Очередная публикация нашего постоянного автора Михаила Ефимова из серии «Фото из альбома»
КТО ВЫ, СПАРТАК БЕГЛОВ?
Чтобы ответить на этот прямой вопрос, придётся перелистать биографию человека, с которым связаны многие годы моей жизни и работы в АПН.
Родился он на Рязанщине в маленьком городке Сасово. После развода родителей жил с матерью в подмосковном Пушкино, отец был журналистом и работал в ТАССе. 21-го июня 1941 года выпускник средней школы Спартак Беглов вместе со всеми своими сверстниками до утра гулял на выпускном балу. На рассвете они услышали, что началась война − Гитлер напал на СССР.
Вчерашние школьники побежали в военкоматы, чтобы записаться в добровольцы. Спартак был среди них. Больше всего он боялся, что не успеет попасть на фронт, так как враг будет очень быстро разбит. Ведь все советские люди были убеждены, как им постоянно твердили, что война неизбежна, но она будет проходить на чужой территории.
Юному Беглову отказали. Дело в том, что в школу, в отличие от большинства первоклассников, он пошёл с семи лет, и поэтому в 1941 году ему исполнилось только семнадцать. К большому огорчению, ему порекомендовали подождать годок.
А война только набирала обороты и неотвратимо приближалась к Москве. Немецкие дивизии сметали всё на своём пути, уже пали Киев и Минск, захвачен Смоленск. Красная армия отступала под натиском врага.
Спартак узнаёт, что проходит набор комсомольцев в лыжный батальон, и, «прибавив» себе один год, попадает на фронт. Сначала воевал на Угре. Почти пять веков назад здесь проходило знаменитое Стояние − друг против друга выстроилось войско хана Ахмата и ратники великого князя московского Ивана Ш. Тогда удалось избежать кровопролития, но в Москву не пропустили недруга.
Спустя три с половиной века на берегах Угры снова решались судьбы России. Во время нашествия Наполеона в 1812 года благодаря решительным действиям партизан под командованием Дениса Давыдова французы были отброшены.
А в октябре 1941 года в этом районе развернулись кровопролитные бои. Остался в памяти подвиг подольских курсантов, которые остановили здесь врага на подступах к Москве. После тяжелого ранения Спартак Беглов снова вернулся на фронт.
В 1942 году он воевал под Сталинградом и в 19 лет стал комбатом в чине капитана. Потом была Курская битва и много других сражений. Война закончилась для него 10 сентября 1943 года. Он сам повёл группу разведчиков за линию фронта и его подстрелил гитлеровский снайпер. Тот использовал запрещённые пули «дум-дум», одна из которых которая разворотила Спартаку правую руку. Его с трудом донесли до санбата, где хотели ампутировать руку, но врач всё-таки решил её сохранить.
Для Беглова началась трудная полоса госпиталей и борьбы с реальной угрозой стать инвалидом. Его демобилизовали в Ашхабаде, откуда он приехал в Москву с неработающей рукой. Так закончилась первая глава его жизни, которую можно назвать «Воин».
Во весь рост стал вопрос: Что делать?
Детская любовь к театру привела Спартака в самодеятельность и участию в театральных постановках. Но на большую сцену он не вышел. Даже отказал видному мэтру советского кино С.Герасимову, пригласившего его на съёмки в своём фильме «Молодая гвардия», ставшего классикой отечественного кинематографа. По совету отца он пошёл в журналистику и поступил в МГУ, а потом перешёл в МГИМО. Но в самодеятельности он зато встретил Зою − студентку МИСИ (Московского инженерно-строительного института), будущего специалиста по сантехническому оборудованию. Эта специальность ей не пригодилась, как и несоменный талант художественного чтения. Впрочем, впоследствии она с большим успехом выступала на праздничных вечерах коллектива советского посольства в Лондоне, где работал её супруг.
После окончания МГИМО С.Беглова распределили на работу в Совинформбюро («СИБ»), откуда спустя семь лет его направили завбюро в Лондон. Он стал главным редактором «Советского еженедельника», который выходил в Великобритании со времён войны в обмен на «Британского союзника», выходившего в Москве. Кстати, вскоре на помощь Беглову послали выпускника журфака МГУ молодого Николая Ефимова, ставшего впоследствии видным государственным деятелем, в частности, главным редактором газеты «Известия» и министром по делам печати. Именно от него, как говорится, «из первых уст» я слышал, как они вместе работали на «туманном Альбионе», как Спартак, оставаясь по-прежнему «комбатом», создал в бюро подлинно творческую обстановку. Этому способствовали даже совместные выступления за посольскую футбольную команду. Чету Бегловых можно было считать образцовой. О них шутили, что они соревновались с королевской четой Виндзоров, вслед за Елизаветой П. рожая наследников. Но «гонка за лидером» превратилась после рождения четвёртого ребёнка − принца Эдварда. Бегловы «сошли с дистанции».
Вернувшись в Москву, Беглов оказался не в СИБе, а во вновь созданном на его месте Агентстве печати Новости. Учитывая былые заслуги и приобретённый опыт, его назначили сначала заместителем, а потом и первым заместителем председателя правления АПН. Так мы с ним оказались коллегами, хотя, в отличие от Спартака Ивановича, я заступил на работу в 1961 году на должность редактора (ниже был только технический состав).
Так началась вторая глава в биографии нашего героя, которую назовём «Журналист». Она продолжалась более сорока лет.
Впервые я увидел своего большого начальника, когда меня, как «салагу», бросили переводчиком к японскому гостю. Это был редактор (в дословном переводе с японского − «главное перо») провинциальной газеты из Канадзавы. В силу разных, почти анекдотических обстоятельств он оказался в поле внимания самого начальника Агитпропа ЦК КПСС Л.Ф.Ильичёва, который дал команду руководителям советских СМИ встретиться с японским гостем. Так, в отдельном кабинете московского ресторана «Прага» был организован протокольный обед, в котором приняли участие председатель Союза Журналистов СССР, он же главный редактор газеты «Правда», главный редактор газеты «Известия», начальник Гостелерадио, генеральный директор ТАССа и первый заместитель председателя правления АПН. Понятно, что гостя сопровождал переводчик в моём крайне напуганном лице. Но это уже другая история.
Вскоре после этого памятного мероприятия в жизни нашего Агентства произошло пренеприятнейшее событие, невольным участником которого стал Спартак Иванович.
Гром грянул в Индии, но раскаты его пронеслись ураганом по АПН. Вкратце история была следующей.
Наш журнал «Совьет Лэнд», выходивший в Дели на английском и десятке местных языков общим тиражом почти полмиллиона (!) экземпляров, опубликовал материал о борьбе с саранчой в среднеазиатских республиках, взятый из газеты «Советская Россия». Этот материал иллюстрировался схематичной картой данного региона. И вдруг, о, ужас, индийские власти углядели при сильном увеличении карты, что часть территорий штатов Джамму и Кашмир, как раз те, которые были предметом яростных споров с соседним Пакистаном, «выведены» из Индии. Мало того, что Дели сделали официальный реприманд Москве, так ещё ЦРУ насыпало соль на раны, намекнув индийским властям о сговоре за их спиной. Дальше – больше. Международный скандал быстро набирал обороты: наше посольство переслало индийскую ноту в МИД, а то, в свою очередь, доложило наверх. Апофеозом стало рассмотрение вопроса на заседании политбюро ЦК КПСС, на котором первый секретарь Н.Хрущёв дал поручение «разобраться и наказать».
Комиссия во главе с Ф.Р.Козловым, который замещал Хрущёва во время его отпуска, довольно быстро разобралась и приняла решение о коллективной порке. Редактора, который непосредственно визировал копию статьи из советской газеты, – между прочим, подведомственной ЦК КПСС (карту вообще никто не смотрел), уволили (им был Анатолий Безуглый, который после этого стал известным писателем, автором детективов), заместителя главного редактора понизили в должности, а главному редактору объявили строгача. На политбюро вызвали С.И.Беглова, которого председательствующий Козлов злобно спросил: «А где БУрков (ударение он сделал почему-то на первом слоге)?». Спартак Иванович настолько опешил, что решил не поправлять начальство, и сказал, что БУрков (тоже с ударением на «у») в отпуске. Высший партийный синклит решил ограничиться только постановкой «на вид».
Спустя несколько лет выпестованный АПН литератор Олесь Бенюх написал, как он говорил, «повестуху» под интригующим названием «Челюсти саранчи», в которой со знанием дела (он работал тогда в Бюро АПН в Индии) описал все драматические события.
Что касается С.Беглова, то вскоре он покинул хлопотное место первого зама и переехал в отдельный кабинет, который выделили ему, как политическому обозревателю. Думаю, что тем самым ему удалось осуществить давнюю мечту целиком посвятить себя международной журналистике.
Главное же он избежал неминуемой расправы, которой подверглось руководство Агентства в 1970 году. Здесь я передаю слово В. В.Познеру, работавшему тогда в редакции журнала «Спутник», который выпускало АПН.
«Формальный повод был нелеп. И страшен в этой нелепости. Четвёртый номер за 1970 год мы готовили как «ленинский». Напомню: В.И.Ульянов-Ленин родился 22 апреля 1870 года, и поэтому каждое советское издание обязано было поместить в апрельском выпуске хотя бы один текст, посвящённый вождю революции. Был такой материал и у нас – кстати, очень неплохой, по-человечески тёплый и доходчивый.
Однако в германоязычном варианте (и только в нём!) штутгартский издатель заверстал впритык к нему рекламу дезодоранта. Формально он имел такое право, но вкуса не хватило: косметическую продукцию рекламировал обнажённый мужчина, едва прикрытый низеньким заборчиком…
Говорят, немецкий партнёр долго не мог взять в толк, из-за чего в Москве поднялся такой шум. Допустим.
Зато Агитпропу (Отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС) всё было ясно. Ему ничего не стоило доказать, что руководство «Спутника» идейно разложилось, потеряло политическое чутьё, льёт воду на мельницу врага и так далее. Главного редактора сняли с должности и навсегда изгнали из журналистики. Подозреваю, впрочем, что главный редактор Феофанов лично и весь наш дайджест выступали простыми пешками в чужой игре».
После расправы над Ю.Феофановым, талантливым журналистом, хорошо знавшим зарубежную аудиторию, началась «зачистка» и руководства Агентства.
Вместо Б.С.Буркова (журналист с колоссальным опытом: во время войны заведовал отделом фронтовых корреспондентов в «Комсомольской правде» и часто выезжал на передовую, был заместителем главного редактора «Правды», журнала «Огонёк», главным редактором газеты «Труд») пришёл И. И. Удальцов, партийный функционер с довольно ортодоксальными взглядами, известный тем, что, будучи вторым лицом в советском посольстве в Праге в 1968г., настаивал на вводе танков. В вину Б.Буркову ставили игру в «идеологические поддавки» с буржуазным Западом, которые вылились в серьёзные ошибки, допущенные журналом Спутник». Реорганизация завершилась тем, что парткому АПН придали статус райкома КПСС с освобождённым секретарем во главе.
Укрепилось и «ведомство» Беглова: у него в подчинении была образована группа политобозревателей в ранге членов правления, в которую зачислили не только журналистов, но и «проштрафившуюся» номенклатуру или просто очень близких руководству деятелей. Среди них впоследствии оказались зампред Гостелерадио, директор издательства «Прогресс», главный редактор «Московской правды», будущий заместитель министра культуры СССР и другие лица. Думаю, что Спартаку Ивановичу порой было трудно управлять такой «командой».
Наше шапочное знакомство с Бегловым постепенно переросло в приятельство, а потом, не побоюсь этого слова, в дружбу.
Пару раз Спартак Иванович был нашим гостем в Токио и нам было очень приятно встречаться с добрым знакомым.
Первый раз он оказался в Японии пролётом, и мы организовали ему ночлег. Это было в конце 60-х годов. Тогда АПН имело в Токио две «точки» − бюро (оно входило в состав посольства, а я числился первым секретарём) и корпункт. Оба арендовавшихся особняка располагались в разных концах мегаполиса. Поскольку тогда пустовала квартира корреспондента, я предложил её Беглову в качестве ночлега, что его вполне устроило.
Я решил предупредить коллегу, чтобы он впустил нас в дом. Коллега был намного старше меня, человеком мрачноватым и нелюдимым. Думаю, что за всю свою долгую службу он писал только рапорты и донесения. Появление в доме «первого пера» Агентства у него не вызвало никакого интереса и он предупредил меня, что дом он, понятно, откроет, но заварочного чайника не даст гостю, хотя в квартире, насколько ему известно, таковой отсутствует.
Так что в корпункт АПН я доставил руководителя группы политобозревателей со своим чайником.
Второй визит в Японию в 80-х годах был более продолжительным и мы много времени проводили вместе.
А накануне нашего отъезда в Японию мы вчетвером приняли очень важное решение: построить совмещённую дачу во вновь созданном кооперативе в Пахре. Помню, как вместе ездили выбирать участок и даже согласовывали проект. Но из этого, правда, ничего не получилось, поскольку изменились наши планы. Мы решили построить дачу вместе с сыном в другом месте. Самое забавное, что эскиз нашего весьма скромного деревянного жилища, которое воздвигалось на месте старой развалившейся дачи, начертал очень известный советский зодчий лауреат госпремии Ю.Шварцбрейм, большой специалист в строительстве правительственных дач. До сих пор, как реликвию, храню его рисунок. Кстати, Юлиан Львович был нашим общим знакомым с Бегловыми, и мы довольно часто вместе встречались либо у нас дома, либо в Доме Архитектора.
Надо сказать, что у нас образовались очень тесные и интересные компании, в которых мы часто проводили время. Помню, однажды мы с Бегловыми отмечали в домашней обстановке чей-то семейный праздник вместе с академиком Д. Гвишиани и его супругой Людмилой Алексеевной (дочкой А.Косыгина). Однажды у нас дома собралась такая пёстрая компания Спартак Иванович, Николай Иванович Ефимов, Константин Иванович Бесков (великий футболист и тренер) и Дмитрий Иванович Бурдин (главный архитектор Москвы, автор московской телебашни). Такое совпадение отчеств обнаружилось только за обильным столом.
Я был признателен Спартаку за то, что он не раз привлекал меня к сотрудничеству, и я довольно регулярно выступал в «обойме» политобозревателей.
Нашей «дружбе семьями» с Бегловыми немало способствовало то обстоятельство, что они получили многокомнатную квартиру в новом элитном доме в районе Киевского вокзала прямо напротив … нашего гаражного кооператива. Они обустроили её с большим вкусом. Запомнилась красивая коллекция чашек, которую Бегловы собирали многие годы. Короче говоря, наступила полная благодать. Болезненная проблема возникла там, где её никто не ждал.
Оказалось, что за стеной спальни хозяев расположилась ванная соседней квартиры, в которой поселилась многодетная семья шофера правительственного гаража. Беда была в том, что супруга водителя любила до глубокой ночи обстирывать своих домочадцев, используя для этого стиральную доску − своеобразный реликт раннего средневековья. Представьте гофрированный кусок железа в деревянной раме, о который трут намыленное бельё. Естественно, «Первое перо» АПН лишилось сна, что не могло не отразиться на его нервно-сосудистой системе.
Друзья и знакомые предлагали разные пути решения этой неожиданно возникшей санитарно-гигиенической проблемы. Самый простой выход нашла Зоя Владимировна: она подарила соседке современную стиральную машину. Мир и покой вернулись в дом.
В конце 80-х мы с женой присутствовали в доме Бегловых на их проводах. Спустя почти тридцать лет С.И. собирался снова в Лондон в качестве собственного корреспондента АПН. Возможно, это соответствовало его желаниям, но нам было грустно расставаться с друзьями. Впрочем, вскоре по воле судьбы и начальства я тоже получил приказ на выезд, но «в другую сторонУ» − в Новую Зеландию. Помню, поздравляя Бегловых с наступающим 1990-м годом, я писал им, что, по местным поверьям, если рыть туннель из Веллингтона через центр Земли, то вылезешь на Пикадилли.
Мне не удалось проверить на практике эту догадку, тем более, что спустя год мы вместе оказались в Москве в связи с ликвидацией не только наших точек, но и самого АПН. В стране появилась новая власть, и были установлены новые порядки. Мы, как и множество наших коллег, оказались не нужны. Роль матроса Железняка, разогнавшего Учредительное собрание в 1917 году, в 1991 году после ликвидации путча успешно исполнил М.Полторанин − наш недавний коллега, ставший при новом лидере Б.Н.Ельцине вице-премьером.
С тяжёлым сердцем покинул С.И.Беглов родное Агентство, которому он отдал около полувека. С этой страницы начинается третья глава, которую можно по праву назвать «Учитель».
Отныне он читает лекции и ведёт семинарские занятия на журфаке МГУ имени Ломоносова. Профессор, доктор исторических наук С.И.Беглов становится заметным лицом на кафедре зарубежной журналистики и литературы. Я не припомню другого примера, когда бы известный журналист, много лет проработавший на передовой линии идеологического противостояния, открыл бы для себя новый путь в науке. Конечно, работая над фундаментальными исследованиями ему пригодился опыт политического обозревателя, привыкшего к оперативной работе и умению быстро ориентироваться в сложнейшей международной обстановке и поиску убедительных аргументов. Спартак Иванович за долгие годы педагогической и научной работы показал себя с совершенно новой стороны.
Уверен, что многие выпускники журфака, проявившие себя в современных СМИ, считают себя учениками Беглова.
В последний раз мы встретились со Спартаком Ивановичем в 2001-м году на 60-летии СИБ-АПН. Банкет был организован самостийно без участия тогдашнего руководства медиахолдинга РИА «Новости», созданного на руинах АПН. Все присутствовавшие уместились за тремя столами. Тогда в ресторане при пресс-центре МИД РФ собрались бывшие зампреды: Н.Ефимов, Г.Федяшин и К.Хачатуров, а также уцелевшие ветераны — старая гвардия времён «холодной войны». Среди них и седовласый воин Спартак Беглов, под сердцем которого застрял осколок немецкого снаряда.
Воин, Журналист и Учитель С.И.Беглов скончался в 2006 году в возрасте 82 лет. Каждый раз, бывая на Донском кладбище, я кладу красные гвоздики на его могилу.
