Издательство «Наука» при поддержке Международного Фонда Шодиева, широко известного своими благотворительными проектами в области российско-японских культурных связей, готовит к печати БОЛЬШУЮ БИБЛИОТЕКУ ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИИ в 8 томах. Составление, перевод, вступительные статьи и комментарии Александра Долина.
Уникальное издание, не имеющее аналогов в мировом японоведении, на четырех тысячах страниц представит российскому читателю лучшие произведения классиков с VI по конец ХХ вв. во всем многообразии жанров, стилей и форм, имеющихся в японской поэтической традиции:
Том 1. ПОЭЗИЯ ЭПОХИ НАРА- ХЭЙАН
ТОМ 2. ПОЭЗИЯ ЭПОХИ КАМАКУРА, МУРОМАТИ-АСИКАГА, СЭНГОКУ, АДЗУТИ-МОМОЯМА
Том 3. ПОЭЗИЯ ЭПОХИ ЭДО (часть 1)
Том 4 ПОЭЗИЯ ЭПОХИ ЭДО (часть 2)
Том 5. ПОЭЗИЯ ТАНКА НОВОГО ВРЕМЕНИ
Том 6. ПОЭЗИЯ ХАЙКУ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Том 7. ПОЭЗИЯ НОВЫХ ФОРМ ЯПОНСКОГО СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Том 8. ПОЭЗИЯ НОВЫХ ФОРМ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ В.
С разрешения автора проекта и Международного Фонда Шодиева публикуем фрагменты серии на сайте Общества «Россия-Япония».
Желающим более подробно ознакомиться с различными формами и жанрами японской поэзии рекомендуем прослушать курс видеолекций профессора Долина «ЯПОНСКАЯ ПОЭТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ» на платформе Открытое образование.
Александр Долин
ИЗ ПОЭЗИИ ВАКА IX− начала X вв.
Ки-но Цураюки
При виде цветов, что в этом году распустились на вишне, посаженной возле дома друга
О цветы на ветвях,
что впервые познали сегодня
эти краски весны!
Если б вы могли задержаться,
не опасть вослед за другими!..
Опадающие цветы вишни
А не лучше ли вам
и вовсе не распускаться,
вешней вишни цветы,
если вид ваш в пору цветенья
все сердца лишает покоя?!
На перевале Сига, встретив прелестных дам, преподнес им песню
Через горы бреду
весной, когда с вишен ветвистых
опадают цветы;
замело все пути-дороги,
не найти мне к дому тропинки…
Сложил эту песню в третью луну, заслышав после долгого перерыва трель соловья
Не осталось цветов,
что мог бы он жалобной песней
удержать на ветвях, –
над последним цветком, должно быть,
соловей скорбит безутешно…
Сложил, намереваясь отправиться собирать осенние листья в Северных горах
Где-то в горной глуши,
недоступные взорам прохожих,
облетают с дерев
мириады листьев багряных,
став парчовым нарядом ночи…
***
В час, когда снегопад
горы Ёсино преображает,
представляется мне,
будто ветер несет к подножью
лепестки отцветающих вишен…
***
Трубным гласом олень
призывает на круче подругу.
Там, на горных полях,
уж не снять урожая риса –
на колосьях иней морозный…
Песня, сложенная на расставание с человеком, с которым беседовал у источника Исии на перевале Сига
Из ладоней моих
стекают и падают капли,
чистый ключ возмутив, –
так, с душою неутоленной,
суждено нам, увы, расстаться!..
Цветы китайской сливы
Наслаждаться весной
нам, должно быть, недолго осталось –
и при виде цветов,
что роняет сегодня слива,
соловей исходит тоскою…
Увидев в роще даму, срывающую соцветья вишни, сложил эту песню и позже отослал ей
Смутно видится мне
твой облик прелестный сквозь дымку,
что сокрыла цветы
вешних вишен по склонам горным, –
но любовь уж волнует сердце…
***
На осенних лугах
смешались цветы полевые
с буйной зеленью трав –
ни числа им нет, ни названья,
как моим безрадостным думам…
Цураюки сложил эту песню и отправил послание в третью луну, узнав, что другой навещает его знакомую и шлет ей любовные записки
Право, сердце мое,
что тебе я доверил однажды,
не роса на цветах –
навевают порывы ветра
о былом печальные думы…
При виде цветов сливы в саду, хозяина которого уже нет на свете
Вешней сливы цветы
сохраняют окраску былую
и былой аромат –
но того, кто сажал деревья,
не дано мне увидеть боле…
При виде отражения луны в пруду
Мнилось мне, что луна
одна в этом мире огромном,
но другая взошла,
показалась не из-за гребня-
из подводных сумрачных далей…
Список поэтических тем в форме «длинной песни», преподнесенный Государю вкупе с собранием старинных песен[2]
С Века грозных Богов
тянулась чреда поколений,
коих не сосчитать,
как коленцев в бамбуковой роще,
и во все времена
слагали печальные песни,
уподобясь душой
смятенной разорванной дымке,
что плывет по весне
над кручей лесистой Отова,
где кукушка в ночи
без устали горестно кличет,
вызывая в горах
далекое звонкое эхо,
и сквозь сеющий дождь
звучит ее скорбная песня.
И во все времена
называли китайской парчою
тот багряный узор,
что Тацуты склоны окрасил
в дни десятой луны,
в дождливую, мрачную пору.
Зимним садом в снегу
все так же любуются люди
и с тяжелой душой
вспоминают, что близится старость.
Сожалеют они,
что времени бег быстротечен,
и спешат пожелать
бесчисленных лет Государю,
чтобы милость его
поистине длилась вовеки.
Пламя страстной любви
сердца ненасытно снедает –
как сухую траву
огонь пожирает на поле
подле Фудзи-горы,
что высится в землях Суруга.
Льются бурной рекой
разлуки безрадостной слезы,
но едины сердца,
отростки цветущих глициний.
Мириады словес,
подобно бесчисленным травам,
долго я собирал,
исписывал свиток за свитком –
как прилежный рыбак,
что в море у берега Исэ
добывает со дна
все больше и больше жемчужин,
но еще и теперь
не вмещает мой разум убогий
все значенье и смысл
добытых бесценных сокровищ.
Встречу я Новый год
под сенью чертогов дворцовых,
где провел столько лун
в своем бескорыстном служенье.
Вняв веленью души,
Государевой воле послушен,
я уже не гляжу
на стены родимого дома,
где из щелей давно
трава Ожиданья пробилась,
где от вешних дождей
циновки давно отсырели…
Осикоти-но Мицунэ
Заслышав клич перелетных гусей, с грустью подумал об уехавшем в далекий край Коси и сложил песню
Наступила весна.
Возвращаются гуси на север –
попрошу передать
мой привет далекому другу
в край, куда облака уплывают…
В лунную ночь, когда милая попросила меня сорвать ветку сливы с цветами, я, уже собравшись сломать ветку деревца, сложил
В эту ясную ночь
не видно, где лунные блики,
где цветы на ветвях, –
лишь по дивному аромату
я узнаю соцветья сливы…
Вешней ночью слагаю стихи о цветах сливы
В эту вешнюю ночь
окутаны мглою кромешной
белой сливы цветы,
но, хоть цвет и сокрыт от взора,
утаишь ли благоуханье?!
Тем, кто наведался сюда любоваться цветением вишни
Эти люди пришли
любоваться цветением вишни
в мой приют среди гор,
но цветы опадут – и снова
будет мне без них одиноко…
Слагаю стихи об опадающих цветах вишни
Снегопад над землей –
лепестки облетающих вишен
все кружат и кружат.
И доколе будет им ветер
напевать: «Скорей опадайте!»?
Созерцаю увядшие цветы
Созерцаю цветы –
и в сердце мое проникает
увяданья печаль.
Только б люди не догадались,
на лице не увидели скорби…
***
Слагаю песню о соловье, что поет на цветущем дереве
Все поет соловей,
горюет, что песней не в силах
задержать их уход —
хоть не только этой весною
опадают соцветья вишен…
Слагаю песню, заметив человека, что остановился полюбоваться глицинией возле моего дома
Перед домом моим
вздымаются гроздья глициний,
словно волны в прилив, –
и теперь, волною подхвачен,
он уйдет, чтобы вновь вернуться…
Сложил, слушая клич перелетных гусей
Тяжкой думой объят
о горестях этой юдоли,
ночь за ночью не сплю –
раздаются в осеннем небе
голоса гусей перелетных…
Сложил на осеннем лугу, где некогда встречался с милой
Вновь осенней порой
я вижу соцветия хаги
все на тех же ветвях –
и, как прежде, сжимается сердце,
и ничто, ничто не забыто!..
***
Сложено при виде снегопада
Все тропинки в горах
бесследно исчезли под снегом,
и к жилью моему
уж никто не сыщет дороги –
угасает в душе надежда…
Сложено в последний день года как посвящение человеку, который так надолго исчез
Вот и год миновал,
к концу подошел незаметно –
нет от друга вестей,
он ушел и бесследно сгинул,
как трава под снегом зимою…
***
Не проходит и дня,
чтобы сердце мое не стремилось
к вишне в дальних горах,
что, подобно облачной дымке,
белизной окутала склоны…
***
Тяжко бремя любви!
Беспросветной завесой тумана,
что нисходит с небес,
застилая осенью горы,
нависает она над сердцем…
***
Первый иней укрыл
поздней осенью листья бамбука –
ночи все холодней,
но листва, как любовь, в морозы
не меняет прежней окраски…
Послание монаху-отшельнику, обитающему в горах
Ты, отринувший мир,
ушедший в безлюдные горы!
Где найдешь ты приют,
если там, в скиту отдаленном,
вновь настигнут тебя печали?..
Длинная песня о зиме
Вот и время пришло –
миновала погожая осень.
Месяц Каннадзуки
повеял холодной зимою.
Дождь идет поутру,
осыпая багряные листья,
что узорной парчой
окрестные склоны устлали.
Ветер, прянувший с гор,
над Ёсино яростно кружит,
с каждым прожитым днем
все явственнее холодает.
Верно, разорвались
в небесах драгоценные бусы –
град усыпал траву
мириадами светлых жемчужин,
иней в сгустках блестит
на деревьях унылого сада,
где остались стоять
лишь сухие колосья мисканта.
Снег с предвечных небес
нисходит на веси земные.
Сколько зим, сколько лет
прошло пред моими очами!..
Ки-но Томонори
Отломив ветку цветущей сливы, послал ее другу
О, кому же еще
я мог бы отправить сегодня
ветку сливы в цвету?!
Ведь и цветом, и ароматом
насладится лишь посвященный!..
Под сенью цветущей вишни печалюсь о своих преклонных годах
Тот же цвет, аромат,
как и прежде, у вишни цветущей,
только я уж не тот –
год за годом любуясь цветеньем,
постарел и переменился…
Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях Государыни в годы правления Кампё
Ночь ли слишком темна?
С дороги ли сбилась во мраке? –
Все кружит и кружит
над моим печальным приютом,
безутешно кличет кукушка…
Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях принца Корэсады
Вихрь осенний примчал
голоса гусей перелетных,
первых в этом году, –
от кого же из дальних весей
донесли они нынче вести?.
Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях принца Корэсады
Для прически своей
сорву я цветок хризантемы,
весь покрытый росой, –
пусть же дольше длится сиянье
этой осени, вечно юной!..
***
Сложил, созерцая снегопад
Выпал снег – и теперь
повсюду в саду на деревьях
распустились цветы.
Как найти между ними сливу,
чтоб сорвать цветущую ветку?..
***
Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях Государыни в годы правления Кампё
Огоньки светляков
мерцают сквозь сумрак вечерний –
много ярче огонь,
что пылает в любящем сердце,
но безжалостная не видит!..
***
По прошествии лет
не гаснет огонь в моем сердце,
не слабеет любовь –
покрывает ночами иней
рукава, что от слез промокли…
***
Эту бренную жизнь,
что росой на ветру испарится,
не оставив следа,
я бы отдал всю без остатка
за одно лишь свиданье с милой!..
***
Аривара-но Нарихира
При виде цветущей вишни в усадьбе Нагиса
Если б в мире земном
вовсе не было вишен цветущих,
то, быть может, и впрямь
по весне, как всегда, спокойно,
безмятежно осталось бы сердце…
Сложено на праздничном пиршестве во дворце Кудзё по случаю сорокалетия канцлера Хорикавы
Вешней вишни цветы!
Молю, поскорей заметите
все тропинки в горах,
чтобы в эти чертоги старость
никогда не нашла дороги…
Песня, сложенная в пору весенних дождей в начале третьей луны и посланная даме, с которой тайно встречался
То ли явь, то ли сон –
коротаю весенние ночи
под завесою грез,
от зари до зари вечерней
бесконечный дождь созерцая
Нарихира навещал даму, жившую в Пятом восточном квартале. Поскольку то были тайные визиты, он не мог являться через главные ворота усадьбы, а пробирался через пролом в глинобитной ограде. Посещения его столь участились, что хозяин дома прослышал о них и поставил в засаде у тропинки стражу. Придя по обыкновению ночью, Нарихира принужден был вернуться, так и не повидавшись с дамой, о чем сложил песню:
Если б каждую ночь
те стражи заветной тропинки,
что меня стерегут
на пути к обители милой,
беспробудным сном засыпали!..
Послание даме после ночного свидания
Мимолетен был сон
той ночи, что вместе с тобою
я однажды провел, –
все мечтаю вернуть виденье,
но оно стремительно тает…
Нарихира втайне посещал одну даму, которая жила в западном флигеле дворца Государыни из Пятого квартала, но вскоре после десятого числа десятого месяца она переехала. Сколько он ни расспрашивал, куда подевалась та дама, никто ему не говорил, и он даже не мог послать ей весточку. Следующей весной, когда слива была в полном цвету, дивной лунной ночью Нарихира, влекомый воспоминаниями о былой любви, отправился в тот флигель, распростерся в комнате на полу и там, в ожидании, пока луна склонится к краю небосвода, сложил эту песню:
Будто бы и луна
уж не та, что в минувшие весны,
и весна уж не та?
Только я один не меняюсь,
остаюсь таким же, как прежде…
***
Все таилась любовь,
что, словно колосья мисканта,
зрела в сердце моем, –
и сегодня узами чувства
связан накрепко я с любимой…
Слабея, на ложе болезни сложил он эту песню:
Доводилось и мне
слыхать о пути без возврата,
что нас ждет впереди, –
но не чаял, что нынче-завтра
тем путем мне пройти придется…
Послано с парадным верхним облачением мужу младшей сестры жены
На лугах и в полях,
куда ни посмотришь, повсюду
выделяется он,
ярко-белый меж трав зеленых, –
воробейник в пору цветенья…
***
Вид осенней луны,
увы, не приносит отрады!
Убывает она,
прибывает ли ночь от ночи –
мы меж тем под луной стареем…
Однажды Нарихира сопровождал принца Корэтаку на охоту. Вернувшись домой, они веселились и пили вино всю ночь. Принц, изрядно выпив, собрался на покой, как раз когда луна одиннадцатой ночи уже готова была скрыться с небосвода, и по этому случаю Нарихира сложил песню:
Светом полной луны
я еще не успел насладиться,
но заходит она –
о, когда бы исчезли горы,
чтобы скрыться ей было негде!..
Сложено у водопада Нунохики, когда все собравшиеся там сочиняли стихи
То ли кто-то и впрямь
жемчужины с нити срывает,
не дает нанизать,
то ли слишком рукав мой узок,
и на нем не держатся брызги…
Живя в Фукакусе, Нарихира послал одной даме эту песню, уведомляя ее, что собирается уезжать в столицу
Может быть, навсегда
я покину родное селенье,
где провел столько лет, –
и Фукакуса превратится
в луг, поросший густой травою…[3]
Ответ
Стану я на лугу
перепелкою горестно кликать –
пусть проходят года,
но когда-нибудь ты вернешься
поохотиться вновь за мною!..
***
Горных вишен цветы!
Приходит пора расставанья —
и горюет о вас,
как еще никогда доселе
не скорбело весною сердце…
[2] «Собрание старинных песен» — подразумевается сама антология «Кокинвакасю», преподнесенная императору Дайго, и принципы ее тематического деления. Последние строки описывают трудности в составлении антологии.
[3] Селенье Фукакуса (Густая трава) ныне находится в районе Фусими, в Киото.
