникальный материал, который стоит исследовать глубже. А также удалось собрать полный список изданий японских книг в рамках проекта JLPP, что тоже немаловажно, ибо даже сами участники (переводчики) JLPP, вряд ли могут перечислить все, что вошло в российскую часть проекта. А в списках JLPP есть немало настоящих шедевров − в том числе из японской литературы наших дней. Что тоже заслуживает отдельного исследования…
Ну и в заключение вы прочтете автобиографию удивительного человека, чья страсть к японской словесности и поистине подвижническая деятельность «подарили» нам, поклонникам Японии, очень большую часть той японской современной (да и классической) литературы, которой мы имеем счастье наслаждаться сейчас. Иногда рождаются люди, которые поворачивают колесо судьбы…
В качестве «завлекаловки» показываю фото – уверена, что его узнают многие из вас…
А теперь сам текст главы 3. Для удобства чтения даем текст в PDF, поскольку чтиво отнюдь не из легких и требует концентрации внимания, а также определенных знаний японской литературы…
А после, в дополнение к статье – вас ждет удивительная «повесть об удивительном человеке». Человеке, имеющем самое непосредственное отношение к изданию японской литературы в современной России.
…..Надеюсь, Вы прочли текст статьи в PDF?
Тогда обещанный сюрприз – «повесть об удивительном человеке». Посмотрите еще раз на предыдущее фото. Узнали?..))) Директор издательства «Гиперион» Сергей Смоляков.
***
Немного истории.
В период моих творческих метаний и исканий способов хоть как-то оживить текст главы о переводах японской литературы в постсоветской России сама судьба сжалилась надо мной. И сделала мне роскошный подарок. В случайном разговоре с неким питерским издателем выяснилось, что он только что закончил собственное Жизнеописание, предназначавшееся для Японского фонда, но его шедевру вряд ли было суждено увидеть свет. Даже еще не заглянув в рукопись, я почуяла, что мне попалось подлинное сокровище… а уж японским читателям − и подавно.
Это был всем известный директор издательства «Гиперион» Сергей Смоляков…
Привожу эссе «Жизнеописание Сергея Смолякова, издателя из Санкт-Петербурга» с некоторыми сокращениями. Уверена, многим захочется узнать, как складывалась жизнь человека, которому мы обязаны возможностью читать наши любимые японские книжки, – да еще в таком количестве!..
***
Итак:
История Сергея, написанная им самим.
Родился я 25 мая 1955 года в Санкт-Петербурге. Совсем малюткой выводили меня гулять на берег Невы, и я до сих пор помню свежесть ветра и широкий окоем, уводящий влево к стрелке Васильевского острова, а вправо – к таинственным Островам, о которых матушка моя рассказывала много чудес, увидеть которые я очень хотел, но из-за нежного возраста пока еще не мог. Окружающая меня в детстве водная стихия повлияет на всю мою дальнейшую жизнь.
После школы решил поступать, ни больше, ни меньше, на философский факультет санкт-петербургского Университета. Как ни странно, я худо-бедно сдал все экзамены, а провалился на собеседовании. Тогда, поддавшись давлению родных и близких, бывших весьма невысокого мнения о моих умственных способностях и обуреваемых страхом перед армией, где их чадо будет вынуждено само о себе заботиться, отнес документы и в Институт водного транспорта. Как всегда случается с людьми нерешительными, запасной вариант фатально заместил основной. Оставалось утешаться тем, что выбором моим все же управляло то самое таинственное влечение к водной стихии, под которое я подпал еще во младенчестве.
По окончании института я устроился на работу, давшую мне возможность путешествовать. Я побывал почти на всех великих реках Сибири: на Енисее, Ангаре, Оби, на Колыме и Индигирке, многие из которых прошел от верховьев до устья и обратно по нескольку раз. Работа эта оказалась гораздо интереснее учебы, но через три года я загадочным образом очутился в армии. Теперь я понимаю, что событие это явилось результатом подспудно зреющей во мне жажды перемен.
В конце концов, я написал около десятка писем, адресованных в самые глухие закоулки USSR, и уже через три месяца спускался по трапу самолета в Усть-Камчатске. Помимо прочих вещей, в моем рюкзаке лежал самоучитель японского языка Б. П. Лаврентьева.
Требуется пояснить, почему именно эту книгу я взял с собой на Камчатку.
Мои ровесники помнят, какой небывалой популярностью пользовалась в СССР конца семидесятых – начала восьмидесятых годов прошлого века японская литература. Ночные очереди в «Академкнигу» для того, чтобы оставить заявки на только что заявленные к печати пятитомник «Гэндзи моногатари», трактаты Дзэами в «черной» серии, на двухтомник Танидзаки и на немногое другое, что, при большом везении, можно было приобрести только через год или два после подачи заявки, были обычным явлением тогдашней культурной жизни. На самом деле, феномен стойкой, но, увы, неразделенной любви советского (ныне российского) человека к Японии и к японцам заслуживает отдельного исследования. Я испытал и испытываю это чувство в полной мере – даже краткая поездка в Японию не поколебала этой моей странной привязанности.
В то время я читал о Японии все, что только мог достать, и через некоторое время количество закономерно перешло в качество – я решил выучить японский язык. Сейчас, по прошествии более чем тридцати лет я хорошо понимаю почти непреодолимую трудность той задачи, но тогда я был молод и самонадеян. Мне хотелось понять, как работает иероглиф, чем отличается восприятие иероглифического текста от привычного буквенного. Ясно было, что таинственная семантика иероглифа является основой традиционного японского стихосложения с его асимметричной ритмикой, создающей ощущение выхода за пределы стихотворения. Она же лежит и в основе многих традиционных японских искусств: например, в каллиграфии это особое эстетическое переживание пустотных следов, оставленных «сухой» кистью, и так далее. И вот, я захотел решить эту задачу – ни больше, ни меньше.
Свободное время было только зимой – зато его было много. Я работал матросом на малом рыболовном сейнере, и с ранней весны до поздней осени проводил в море. До сих пор мне снится океан – таким, каким я видел его с палубы моего сейнера. Круг замкнулся – душа водной стихии, приоткрывшаяся мне в детстве, привела меня, наконец, к себе и раскрылась полностью. Теперь можно было возвращаться домой.
Я потерял три года и жаждал наверстать упущенное. Первым делом по приезде я поступил на двухгодичные курсы японского языка, которые вел замечательный преподаватель Александр Гинзбург. Именно он научил меня ориентироваться в структуре японского предложения, совершенно чуждой русскому синтаксису. Под его руководством я впервые начал читать японские тексты.
Через некоторое время я набрался наглости и пришел к ныне, увы, покойному профессору Владиславу Горегляду, бывшему в то время заведующим кафедрой японской филологии петербургского университета, и попросил разрешения посещать его занятия. После получасовой беседы я, к своему восторгу, разрешение получил. Кроме него позволили посещать свои семинары Ирина Мельникова, Юрий Козлов и замечательный японец, имя которого я, к сожалению, не запомнил, преподававший студентам-первогодкам разговорный японский язык и ласково звавший меня «самоуськой». Было время, когда я в один и тот же день упражнялся в разговорном на первом курсе, читал исторические хроники на третьем и современные художественные тексты на пятом. Примерно через год я поступил вольнослушателем на Высшие гуманитарные курсы, где мне посчастливилось учиться у таких корифеев, как М. Успенский, ныне покойные А. Кабанов и В. Горегляд, у замечательных преподавателей М. Торопыгиной и К. Маранджян.
В то время все должны были где-то постоянно работать. Те же, кто нигде не числился, звались «тунеядцами» и рисковали разделить судьбу поэта Иосифа Бродского, даже не будучи поэтами. К своей профессии, полученной в институте, я решительно не хотел возвращаться, и стал водителем – сначала автобуса, потом такси. Относительно свободное расписание давало мне возможность учиться.
Наступила «PERESTROIKA». Вместе с гласностью появилась и возможность работать на себя, не боясь, что некто вышестоящий сочтет тебя «тунеядцем». Я немедленно уволился с постоянной работы, и отныне, вплоть до начала своей издательской деятельности, зарабатывал на жизнь и учебу самыми разными и случайными способами. Мне приходилось работать дворником, кочегаром, грузчиком, сторожем. На несколько летних месяцев, когда занятия в университете и на гуманитарных курсах прекращались, я устраивался экспедиционным рабочим и уезжал в Сибирь, Среднюю Азию и на Тянь-Шань.
К тому времени, помимо занятий японским языком, я посещал лекции А. Тульчинского и Е. Торчинова на философском факультете, принимал участие в ежегодной философской школе, посещал семинар по культурологии, который вел в Театральном институте профессор В. И. Максимов. Именно этот семинар самым неожиданным образом и привел меня в издательство.
Готовясь к очередному занятию, я искал материал по японской мифологии. То, что мне удалось найти в университетской библиотеке рукопись докторской диссертации Е.М. Пинус, содержащую полный комментированный перевод первого свитка «Кодзики», я считаю чудом, которое в полной мере смог оценить только после того, как показал рукопись профессору В.М. Горегляду и услышал от него, что эта рукопись считается утерянной. Я нашел единственный сохранившийся экземпляр…
Через некоторое время мне позвонили из издательства «Аста пресс» с предложением подготовить к печати перевод «Кодзики». Это было одно из самых первых частных издательств и первое издательство, в котором мне посчастливилось работать.
Время наступило суровое. Действовала карточная система, деньги мгновенно обесценивались. В магазинах стояли длинные очереди, люди пытались купить самое необходимое, но бывали случаи, когда стоя, предположим, за сахаром, приходилось покупать мыло – сахар заканчивался, и на карточки давали то, что оставалось.
Обесцененные деньги не работали, приобрести что-либо можно было только по бартеру, то есть путем обмена одного продукта на другой. Эти трудности в полной мере коснулись и издательства. Я прекрасно помню, как для того, чтобы достать бумагу нашему замечательному директору приходилось выстраивать длинные ветвистые цепочки обменов. До сих пор помню одну виртуозную сделку: мы получили из Ташкента вагон бумаги в обмен на вагон галош, каким-то невероятным образом полученном нами на фабрике резиновых изделий «Красный треугольник».
Все жили впроголодь, ничтожную, съедаемую высокой инфляцией зарплату не получали месяцами. Но работа была такая интересная, что у меня ни разу не возникла мысль уйти из издательства. Я чувствовал себя на своем месте и очень хотел работать.
Примерно через год я, наконец, подготовил рукопись «Кодзики», но издавать книгу пришлось, увы, в другом месте – мое первое, прекрасное и самое любимое издательство «Аста пресс» разорилось…
Второе издательство, в которое меня пригласили, называлось «ШАР». Это было «маленькое издательство при крупной трикотажной фабрике» – и такие чудеса случались в те легендарные времена. Там мне удалось, наконец, издать первый том «Кодзики». Это событие произошло только благодаря бескорыстной помощи В. Горегляда, который рассказал мне про существование Японского фонда, помог заполнить мою первую заявку и привел меня в Японское консульство. Благодаря ему я получил от Японского фонда первый грант. Кроме «Кодзики», в издательстве «ШАР» мне удалось издать только одну книгу – «Хякунин иссю» в великолепном переводе В. Сановича, после чего я начал подумывать об увольнении. Дело в том, что издательство не имело своего счета в банке, и все деньги приходили на счет фабрики. Мне приходилось буквально выцарапывать у руководства деньги на издательскую деятельность – в том числе и чужие, полученные от Японского фонда. Становилось все труднее и труднее – было ясно, что скоро наступит время, когда я не смогу получить от фабрики ни копейки. Я понял – для того, чтобы иметь возможность продуктивно работать, необходимо открывать собственное издательство.
Это было трудное решение. Мне было страшно – я ведь не знал, что такое частное предпринимательство, никогда этому не учился и даже не знал, с чего начать. Но, как не раз уже случалось, когда решение принято, и работа началась – все начинает складываться самым благоприятным образом.
К тому времени я уже полгода не получал зарплату. Я написал заявление об увольнении, пошел к директору и предложил ему рассчитаться со мной книгами, которые были к тому времени изданы. Он согласился. Я договорился с одной книготорговой организацией, продал им свою часть тиража и получил огромную по тем временам сумму – 500 долларов. На эти деньги 14 ноября 1995 года было зарегистрировано новое издательство «Гиперион» (тогда это было просто и относительно дешево) и куплен старенький компьютер. Можно было начинать работать.
Время было трудное, но, пожалуй, самое счастливое в моей жизни. Нас было только двое: моя жена-бухгалтер и я. Мы брались за любую работу: печатали визитки, меню для ресторанов, рекламные листовки, делали оригинал-макеты для других издательств. Заказов было очень мало – нас ведь никто еще не знал. Соответственно, денег не было совершенно. Но зато мы ни от кого не зависели, я мог делать то, что хотел, а хотел я издавать японскую литературу.
Мы искали спонсоров и инвесторов. Встречались люди самые разные, и, к счастью, нам везло на хороших людей. Огромную помощь нам оказывал и оказывает сейчас Японский фонд – с его помощью мы издали второй том «Кодзики», двухтомник «Нихонсёки», «Нихонрёики» и около двадцати других книг, об издании которых я мог только мечтать.
Постепенно о нас заговорили. К моему удивлению, оказалось, что издательство «Гиперион» – единственное в России, которое специализируется на японской литературе. Появились рецензии на книги, я дал несколько интервью на радио, об издательстве сняли фильм и показали его по телевидению. Увеличивалось количество наших читателей в России и за рубежом.
С момента основания в издательстве вышло более ста японских книг, и готовятся к печати новые. Мы пять раз выходили в финал премии «Северная Пальмира» в номинации «Лучшее издательство года», стали лауреатами премии имени Екатерины Дашковой, присуждаемой крупнейшими библиотеками России. Наши книги продаются по всему миру, включая, разумеется, и Японию.
С 14 ноября 1995 года мое жизнеописание – это жизнеописание моего издательства. И напоследок я хочу поблагодарить свой любимый «Гиперион» за все, что он сделал для меня: познакомил с замечательными людьми, учеными и переводчиками, которые все стали моими авторами, а многие из них почтили меня своей дружбой; свозил меня в Японию (по приглашению Японского фонда, разумеется); и – самое главное – на всю оставшуюся жизнь подарил мне интереснейшую и любимую работу, тем самым сделав меня счастливым человеком. Так что в моем жизнеописании рано еще ставить точку!
(текст рукописи был сдан японскому издателю осенью 2014 года, а сама книга вышла только в 2018 году, так что исследования в статье заканчиваются 2014 годом.)
P.S. В заключение хочу выразить глубокую благодарность за возможность данной публикации в Альманахе «Полевые цвета» N 3 Заместителю Председателя Правления Московской областной организации Союза писателей России, Председателю МА «МПМ», главный редактору альманаха «Полевые цветы» Сергею Сергеевичу Антипову; Члену Правления Московской областной организации Союза писателей России, Исполнительному директору МА «МПМ» Игорю Александрович Шевченко, а также бессменному вдохновителю всех Альманахов «Полевые цветы», подготавливавшей издания «от корки до корки» — члену Совета МА «МПМ», ведущему менеджеру в Культурный центр «Вдохновение», талантливому поэту и литератору Людмиле Грачевой!
(Об Альманахе N 3 Международной ассоциации «Мастера поэтической миниатюры» (МА «МПМ») подробнее см. https://russiajapansociety.ru/?p=16974)
Автор текста: Галина Дуткина
Автор «Жизнеописания»: Сергей Смоляков
