Издательство «Бомбора» представляет книгу Минэко Ивасаки «Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире».
Жизнь Минэко Ивасаки была описана в бестселлере Артура Голдена «Мемуары гейши», по которому снят известный фильм. Но писатель допустил множество ошибок и неточностей, смешав, по мнению Минэко, искусство красоты с развратностью. И тогда она решила издать мемуары, где откровенно рассказала о своей жизни.
Ивасаки поклонялись короли, принцы, военные герои и государственные деятели. Женщина с удивительной судьбой зарабатывала миллионы, развлекая высокопоставленных гостей. Она встречалась с Елизаветой II и принцем Чарльзом, у нее брала уроки балерина Майя Плисецкая. Она прошла красивый и изящный путь, но какую цену Минэко Ивасаки пришлось заплатить за свою невероятную жизнь? «Мы существовали в отдельном мирке, особом царстве, цель и природа которого состояли в сохранении освященных временем традиций прошлого. И я была всецело предана этой цели».
В пять лет девочка по своей воле оставила любимых родителей и переехала в киотский район Гион Кобу, где жили другие «женщины искусства». В окия Ивасаки, доме гейш, где уже обучались несколько сестер Минэко, ее приняли как принцессу, видя в ней будущую наследницу могущественной семьи. Опекуны не жалели средств, чтобы вырастить из малышки звезду. В свое время и она захотела этого всем сердцем: «Я должна стать Номером Один. По сути, это превратилось в мое кредо. Мне было пятнадцать».
Страстью красавицы Минэко стали танцы, она занималась больше других, делала успехи. И вскоре посыпались приглашения на банкеты со знаменитостями. Популярность нарастала словно цунами, однако это стоило ей больших лишений: изнуряющая работа почти без сна, травля со стороны конкуренток, физическое насилие — на нее нападали на улице, в подол кимоно втыкали иголки, а одна из клиенток затушила сигарету о ее ладонь. Однажды девушка была настолько вымотана, что заснула стоя с широко раскрытыми глазами. «Именно танец поддерживал меня, когда прочие профессиональные обязанности становились слишком тяжелы — в буквальном смысле этого слова. Я вешу 41 кг. А вес полного кимоно с украшениями для волос составляет около 18 кг».
После того, как Минэко перешла из статуса майко (ученицы) в статус гейко (гейши), она стала зарабатывать около 500 тысяч долларов в год — гораздо больше, чем директора большинства компаний в Японии 1960-х годов. «Вот почему легенда о том, что гэйко оказывают клиентам услуги сексуального характера, настолько смешна. При таких гонорарах с чего бы мы стали это делать?» — писала она.
Обывательские домыслы стали одной из причин, по которым между Минэко и Артуром Голденом разразился скандал. Писатель не только вольно приукрасил факты, но и без согласия Ивасаки упомянул ее в листе благодарностей. Из-за позора Минэко подумывала о самоубийстве, но железная закалка взяла верх: она просто отсудила у писателя круглую сумму.
Предлагаем прочитать фрагмент из воспоминаний Минэко Ивасаки, где она рассказывает, как начиналось ее обучение танцам.
6 июня 1954 я проснулась рано утром — точно так же, как дома у родителей. Над головой каркали вороны. На клене в саду появились молодые листочки.
Все, даже прислуга, безмятежно спали. Я достала одну из своих книжек, подарок отца, которую читала сама себе так часто, что давно знала ее наизусть.
В Японии есть давний обычай: у детей, которые пойдут по тропе искусства, обучение профессии официально начинается 6 июня на шестой от рождения год (6–6–6). Однако у некоторых занятия начинаются уже в три года.
Столь раннее обучение особенно характерно для двух великих форм традиционного японского театра: Но и кабуки. Театр Но, зародившийся в четырнадцатом веке, основан на древних придворных танцах, которые исполнялись в качестве подношения богам. Это аристократическое, величественное, лирическое действо. Театр кабуки появился двести лет спустя как развлечение для простого народа. Он более динамичен, в чем-то его можно сравнить с западной оперой.
Актеры театра Но и театра кабуки — исключительно мужчины. Сыновья лучших исполнителей начинают учиться в раннем детстве. Многие, став взрослыми, идут по стопам отца. Некоторые из современных знаменитых актеров могут проследить свою родословную на десять и более поколений.
В мой первый день занятий я проснулась на рассвете и нетерпеливо ждала момента, когда можно будет разбудить тетушку Оиму. Наконец сработал местный «будильник». На улице Синбаси, через дорогу от окия, была бакалейная лавка. Каждое утро пожилая хозяйка магазина чихала три раза. Очень громко. Ровно в 7:30. Много лет я определяла время по этому чиху.
Я потрясла тетушку Оиму за плечо:
— Уже можно идти?
— Еще нет, Минэко. Сначала надо кое-что сделать.
Она принесла маленькое жестяное ведро, внутри которого обнаружились щетки, маленькая метла, метелка для пыли, крошечные половые тряпки и маленькая баночка с чистящим порошком. Тетушка Оима продумала всё до мелочей.
Мы пошли в алтарную комнату и произнесли утреннюю молитву. Потом тетушка подвязала мои длинные рукава шнурком, а метелку заткнула за оби сзади. После чего отвела меня в уборную и показала, как правильно мыть туалет.
Она вручила мне щетку для туалета, точно эстафетную палочку: это считалось первой обязанностью, которую надо передать своему преемнику. Работа тетушки Оимы теперь завершилась. Пришла моя очередь.
В окия Ивасаки было три уборных — большая редкость в те времена. Два туалета располагались внизу: один — для гэйко и гостей, другой — для обслуги. Третий был наверху, он предназначался для жительниц дома. В каждом из трех туалетов было по несколько раковин, установленных в ряд. Их тоже требовалось содержать в безукоризненной чистоте.
Это задание идеально подходило для меня. Я могла выполнять свою работу в полном одиночестве, ни с кем не общаясь.
Я казалась себе очень взрослой и полезной и очень гордилась, закончив уборку. Чтобы отметить этот важный день, Кунико приготовила для меня особенный завтрак. Было почти девять, когда мы поднялись из-за стола.
После завтрака тетушка Оима надела на меня новое «школьное» кимоно с красными и зелеными полосками на белом фоне и повязала красный летний оби для первой встречи с учительницей. В шелковом мешочке с ярким узором, который она мне также вручила, я нашла веер, тэнугуй (шарф для танцев) и пару новеньких таби — белых хлопковых носков точно по размеру.
Всё это было упаковано в шелковые обертки, которые она сшила сама. Еще в мешочке лежали игрушка и перекус.
Учительницу танцев звали госпожа Кадзама. Я часто встречала ее в доме матушки Сакагути. Я знала, что она учила и Яэко, и Сатохару, поэтому предполагала, что она будет учить и меня. Но тетушка Оима сказала, что мы собираемся в дом иэмото Киомай Иноуэрю (главной наставницы Киотской школы танца Иноуэ), Ятиё Иноуэ четвертой. Оказалось, что моей учительницей будет сама иэмото.
Все облачились в официальные наряды, и мы пустились в путь. Вела нас тетушка Оима, следом шла Старая Злюка, затем Яэко, а потом — я. Замыкала шествие Кунико с моим мешочком в руках. Когда мы зашли в дом матушки Сакагути, к процессии присоединилась сама матушка Сакагути и госпожа Кадзама. До студии иэмото, располагавшейся в ее доме на улице Синмондзэн, нужно было идти всего несколько минут.
Нас проводили в приемную рядом с одним из репетиционных залов. Стояла полная тишина. Атмосфера была очень напряженная. Громкий звук заставил меня вздрогнуть — такой бывает, когда закрытым веером ударяют обо что-то твердое.
Оказалось, преподавательница сделала одной из учениц замечание, ударив ее веером по руке. Я подскочила от этого звука и инстинктивно побежала прочь, ища, где бы спрятаться. Очень скоро я заблудилась и оказалась перед туалетом. Через несколько секунд, полных паники, меня нашла Кунико и отвела к остальным.
Мы снова зашли в студию. Матушка Сакагути усадила меня рядом с собой в официальной позе и низко поклонилась иэмото.
— Госпожа Айко (так на самом деле звали иэмото), позвольте представить вам этого восхитительного ребенка. Эта девочка — одно из наших сокровищ, и мы молим вас проявить к ней величайшую заботу. Ее зовут Минэко Ивасаки.
Иэмото поклонилась в ответ.
— Я сделаю всё, что в моих силах. Что ж, начнем?
Мое сердце забилось быстрее. Я понятия не имела, что надо делать, поэтому просто стояла как вкопанная. Иэмото подошла ко мне и мягко сказала:
— Минэ-тян, пожалуйста, опустись на колени. Выпрями спину и положи руки вот так. Очень хорошо. Итак, прежде всего мы учимся держать маёги (веер для танцев). Давай я тебе покажу.
Веер танцовщицы немного больше обычного, он сделан из бамбуковых дощечек в тридцать сантиметров длиной. Маёги держат за поясом оби слева, верхняя часть веера должна смотреть вверх.
— Достань свой маёги из-за оби правой рукой и положи на левую ладонь, как будто держишь миску с рисом. Потом проведи ладонью по маёги до самого кончика и правой рукой возьмись за него. Теперь наклонись вперед и положи маёги на пол, перед своими коленями, вот так, поклонись с абсолютно прямой спиной и скажи: «Онэгайсимас» («Пожалуйста, выполните мою смиренную просьбу и научите меня»). Понятно?
— Да.
— Не да. Да.
Она произносила «да» как «хэй», как было принято в Гион-кобу, а не «хай», как я привыкла.
— А теперь попробуй ты.
— Да.
— Да.
— Да.
Я так сильно сосредоточилась на том, чтобы правильно положить перед собой маёги, что забыла попросить, чтобы меня научили.
— А как же «Онэгайсимас»?
— Да.
Иэмото снисходительно улыбнулась.
— Ну что ж. А теперь встань и попробуй сделать несколько шагов.
— Да.
— Необязательно говорить «да» после каждой моей фразы.
— Ага, — кивнула я.
— И постоянно кивать тоже необязательно. А теперь иди за мной. Держи руки вот так, ладони — вот так, а взгляд направляй вот туда.
Так всё и началось. Я танцевала.
Традиционный японский танец совершенно не похож на западный. Его танцуют в специальных хлопковых носках таби, а не в обуви. Движения, в отличие, скажем, от балета — медленные, и внимание танцующего направлено к земле, а не к небу. Однако, как и в балете, чтобы выполнять движения, нужны очень тренированные мышцы. Движения учат в связках (ката), которые, в свою очередь, соединяются в отдельное произведение.
Школа Иноуэ считается лучшей школой традиционного танца в Японии. А значит, иэмото Иноуэ — самая могущественная фигура в этом мире. Она являет собой эталон, на основе которого оцениваются все остальные танцовщицы.
Когда урок закончился, матушка Сакагути сказала:
— Госпожа Айко, на сегодня, пожалуй, достаточно занятий. Большое спасибо за вашу доброту и внимание.
Мне показалось, что я провела в студии очень много времени.
Иэмото повернулась ко мне:
— Хорошо, Минэ-тян. Танец, который мы разучивали, называется «Кадомацу». На сегодня всё.
Кадомацу — первый танец, которому учат в Школе Иноуэ малышек, только начинающих занятия. А еще кадомацу — это украшение из веток сосны, которое мы ставим в доме на Новый год. Сосна чудесно пахнет. Мне она напоминает о счастливых временах.
— Да, — сказала я.
— После того, как ты сказала «да», надо сесть и сказать «спасибо».
— Да, — повторила я.
— А потом, перед уходом из студии, надо еще раз сказать «спасибо», потом «до свидания», а потом сделать последний поклон. Понятно?
— Да, понятно. До свидания, — проговорила я и с облегчением вернулась в безопасное место рядом с матушкой Сакагути, лицо которой озарила широкая улыбка. Она была очень довольна.
Прошло еще немало времени, прежде чем я перешла от понимания к правильному выполнению, и еще больше потребовалось на то, чтобы освоить диалект гэйко. У меня дома говорили на другой разновидности киотского диалекта. Это был говор аристократии — гораздо медленнее и мягче, чем говор Гион-кобу.
Матушка Сакагути погладила меня по голове.
— Замечательно, Минэко. Ты так хорошо постаралась. Какая ты умная малышка!
Тетушке Оиме едва удалось прикрыть улыбку ладонью.
Я не понимала, чем заслужила такую похвалу, но была рада, видя их обеих счастливыми.
