Очередная публикация нашего постоянного автора Михаила Ефимова из серии «Фото из альбома»
МОИ КОЛЛЕГИ. ЮРИЙ БАНДУРА
Если представить себе жизнь, как езду в поезде от посадки до конечной остановки, то порой у меня складывалось впечатление, что Юрий Николаевич Бандура сел не в свой вагон. Уверен, что он мог бы стать крупным учёным, автором многих фундаментальных трудов, основателем собственной школы или научного направления. А в реалии большую часть своего времени ему приходилось заниматься нелюбимым и чуждым делом.
Мы познакомились в октябре 1964 года в дни Токийской Олимпиады. Он был переводчиком в команде велосипедистов, а я был прикреплён к административной группе. Жили мы, как и положено, в бывших американских казармах, наспех переделанных в Олимпийскую деревню. Наша комната с десятком кроватей была первой по коридору, рядом с входом.
В Японию я попал вторично (первый раз − в предшествовавшем году − на две недели в качестве переводчика спортивной делегации), но чувствовал себя неуверенно. В отличие от меня, мой сосед, хотя и был моложе, но уже имел за спиной многолетний опыт работы в советском торгпредстве, да и с языком у него никаких проблем не было.
Юра сразу же стал моим спасителем и целителем: в дороге я успел сильно простудиться, целый день пролежал с температурой, и он носил мне из столовой лимоны и поделился лекарствами.
Позже я узнал, что он закончил Институт внешней торговли и что его отец − референт Л.И.Брежнева. Всё это мне поведал замруководителя советской команды, к которому я был прикреплён и с которым вместе с Бандурой мы отправились в город, чтобы покупать удочки для высокого московского начальства. Именно Юра знал, где и что надо было приобретать. В качестве «бонуса» за выполненное задание мы ещё посмотрели какой-то дешёвый порнофильм.
Если в Токио мы прилетели с Юрой одним самолётом, то возвращались порознь. Выгрузившись в Находке с теплохода, я поездом поехал в Хабаровск, а Бандуру посадили во Владивостоке на спецрейс и вместе с японской делегацией он в тот же день вернулся в Москву.
Прошло четыре года, и мы вновь встретились в Токио с Ю.Бандурой.
За прошедшее время в его биографии произошли серьёзные перемены. Во-первых, он стал собственным корреспондентом газеты «Известия», а во-вторых, рядом с ним появилась новая жена − весёлая, подвижная, компанейская Виолетта, которую все называли Ветлаша.
Сейчас, по прошествии очень многих лет, я даже не представляю себе жизнь в Японии без этой пары. Не было дня, чтобы мы не перезванивались, не было такого концерта, на который бы мы не ходили вместе, мы часто выезжали за пределы Токио на праздники, к океану, в горы и т. д.
У нас образовалась очень крепкая компания из четырёх-пяти супружеских пар, которую посол О.Трояновский назвал по имени входившего в её состав советника посольства «Ястребовский куст». Вместе нам было весело и интересно.
Здесь я должен сделать небольшое отступление.
Юрий Николаевич был подлинным книгочеем. Он мог сутками сидеть за столом, обложившись книжками, справочниками и другими материалами и при этом выкуривать не одну пачку сигарет. Ветлаша, как патроны, подносила ему харчи. Когда возникала необходимость в приобретении каких-либо предметов туалета она сама мерила на себя даже брюки и обувь. С огромным трудом ей удавалось оторвать супруга от рабочего места, чтобы заставить его переводить заинтересовавший её фильм либо у экрана телевизора, либо в кинозале. В командировки Юра не ездил, интервью не брал и ни с кем не встречался. Покинуть дом Юру могла заставить помимо необходимости участия в общепосольских мероприятиях только встречи в рамках «Ястребовского куста». Да и то, помнится, Виолетта и приезжала часто одна, поскольку «Зайчик (так она нежно называла супруга!) ждёт звонка из редакции».
Помнится, что дважды мне удавалось уговорить Бандуру вместе поехать в командировку. Один раз мы ездили в глухую японскую деревню и останавливались в холодной крестьянской халупе, а ещё летали в Нагасаки на открытие русского кладбища. Мне казалось, что коллеге эти поездки понравились, хотя и не знаю, использовал ли он их в своих корреспонденциях. Фото 167 и 169
Был ещё один повод, когда Юра отрывался от стола и старался исчезнуть. Это происходило регулярно при посещении Токио генеральным консулом на Хоккайдо Н.И.Бандурой − родным отцом. Отношения между сыном и родителем были довольно странными, а невестка называла своего свёкра не очень почтительно − «Папашкой».
Что касается самого Николая Ивановича, то это была довольно колоритная личность. Оставшись сиротой, в 12 лет, он вступил в Красную армию в качестве «сына полка», участвовал в Великой Отечественной войне, дослужился до звания полковника, был награждён орденом Ленина и тремя (!) боевыми орденами Красного знамени. Многие годы по каким-то, неизвестным мне причинам, его опекал Л.И.Брежнев. Об особой близости Леонида Ильича говорил и тот факт, что он бывал гостем на семейных торжествах Бандуры.
В 1969-1972 годах Н.И. был генеральным консулом в Саппоро. Сохранилась такая легенда, что когда его маленькая внучка плыла на теплоходе вдоль берега Хоккайдо, её спросили что там вдалеке, она ответила: «Это дедушкин остров». Свой короткий экскурс об этом человеке закончу упоминанием такого факта: когда мой отец, на подступах к своему столетию практически потерял зрение (ему восстановили его позже) и лежал в ЦКБ, у нас дома зазвенел телефон. Довольно бодрый мужской голос произнёс: «С вами говорит советник-посланник первого класса Николай Иванович Бандура. Хочу передать, что мы лежим вместе с Борисом Ефимовичем, и я, как могу, помогаю ему». Больше я не общался с Юриным папой.
Но вернёмся в корпункт газеты «Известия», где безвылазно сидел в табачном дыму Юра. Он не скрывал, что журналистская стезя − не для него и мечтает вернуться к научной работе. Достаточно сказать, что, когда мы провожали при возвращении домой своего друга в порту Иокогама, где грузили его багаж, подъёмный кран не мог поднять контейнер с книгами! Надо было слышать в этот момент душевные комментарии Виолетты Михайловны. Бандура, действительно, вывез огромную литературу не только на японском и английском языке, но даже на китайском, который он самостоятельно учил. Забегая вперёд, могу отметить, что после кончины мужа вдова хотела передать все эти тома в дар Институту Востоковедения, но его не приняли: некому было обрабатывать книги. Но это уже другая тема.
Но, как говорится, недолго музыка играла, и недолго Ю.Н.Бандура просидел на скудных научных хлебах. Вскоре он снова появился на Японских островах в качестве собкора «Известий» и снова стал клясть суетливую журналистскую работу. Поменялись места жительства, но неизменными оставались только наши добрые отношения. Были годы, когда нас разделяли многие тысячи километров и шесть часовых поясов. Но так получилось, что нашу эстафетную «палочку» дружбы перехватили младшие Ефимовы − сын и невестка.
Мне приходилось слышать, что помехой в корреспондентской деятельности Юры была Ветлаша − неугомонная тусовщица и любительница всяческих увеселительных мероприятий. Не буду спорить по поводу характеристики супруги, но Юру было очень трудно оторвать от рабочего стола. Другое дело − чем он за ним занимался.
Я уже сбился со счёта, где и когда мы провожали и встречали эту весёлую чету. Однажды это происходило на Ярославском вокзале в Москве, куда Юра и Ветлаша прибыли на поезде из Владивостока (по-моему, они единственные, кто совершил такое путешествие!).
Где-то в середине 80-х произошла такая загадочная история. В то время я работал в Токио, а Бандуры в очередной раз готовились к поездке в Японию (и снова от «Известий»!). Как сейчас помню, Юрин телефонный звонок застал меня в…сауне, которая была в нашем доме. Он сказал, что собирается в аэропорт Шереметьево и попросил прислать за ними в Нариту наше авто. Естественно, я всё сделал, как он просил, но водитель вернулся без пассажиров: Бандуры не прилетели. Потом уже выяснилось, что они не просто не прошли наш пограничный контроль, но за ними, оказалось, числились какие-то грехи, за которые на них наложили епитимью − на несколько лет закрыли выезд за рубеж. Больше Юрий Николаевич в Японии не бывал, а в редакции «Известия» не работал.
В 1987 году один из главных «прорабов» Перестройки − новый редактор дотоле заштатной газеты «Московские новости», входившей в состав АПН, − Егор Яковлев набирал новый штат. Мы были с ним с детства знакомы (наши мамы вместе работали, и мы ходили друг к другу в гости), и я ему с чистой совестью порекомендовал Ю.Бандуру на пост зама. Так Юра оказался в передовых рядах «шестидесятников» и реформистов.
Ничего хорошего из этого не вышло. По его словам, он пять раз клал на стол главного редактора заявления об уходе, но тот демонстративно рвал их на мелкие части и швырял ему в лицо. Кончилось это тем, что Юрия Николаевича отправили «отдохнуть» в США в качестве собкора «Московских новостей». Но и там что-то не заладилось, и через пару лет Бандуры вернулись.
В 1989 году нам довелось вместе с Юрой, как некогда в Токио в дни Олимпиады, оказаться вместе в одном гостиничном номере.
Это было в Пекине, куда мы прилетели в составе команды журналистов, освещавших исторический (первый после долгой вражды) визит в КНР президента СССР М.Горбачёва. Эта поездка запомнилась мне на всю жизнь. Прежде всего, поразила сама дружеская атмосфера, в которой проходил визит, а также встречи со старыми знакомыми и, прежде всего, с советским послом О.Трояновским и его супругой Татьяной Александровной, возможностью хоть накоротке познакомиться с культурой и историей великого Китая и, наконец, ощутить острейший внутриполитический кризис, который завершился (уже после нашего отъезда) бойней на площади Тяньаньмэнь.
Естественно, остались в памяти также условия, в которых пришлось работать. По обоюдному согласию с Юрой мы поделили маленький двухместный номер, куда нас заселили, следующим образом: я писал на подоконнике, сидя на кровати, а он работал в … туалете, сидя на стульчаке, поскольку там можно было курить без ограничений. Тем более, что Юра, в отличие от меня – «жаворонка», был типичной «совой» и работал до глубокой ночи.
Вскоре Егора Яковлева назначили главным начальником телерадиокорпорации «Останкино», и он перетащил туда Юру опять в должности своего заместителя. Это было ещё большей ошибкой для обоих. По своему характеру Бандура, склонный к усидчивой, вдумчивой и неторопливой работе, был не в состоянии круглые сутки находиться в режиме аврала, когда необходимо было оперативно решать возникающие проблемы, свойственные телевидению. Как говорится, была без радости любовь, а разлука − без печали. Юра ушёл на вольные хлеба.
Впоследствии он вспоминал: «В поисках работы начались блуждания по джунглям отечественного бизнеса. Места находились без трудностей, но жили недолго. Одним из последних стала должность начальника управления по связям с общественностью металлургического концерна «ЕВРАЗ». Ушел оттуда в 2000-м, решив, что пора бы заняться любимым делом – взломом исторических загадок. С тех пор осваиваю привезенные из Японии и приобретенные позднее несколько тысяч книг по предыстории Второй мировой войны».
Думаю, что «блуждания по джунглям» давали хорошие результаты. Способности Бандуры и его глубокие знания в области экономики оказались востребованными в те годы. Мне кажется, что особенно он преуспел как политтехнолог, выступая успешным консультантом в период избирательных кампаний. Видимо именно это направление, а вовсе не журналистика, было его уделом.
В «лихие 90-е» мы почти не встречались, поскольку каждый пытался найти свой путь выживания. Встречались исключительно либо на шумных юбилеях общих друзей, либо на их грустных поминках. Чаще Юра перезванивался с Виктором Зацепиным из ТАССа, который потом пересказывал мне суть их продолжительных бесед. Бандура, действительно, всерьёз увлёкся историей 30-х годов прошлого века и хотел написать докторскую диссертацию, в которой брался доказать, что П мировая война началась не 1 сентября в Европе, а в 1931 году − в Азии.
Однажды мы вместе с ним оказались за одним юбилейным столом, и он стал мне с жаром рассказывать, как ему удалось полностью дезавуировать …судебный процесс над М.Ходорковским. По мнению Бандуры, суть обвинения, как и линия его защиты, − абсолютно беспочвенны и он готов это легко доказать. Видимо, эти старания оказались никому не нужны, равно, как и серьёзный труд по новейшей истории. В этом тоже проявилась судьба Юрия Николаевича.
Последние годы, по словам Виолетты Михайловны, он вообще не выходил из квартиры, в основном курил и играл на компьютере. К врачам не обращался и не лечился. А когда раздался удар колокола, было уже поздно. Юра уходил долго и мучительно.
