Продолжаем публикацию глав из книги К. Саркисова «Россия и Япония. Сто лет отношений». Эпизод 12, Главы IV – «Январь 1916. Визит Великого князя Георгия Михайловича»
К концу 1915 года весенне-летние поражения России на восточном фронте Первой мировой войны сменились некоторыми успехами, но общий баланс был в пользу противника. Им были оккупированы Польша, Курляндия, западные области Белоруссии, и линия фронта подходила к Риге. Русский фронт войны вытянулся почти в прямую линию от Балтики до Черного моря.
«Новая конфигурация фронта, не имевшего выступов и плотно заполненного войсками обеих сторон, подталкивала их к оборонительной тактике, и стороны перешли к позиционной войне, это позволяло, не опасаясь вражеского наступления, готовиться к новому этапу войны» [Абрамов].
С новым этапом были связаны большие надежды на успешное контрнаступление. Одним из условий такого успеха было оружие.
«29-го ноября [12-го декабря 1915 г.]. Воскресенье. Простоял отличный теплый солнечный день. В 10 час. поехали к обедне. Доклад немного затянулся. Завтракало много народа. Хорошо погулял с Алексеем в саду; было очень скользко и я здорово полетел. Читал и окончил все до чая. Решил послать Георгия в Японию. Узнал, что у графа Воронцова случился легкий удар в Алупке. Вечером поиграл в кости» [Николай II, Дневники].
Так вперемежку с обыденными событиями царь записал о своем решении направить в Японию Великого князя Георгия Михайловича. На высоком уровне следовало закрепить договоренности о поставках оружия. Повод для такой поездки напрашивался сам по себе. Нужно было поздравить японского монарха и его супругу со вступлением на престол, вручить им подарки и высшие российские награды.
Церемония «восшествия на трон» нового императора состоялась 13 ноября 1915 года, после трех лет траура. Как в России всех императоров короновали в Успенском Соборе Кремля старой столицы, так и в Японии все проходило в императорском дворце «Госё» (御所) в Киото. Высоких гостей из-за рубежа на этот раз не было. Шла война и ситуация не позволяла помпезности. В связи с этим, монархи всех стран, включая Россию, Англию и Францию, были представлены своими послами − Малевским, Грином и Рено.
Русский посол играл особую роль. После отъезда из Токио французского посла Жерара в ноябре 1913 года Малевский стал дуайеном дипломатического корпуса и на церемониях выступал от имени иностранных дипломатов [Асахи].
На самой церемонии Малевский передал дары русского царя. Императору − большую рубиновую вазу, украшенную бриллиантами, золотом и другими драгоценными металлами, императрице − рубиновую шкатулку тоже в бриллиантах, золоте и серебре [Асахи].
Великий князь Георгий Михайлович очень подходил для предстоящей миссии. Он «принц крови» − внук Николая I, сын его четвертого последнего сына Михаила, двоюродный брат Александра III и дядя Николая II. Был и некоторый ореол воина − генерал-адъютант при Ставке Главнокомандующего, он ездил по фронтам для составления сводок о ситуации на них, включая, разумеется, состояния с вооружением.
В Петербурге и Токио отрицали, что перед миссией поставлена какая-либо иная задача, кроме чисто церемониальной. Малевский за день до нового года, 30 декабря 1915 года, специально пригласил к себе журналиста газеты, опубликовавшей материал о якобы важном и секретном поручении у высокого гостя.
Визит не преследует никаких целей, связанных с войной. Его цель − поздравить императора Ёсихито и императрицу Садако с официальным вступлением на престол. Это видно по составу делегации, в которую включен генерал-адъютант Свиты Его Величества Илья Леонидович Татищев, а остальные полковники и подполковники − все из свиты русского царя. Единственное гражданское лицо в делегации − руководитель отдела Дальнего Востока российского МИД Козаков, владеющий японским языком и хорошо знакомый министру иностранных дел Исии, а также посланнику Адати Минэитиро, который назначен сопровождающим российского высокого гостя на всем его пути через Корею в японскую столицу, говорил российский посол [Асахи].
Адати (安達 峰一郎) был известен россиянам. В Портсмуте в 1905 г. он за столом переговоров (на известном снимке двух делегаций − он второй и крайний справа от Комура) В 1915 — 1916 гг. член японской делегации Красного Креста в России. Но уже со следующего года посланник в Бельгии и все 30-е годы на самой высокой дипломатической позиции во Франции. После работы японским послом во Франции он избирается судьей Международного суда в Гааге и с января 1931 г. в течение четырех лет его возглавляет. Его работа настолько высоко ценится, что захват его родиной Маньчжурии и осуждение этого Лигой Наций не бросает тень на его личную репутацию. Он остается судьей и после ухода с поста председателя суда. Высокая репутация и проявленная им во многих дел компетенция подтверждаются решением правительства Нидерландов после смерти устроить ему государственные похороны с присутствием на них королевы Вильгельмины.
Адати выехал на встречу Великого князя 3-го января 1916 года. Из Симоносэки на пароходе он добрался до Кореи, чтобы затем вместе с генерал-губернатором Кореи Тэраути направиться на север к городу Аньдун. Здесь предстояло приветствовать высокого гостя из России. Российская делегация прибыла в Харбин 4-го января 1916 года. На перроне вокзала ее встречали управляющий КВЖД генерал-лейтенант Хорват и глава гражданской администрации Харбина Афанасьев. Были и японцы − знакомый Георгия Михайловича по Могилеву, японский представитель при Ставке Верховного главнокомандующего генерал Накасима Масатакэ (中島正武) и Каваками Тосицунэ (川上俊彦), бывший генконсул в Харбине, пострадавший здесь же на перроне вокзала во время покушения на Ито более 6 лет назад, а теперь один из директоров ЮМЖД.
Утром 5-го января немногочисленная российская делегация выехала поездом из Харбина в Чанчунь. На следующий день на площади у вокзала станции Куанчендзы (русская часть дороги на севере Чанчуня) для встречи был выстроен почетный караул из двух русских кавалерийских эскадронов. Среди встречавших было много японцев: военный атташе при Корейском генерал-губернаторстве член группы сопровождения генерал-майор Сираи Дзиро (白井二郎), губернатор Квантунской области барон генерал Накамура Сатору (中村覚), многочисленные военные и полицейские чины. Все они один за другим были представлены Великому князю, одетому в полевую форму генерал-лейтенанта российской армии. После отдыха в зале для почетных гостей в здании вокзала ЮМЖД специальный поезд в 9 часов вечера того же дня направился на юг в сторону Мукдена и далее к корейской границе [Асахи].
По дороге из Чанчуня до Мукдена на всем почти трехсоткилометровом пути при 20 градусном морозе стояли солдаты охраны, по одному через каждые триста метров. В вагонах же было не только тепло, но и весело. В ночь на 7-е января праздновали русское Рождество, в честь русско-японской дружбы звучали русское «ура» и японское «банзай».
В ту ночь уже не ложились − около 5 утра поезд подошел к Мукдену, где предстояла пересадка в курьерский поезд Аньдунской железной дороги с другой железнодорожной колеей [Асахи].
Южно-маньчжурская железная дорога имела ширину колеи русского стандарта (1524 мм), но во время русско-японской войны японцы перешили ее на японскую (1067 мм). После войны, чтобы соединить ее с другими железными дорогами Китая, ее вновь переделали, на этот раз на «стандартную» колею (1435 мм). Дорога же от Мукдена до Пусана через Аньдун строилась Японией по японскому стандарту.
Поезд прибыл к перрону Аньдунского вокзала около 11 часов утра. После обмена приветствиями с Тэраути, Адати и сопровождавшими их лицами делегация вместе с ними на том же поезде отбыла в Корею.
В Корее были приняты меры повышенной безопасности. По всей дороге на станциях и полустанках стояли караулы солдат Корейской армии Японии. Ее командующий Игути Сёго из окна того же поезда мог наблюдать, как его подчиненные выполняют приказ, − он тоже был в сопровождении Великого князя [ДВПЯ].
По пути Адати и Козаков отрабатывали программу пребывания, в частности, прием у императора и детали, связанные с этим. Тэраути телеграммой сообщал Исии, что Великий князь интересовался, будет ли возможность выступить с речью во время праздничного обеда после церемонии вручения российских орденов. Он хотел бы после слов благодарности в адрес японского монарха коснуться российско-японских отношений, и было бы желательно, чтобы это вместе с речью императора было бы опубликовано в газетах [АВПЯ].
Это было очень важно политически − за визитом внимательно следили в Берлине и Вене. Слухи о том, что в Токио Великий князь может подписать союзный договор с Японией и тогда как наихудший вариант для них − Япония пошлет свои войска на Восточный (русский) или Западный (Франция, Бельгия) фронт беспокоили не на шутку.
Любопытно, что поначалу в Петербурге не пытались разыгрывать «японскую карту» для запугивания своих врагов. Здесь по-прежнему не допускали ни капли сомнения, что Россия сама справится со своими проблемами. Но, отрицая публично какую-либо политическую подоплеку визита, царь и особенно Сазонов просили ускорить движение в сторону союза с Японией. Предварительные беседы на эту тему поручалось вести Козакову. Тот в разговорах уже касался этой темы, и Тэраути в своих телеграммах Исии обращал на это внимание и призывал быть готовыми к обсуждению вопроса о союзном договоре.
Исии был в курсе, но в настоящий момент его волновало другое − чтобы не было ляпов во время приема у императора. Речь японского монарха во время приема будет кратким тостом во здравие императора и императрицы России, отвечал он Тэраути. В связи с этим, желательно, чтобы ответное выступление Великого князя по своей продолжительности не слишком отличалось от речи императора.
Присланный в тот же день текст речи императора оказался, действительно, лаконичным и без какого-то политического содержания, что было естественно, так как «потомок богов» воплощал общие абстрактные, а не конкретные, конъюнктурные ценности [ДВПЯ].
«Всегда с истинным удовлетворением я отмечаю укрепление отношений взаимного уважения и доверия, объединяющих две великие державы. Во время пребывания Вашего императорского высочества в Японии, которое, как я надеюсь, Вам доставит удовольствие, Вы сможете, я уверен, ощутить теплые дружественные чувства, которые испытывает мой народ в отношении страны и Монарха, которых Вы столь достойно представляете».
А переданный заранее японской стороне текст выступления Великого князя оказался даже короче, но с политическим контекстом [ДВПЯ]. В нем были такие слова: «Братство наших армий в этой войне против общего врага еще более укрепляет узы дружбы, соединяющие Россию и Японию. В моей стране никогда не забудут о вкладе Японии в обеспечении безопасности мореходства в Тихом океане и о поставках нашим войскам военного снаряжения».
В половине двенадцатого ночи 7-го января поезд прибыл на сеульский вокзал Намдэмун. Несмотря на поздний час, россиян встречали представители японской колониальной власти, корейской элиты, включая представителей ее знати. Из-за позднего времени вся церемония встречи заняла всего около двадцати минут, после чего поезд двинулся снова в путь.
Дождливым утром следующего дня делегация прибыла в Пусан на вокзал в непосредственной близости от пристани. Этот терминал построили совсем недавно в связи с началом паромного сообщения между Пусаном и Симоносэки. Миновав почетный караул морской пехоты, солдат охраны и учащихся общеобразовательных школ с флажками, Великий князь и вся делегация направилась к ожидавшему их у причала императорскому линкору «Касима» (鹿島). Рядом пришвартовался броненосец «Сикисима» (敷島), на котором должны были расположиться Тэраути, Адати и другие высокопоставленные лица японской стороны. Эскортируемые спереди и сзади двумя эсминцами корабли пересекли Корейский пролив и через узкий Симоносэкский пролив вошли во Внутреннее Японское море (瀬戸内海).
На лоне японской природы, особенно красивой в этих местах, можно было отдохнуть перед предстоявшей официальной программой. Миновав островок Мэкисима на виду у порта Такамацу, столицы префектуры Кагава, (остров Сикоку), корабли бросили якорь у живописного острова Сёдосима (小豆島).
Через несколько минут к правому борту «Касима» причалил полицейский ботик с представителями префектуры во главе с губернатором. Они приветствовали Великого князя и преподнесли ему местные подарки − карликовые сосны «бонсай» в горшках из дуба, бочонок сои и две коробки лапши сомэн. Эти изделия острова Сёдосима до сих пор популярны в Японии.
Вечером делегация сошла на берег, чтобы «размять кости», согреться у костра и полюбоваться фейерверком «ханаби». Все контрастировало с путешествием через всю Сибирь, где от холода замерзала вода в паровозных баках, а в Харбине мороз достигал минус 45 [Асахи].
Переночевав в этом красивом уголке японской природы, 11-го января рано утром маленькая эскадра продолжила путь и в 1 час дня вошла в порт Кобэ.
8-го января, когда делегация была еще в пути, газеты сообщили, что Великого князя на Токийском вокзале 12 января в 9 часов 35 минут утра будет встречать сам император Ёсихито [Асахи]. Встреча японским императором гостя на перроне вокзала − явление экстраординарное и крайне редкое. До этого исключение было сделано лишь в сентябре 1912 года, когда император Ёсихито, два дня подряд, 10-го и 11-го, встречал трех принцев, представлявших монархов Германии, Испании и Великобритании. После − в июле 1918 года на Токийском вокзале он встречал английского принца Артура Каннаутского. 13 февраля 1935 года его наследник − император Хирохито на том же вокзале приветствовал главу марионеточного Маньчжоу-го последнего императора Цинской династии Пу И.
В Кобэ делегацию встречали почетный караул, оркестр, официальные лица и российский посол Малевский. На каретах императорского двора, доставленных накануне из Токио, Великий князь и члены делегации доехали до железнодорожного вокзала.
Курьерский поезд с высоким гостем на станциях на всем пути из Кобэ до Токио встречали представители общественности, военные власти и местное начальство. В Осака и Киото князь выходил на платформу, приветствовал встречавших и жал им руки. На вокзале в Киото состоялась импровизированная встреча князя с выстроившимися в шеренгу военными-резервистами.
К достопамятному городку Оцу поезд подошел к 7 часам вечера. После него какое-то время не было остановок и вся делегация, включая и японцев, могла заняться ужином, который, как обычно, проходил за оживленной беседой. К Нагоя поезд подошел 11 января в 11 часов вечера. И здесь, невзирая на позднее время, поезд встречало большое число народу, к которым Великий князь вышел на платформу, хотя мог бы и ограничиться приветствием через окно вагона.
На следующее утро, когда все завтракали, за окном возникла величественная панорама горы Фудзи, вершина которой в это время года покрывалась большой шапкой снега, а потому была особенно хороша [Асахи].
Но времени на любование было немного − точно по расписанию в 9 часов 35 минут поезд прибыл на 5-й путь Токийского вокзала.
В момент, когда увешанный японскими и российскими флагами состав подошел близко к платформе на площади перед вокзалом прогремел артиллерийский салют из 21-го залпа. Здесь же выстроилась кавалерия императорской гвардии, за которой толпилось большое число людей, собравшихся приветствовать Великого князя. Здесь же стоял праздничный павильон в стиле русской архитектуры, угадываемой по церковным луковкам, с японскими и российскими флагами [Асахи]. Японские и русские флаги висели и на домах в городе − соответствующий указ издали накануне муниципальные власти столицы [Times].
Ровно в 9 часов 30 минут, за пять минут до прибытия поезда с Великим князем ко входу в вокзал подъехала карета с императором. Он был в форме генералиссимуса, а на левой стороне кителя красовались надетые к случаю российские ордена. В сопровождении лиц протокола император вышел на платформу к подошедшему поезду. Обменявшись через переводчика короткими приветствиями и «крепкими рукопожатиями», император и Великий князь приблизились к остальным встречавшим [Асахи].
Объясняясь по-французски, император сам представил высокому гостю трех принцев крови: маршала Фусими Саданару (伏見宮貞愛親王), генерала Канъин Котохито (閑院宮載仁親王) и генерал-майора Куни Куниёси (久邇宮邦彦王), а затем − премьер-министра Окума, военного министра Ока, покинувшего ради этой встречи больничную койку (он скончается через полгода от тяжелой болезни в возрасте 56 лет), морского министра адмирала Като Томосабуро (в 1923–1924 гг. премьер-министр Японии), министра иностранных дел Исии, мэра Токио и губернатора префектуры Токио.
Императору была представлена российская делегация. Генерал-майор Илья Леонидович Татищев был удостоен императорского рукопожатия. Здесь же на перроне в почетном карауле стояла образцовая рота Первой дивизии императорской гвардии. Ее духовой оркестр исполнил российский гимн, после чего Великий князь и несколько сзади генерал Татищев, следуя за императором и тремя принцами, начали движение вдоль шеренги почетного караула.
По завершении церемонии вначале император с тремя принцами, далее Великий князь, а за ними все остальные направились к выходу из вокзала к ожидавшим их экипажам. Здесь император за руку попрощался с Великим князем до встречи вечером во дворце.
Великого князь в сопровождении Принца Канъин в императорской коляске подъехал к «Касумигасэки-рикю» − своей временной резиденции. Этот двухэтажный дворец некогда принадлежал принцу крови Арисугава и по настойчивой просьбе был им уступлен Управлению Императорского двора для приема важных зарубежных гостей. Здание располагалась в самом центре японской столицы (ныне лужайка перед парламентом) − неподалеку от императорского дворца, который предстояла посетить не раз.
Принимая во внимание вкус и познания высокого гостя в изящном искусстве (с 1895 г. Великий князь бессменно был «августейшим» управляющим Русского музея Императора Александра III в Петербурге), на стены его временной резиденции повесили дополнительно к имеющимся взятые из хранилищ ценные картины, гравюры, японские мечи и лаковые изделия [Асахи].
Здание не сохранилось, как и многие другие европейские постройки в Токио − творения Джосайи Кондера (Josiah Conder). Среди них здание Императорского музея (東京帝室博物), разрушенного землетрясением 1923 г. Английскому архитектору принадлежало массивное здание Министерства военно-морского флота (сейчас на этом месте − министерство с.х., лесных угодий и рыбного хозяйства). В числе многих других − собственность одного из гэнро − Иноуэ Каору. Это изящный дворец Рокумэйкан (鹿鳴館) в Хибия. В нем громко звучала европейская музыка во время вечерних балов, а его имя стало нарицательным для обозначения политики целенаправленной европеизации страны, ее культуры и внешней политики (鹿鳴館時代, 鹿鳴館外交)[1],
Георгий Михайлович еще какое-то время разговаривал с принцем Канъин на французском без переводчика, затем с помощью военно-морского атташе капитана первого ранга Воскресенского беседовал с маршалом Ямагата, приехавшим специально из своей «Обители старца». Среди толпившихся в резиденции можно было видеть и Малевского, и Тэраути. Перед тем как оставить Великого князя и дать ему возможность отдохнуть перед важным мероприятием вечером, были подняты бокалы шампанского за благополучное пребывание делегации в Японии.
К этому моменту стрелки часов показывали начало двенадцатого. Времени для обеда и послеобеденного отдыха оставалось достаточно − выезд во дворец был назначен на 5 часов 50 минут вечера.
Выезжали в экипажах все вместе − впереди члены российской делегации вместе с Малевским, за ними карета с Великим князем, переодевшимся к этому моменту в темно-зеленую форму генерал-лейтенанта российской армии. Рядом с ним − Тэраути в парадной форме генерал-лейтенанта сухопутных войск.
Эскортируемые спереди и сзади всадниками гвардейской кавалерии кареты проследовали через мост «Нидзюбаси» к главному входу в императорский дворец.
Под мерное цоканье копыт коней, запряженных в его карету, Великий князь приближался к Эдосскому замку и с его художественным вкусом, был, вероятно, поражен внезапно открывшейся ему картиной, будто нарисованной в японской манере тушью. В январе в это время в Токио уже сумеречно, и луна в дымке закатного неба, повиснув над мостом, где на перилах по торжественному поводу горели фонари, отражалась в тихой ряби воды окружавшего замок рва. Так, в приличествующей случаю поэтической манере описывался въезд Великого князя России во дворец японского монарха [Асахи].
Ровно в 6 часов кареты остановились у входа в здание внутреннего дворца. Сопровождаемый церемониймейстерами Великий князь вместе с остальной группой через длинный коридор проследовал в Зал Фениксов, где обычно проходили аудиенции. В эти мгновения из соседнего помещения зазвучали звуки гимнов − оркестр сначала исполнил «Боже, царя храни», а затем японский гимн «Его царствование» (Кимигаё). Под эти звуки российская делегация вошла в зал и направилась к тому месту, где их ожидал император.
Японский монарх обратился к Великому князю (перевод был на французском). Георгий Михайлович в ответ произнес слова благодарности за приглашение и прием, а затем зачитал дружественное послание Николая II и указ о награждении императора и императрицы Японии высшими российскими орденами, после чего вручил усыпанные бриллиантами наивысшие знаки почета Российской империи.
Император открыл одну за другой шкатулки, в которых лежали ордена, внимательно их рассматривал и благодарил.
Он не остался в долгу. Здесь же он вручил Великому князю Высший орден и знак ордена Хризантемы, наивысшую награду своей страны. Генерал Татищев был удостоен ордена Священного сокровища первой степени, остальные орденами Восходящего солнца и Священного сокровища более низких классов.
После короткого перерыва в 6 часов 30 минут в банкетном зале Хомэйдэн начался прием. Первым с приветственными словами (тостом) выступил император. «Мне доставляет истинную радость приветствовать Его Высочество, представляющего нашего дорогого Императора России…» − так начинались слова японского монарха. Он говорил о признательности за приезд по поводу вступления его на престол, от себя и от имени императрицы благодарил за высшие российские награды, выражал уверенность, что Великий князь и его спутники во время визита смогут убедиться в том, с каким искренним чувством дружбы относится его народ к народу России.
Слова императора произвели впечатление. В них присутствовало нечто большее чем «вежливость короля». Великий князь, тронутый этим, в ответном выступлении отошел от текста, присланного ранее в Японию для сведения. Он усилил ту часть, в которой говорилось о благодарности за помощь. «Огромная помощь правительства Вашего Величества, оказанная нашей стране, не останется без взаимных чувств со стороны нашего правительства и оставит неизгладимый след в истории дружбы двух народов» [Асахи].
После банкета во дворце члены делегации вернулись в гостиницу, но не ложились спать. К 12 часам ночи приехали Малевский с сотрудниками посольства. В одной из гостиных под звон бокалов шампанского звучали тосты в честь нового 1916 года по русскому календарю, пожеланиями победы в войне и успехов делегации в их миссии в Японии.
Миссия была не простой. Программа была насыщена до предела. Следующий день 13 января был заполнен визитами и банкетами. Беспрецедентным было посещение Великого князя в его гостинице самим императором. Исходя из придворного этикета, это было очередным проявлением наивысшего уважения к гостю и стране, которую он представлял. В 10 часов 15 минут карета с императором выехала из дворца и двигаясь по улице Сакурада, оставив справа здание японского МИД, слева − министерства юстиции, через 15 минут была уже у входа в «Касумигасэки рикю». Здесь ее встречал Великий князь. Он был в парадной форме с японским орденом на груди, ему накануне пожалованном.
Ёсихито был тоже в военной форме, и на его кителе рядом с другими красовался орден и знак ордена Андрея Первозванного. Минут десять император и князь беседовали сидя за столиком, потом прошлись по гостиной, рассматривая и комментируя ее убранство.
В гостиной больше не было никого, лишь время от времени входили Малевич и Тэраути. Когда император распрощался и покинул резиденцию, было без пяти одиннадцать. Сразу после императора в гостиницу прибыл посланник императрицы − член палаты пэров граф Токугава Сатотака младший брат Токугава Иэсато — главы клана бывших сегунов. Через него императрица передавала свою благодарность за орден и подарки.
Из Токио в Петроград в этот день ушли телеграммы японского монарха и его супруги. Они были полны слов благодарности за высокие награды и внимание. Царь в тот же день отвечал столь же вежливой телеграммой, а на следующий день − императрица Александра Федоровна [ДВПЯ, 1916/1/12: 391].
Теперь визиты вежливости предстояли Георгию Михайловичу. Адресатов было так много, что для большей мобильности министерство императорского двора предоставило в его распоряжение автомобиль.
Одних только «принцев крови», которым следовало нанести визиты, было восемь. После них − послы Англии, Франции, США и Италии. Посещения были чистой формальностью. Великого князя встречали у автомобиля, приглашали к себе в резиденции буквально на несколько минут, затем провожали до автомобиля. Принцы были в военных парадных формах, послы − в мундирах, за исключением американского, который был во фраке.
Днем у принца Фусими был обед, после которого Великий князь в своей резиденции принимал японских министров и дипломатический корпус японской столицы. Среди посетивших был и премьер-министр Окума. Он вел себя как всегда, ничем не выдавая переживаний, которые испытал прошлой ночью. Это случилось около 11 часов, когда он возвращался из императорского дворца с приема в честь Великого князя. В квартале Ямабуки района Усигомэ, не так далеко от его дома в Васэда, из одного из темных переулков выскочил неизвестный и швырнул в его автомобиль две бомбы. Одна чиркнула по капоту и упала рядом с автомобилем, другая своей цели не достигла. Обе не взорвались. Находившиеся в автомобиле рядом с Окума его личный секретарь и охранник заслонили его собой. Водитель, остановив машину на мгновение, затем резко рванул вперед. Опасность миновала, покушавшийся сбежал. Расследование показало, что бомбы были кустарного домашнего производства и что-то, к счастью, не сработало [Асахи].
Несмотря на случившееся на следующий день утром Окума, как ни в чем ни бывало, вел заседание кабинета министров и даже шутил, мол 28 лет назад уже было одно покушение, но он остался жив, теперь, он надеется, что следующая попытка случится только через 28 лет [Times].
Первое покушение 18 ноября 1889 года для Окума закончилось значительно хуже, чем сейчас. Тогда еще молодой министр иностранных дел выехал, как и сейчас, из императорского дворца и направлялся в свою официальную резиденцию. На одном из поворотов в открытое окно его кареты покушавшийся, одетый в приличную европейскую одежду, бросил бомбу. Кучер, как и сейчас водитель, в последний момент заметил странную фигуру и со всей силы погнал лошадей. Бомба попала в самый угол кабины. Но она взорвалась, и это закончилось ампутацией правой ноги [New York Times].
Сочувствие премьер-министру официально выразили послы США и России. Причем Малевский передал телеграмму от Сазонова. Окума нашел время, чтобы посетить оба посольства, причем Малевского просил передать от него особую благодарность Сазонову за его внимание [Асахи].
Событие, которое при других обстоятельствах получило бы огромный резонанс, из-за деликатности ситуации, связанной с визитом Великого князя и огромным желанием не омрачать его, прошло относительно незаметно. Оно не привело ни к политическому кризису, ни к смене правительства.
Окума ушел в отставку в октябре того же года при других обстоятельствах. Фоном, как и самого неудавшегося покушения, будут перипетии партийной и парламентской политики, а также недовольство гэнро китайской политикой кабинета министров и разногласия с главным протеже Окума − Като. «Таймс», редко ошибавшаяся в прогнозах кадровых перестановок в Японии и считавшая назначение Като премьер-министром делом решенным, на этот раз ошиблась. Кабинет министров в октябре 1916 года возглавил Тэраути, который сейчас сопровождал и был каждый день рядом с Великим князем.
К вечеру Великий князь снова отправился с визитами вежливости − в резиденцию Окума в токийском районе Васэда, затем к маршалу Ямагата в Тиндзансо в районе Мэдзиро. Маршал встретил Великого князя у порога своего дома и пригласил вовнутрь. Здесь в торжественной обстановке Ямагата был вручен орден Александра Невского с бриллиантами.
Я счастлив от имени российского императора вручить этот орден Вам в знак уважения и симпатии к Вам и за Ваши заслуги в деле установления дружественных отношений между Россией и Японией, − говорил Великий князь. Престарелый маршал, который теперь после войны был, действительно, одним из стойких сторонников дружбы с Россией, искренне благодарил за высокую награду. В резиденции маршала звучали слова высокого гостя из России: вчера во время приема у императора, я говорил, что Россия, обманутая подстрекательством Германии, сошлась в военном столкновении с Японией, но, к счастью, сейчас добрые отношения не только восстановлены, но дружба постоянно укрепляется.
Георгий Михайлович хорошо знал, что от Ямагата во многом зависит позиция военных в отношении поставок оружия России из стратегических запасов, и зазвучали слова по существу:
Германия готовилась в нынешней войне более 10 с лишним лет, и война поэтому неожиданно затянулась. Четырех миллионов ружей не хватило для нужд армии. На наших заводах и днем, и ночью идет производство вооружений…Япония вошла в наше положение и стала поставлять вооружения. Это было очень важной подмогой действиям нашей армии. Император и весь народ России бесконечно благодарны Японии за это. Государь дал мне специальное указание выразить глубокую благодарность Его Величеству императору Японии и Вашему Превосходительству. Он выразил горячее пожелание, чтобы в будущем, как это было в прошлом и происходит сейчас, Япония оказывала бы поддержку России. Благодаря усилиям Вашего Превосходительства и всех других, мы, к счастью, достигнем поставленных целей, и Союзные державы в ближайшее время добьются окончательной победы. [ДВПЯ].
Вечером состоялся прием у принца Канъин. Он начался в шесть тридцать вечера и проходил в великосветском духе − с супругами. Жены японских министров держались свободно и вполне сносно изъяснялись на французском. А принцесса Канъин говорила еще и на английском. Великий князь сидел по правую руку от нее и напротив хозяина стола принца Канъин. Справа от него усадили Евгению Малевскую, которая обычно на дипломатических приемах сопровождала своего холостого отца. После ужина все перешли в курительную комнату, где продолжалась беседа. Она была недолгой, и все завершилось к 10 часам вечера.
Дело в том, что на следующий день, 14-го января, россиянам нужно было вставать рано, чтобы успеть к утренней службе в Воскресенском соборе Токио. По православному календарю, по которому все еще жила Россия, начинался первый день нового 1916 года.
В соборе собралось несколько сотен прихожан. Великий князь, одетый на этот раз в серую полевую шинель, занял выделенное ему почетное место в самом центре. Богослужение началось с пения хора учащихся православной духовной семинарии. Высокий и необычный по архитектуре собор в то утро особенно привлекал внимание прохожих. Звенели колокола, из здания доносилось громкое хоровое пение и запах церковного ладана [Асахи].
После службы Великий князь, Малевский, генерал Татищев с настоятелем отцом Сергием и учениками и ученицами духовной семинарии фотографировались на память у входа в собор.
Перед этим отец Сергий пригласил Георгия Михайловича в соседнее помещение в покои, где жил основатель Воскресенского собора в Токио и японской православной церкви архиепископ Николай и много о нем рассказывал.
Прошло уже четыре года, как не стало Архиепископа Николая (он скончался 17 февраля 1912 г.). Признанием его заслуг перед Японией и знаком уважения явился венок от имени японского императора у его гроба. [Асахи]. Настоятелем собора и главой церкви стал епископ Сергий (Тихомиров). Доктор богословия, с октября 1905 года по март 1908 года ректор Санкт-Петербургской духовной академии,
в 1908 году он приехал в Токио помощником архиепископа и после смерти того возглавил церковь. Японская печать отмечала активность нового настоятеля, его частые поездки по всей стране, неутомимость в сохранении наследия своего Великого предшественника.
Во второй половине дня было посещение выставки, затем универмага Мицукоси с демонстрацией чайной церемонии и японских кимоно. Ужин, он же банкет, на этот раз состоялся в российском посольстве в Касумигасэки. [Аcахи]. В семь часов вечера у дверей посольства все его сотрудники во главе с Малевским встречали подъезжавших гостей. Среди них принцы крови с супругами, премьер-министр и министры, видные военачальники − весь цвет японской столицы. Роль хозяйки приема исполняла, как обычно, дочь русского посла Евгения [Асахи].
На следующее утро, 15-го января − утиная охота на территории императорской виллы «Хама рикю» на берегу токийского залива. Птиц не стреляли, а ловили в силки. Это требовало особой сноровки и навыков, и Великому князю пришлось учиться на ходу. За несколько часов поймали около пятидесяти уток. Из добычи получился прекрасный обед, который состоялся на соседней императорской вилле «Сиба-рикю».
Вечером предстоял прием, устроенный Японо-российским обществом, президентом которого был принц Канъин, а председателем Тэраути. Прием состоялся в районе Нихонбаси, где расположились здания, принадлежавшие Японскому банку. Присутствовала вся та же элита японской столицы, во время банкета играл европейский духовой оркестр, произносились тосты за дружбу. От других этот прием отличало то, что в конце его на специально сооруженной сцене Великому князю показали выступление артистов театра «но». Обычно для европейского человека при полном непонимании слов подобное зрелище в некотором роде испытание, но у князя был на руках переведенный на французский текст, и спектакль произвел на него впечатление [Асахи].
Следующий день 16 января был также заполнен культурной программой и визитами. После их завершения 17 января Великий князь отправился в поездку в Никко − к озеру, водопаду и храмам, о которых до сих пор остается слава мест, непревзойденных по красоте. Если сейчас эта поездка занимает чуть менее двух часов, то, стартовав в 10 часов 10 минут с вокзала в Уэно на промежуточную станцию в городе Уцуномия специальный поезд прибыл только через два с половиной часа пополудни. Здесь на перроне уже был выстроен почетный караул войск 14-й пехотной дивизии. Встречало все местное начальство во главе с губернатором, который потом сопровождал делегацию до Никко.
В протокольных мероприятиях, наконец, появилось то, что отвечало специфике визита. 18-го января во время посещения гвардейской части, дислоцированной в столице, Великий князь вместе с солдатами пробовал кашу из полуочищенного риса. Увидев на столах скумбрию в чашках, он заметил, что эта рыба в России считается деликатесом и обычно не входит в рацион питания для нижних чинов. В кадетском училище сухопутных войск была встреча с курсантами второго курса,
изучавшими русский язык. Их было шестнадцать. Отличникам Великий князь вручил памятные подарки. В спортивном зале состоялась демонстрация искусства и техники владения мечом − «кэндзюцу». Двести учеников, разделившись на две группы, атаковали друг друга деревянными мечами.
Обед по приглашению военного министра Ока состоялся в одном из красивых уголков японской столицы − в парке Коисикава Коракуэн.
После обеда − осмотр артиллерийского арсенала. А на следующий день, 19 января, программа вновь стала культурно-ознакомительной. Ранним утром поезд с Токийского вокзала увез Великого князя в Камакура. Это в 45 километрах от Токио. Здесь на вокзале встречал командующий военно-морской базой в Екосука вице-адмирал Фудзии Коити. На перроне гостей приветствовал губернатор префектуры Канагава и школьницы старших классов с флажками в руках. В небе над железнодорожной станцией, приветствуя Великого князя, кружил самолет морской авиации. На нескольких автомобилях Великий князь с сопровождающими отправились к одной из самых больших достопримечательностей города − древнему синтоистскому храму Хатимангу (八幡宮).
Здесь остро ощущался аромат средневековой Японии. У входа гостя встречал настоятель храма. Он вручил гостю веточки священного дерева (тамагуси) для возложения в местах для того предназначенных. После осмотра храма все вышли к небольшой площади, где размещалась кузница японских мечей. 22-й потомок кузнеца Масамунэ (13–14 век), создателя знаменитых японских мечей, облаченный в белоснежную одежду и высокую черную шапку синтоистского монаха продемонстрировал мастерство ковки мечей.
После прогулки по Камакура с посещением Большого Будды, храмов и других достопримечательностей ближе к вечеру на специальном поезде все вернулись в столицу. В 7 часов вечера того же дня, 19 января, начался большой прощальный прием, который устраивала российская делегация в Касумигасэки-рикю. Были приглашены все принцы и вся политическая элита, включая Окума и министров, Тэраути и Адати, маршала Ямагата и многих других. После исполнения духовым оркестром гимнов двух стран весь вечер звучала европейская музыка. Произносились тосты и здравицы.
На следующий день Георгию Михайловичу предстоял прощальный визит в императорский дворец. После полудня, в экипаже с откидным верхом по каменному мосту через центральные ворота Великий князь въехал на территорию дворца. Он был одет в темно-серую форму генерал-лейтенанта русской армии с японским орденом Хризантемы на груди. Когда экипаж подкатил к парадному подъезду Мэйдзийского дворца (明治宮殿), внизу у лестницы его встречал один из церемониймейстеров и сопровождал к императору, который ожидал наверху лестницы. В помещение дворца они вошли вместе.
Этот дворец не сохранился. Он сгорел в 1945 году от пожаров во время американских бомбардировок… После изгнания Токугава из Эдо, 3 сентября 1868 года бывшая столица сегунов была переименована в Токио. Сюда 13 октября 1868 года из Киото переехал император Мэйдзи. Он вселился в покои бывших сегунов Эдосского замка. Но в 1873 году замок сильно пострадал во время пожара и император вынужден был жить в токийской резиденции одного из дайме в районе Акасака. Тогда же правительство приняло решение о строительстве нового дворца, но помешало вспыхнувшее Сацумское восстание (1877 г.), на подавление которого потребовалась мобилизация всех ресурсов, тогда крайне ограниченных.
Мэйдзийский дворец как помещение для жилья и церемоний был построен в 1888 году. Вначале проектирование здания было предложено упоминавшемуся английскому архитектору Кондеру, но потом было решено, что правильнее, если дворец японского монарха будет иметь традиционный национальный облик, а внутренние помещения могут быть выполнены в смешанном стиле.
В Фениксовом зале дворца собралась вся политическая элита Японии. Принцы императорской крови, гэнро (Ямагата, Ояма и Мацуката), члены кабинета министров во главе с Окума, генерал-губернатор Кореи Тэраути и многие другие. После непродолжительной беседы все перешли в зал Хомэйдэн (豊明殿), где к ним присоединился Малевский и остальные члены делегации.
Во время прощального обеда с кратким приветствием к Георгию Михайловичу обратился император. В ответном выступлении Великий князь благодарил за теплый прием и огромное внимание, проявленное к нему и его спутникам.
Но на этом все не закончилось. Спустя час после возвращения Великого князя в его резиденцию в Касумигасэки-рикю прибыл сам монарх, чтобы окончательно попрощаться и просить передать императору и императрице России наилучшие пожелания.
Расставшись с императором Георгий Михайлович и его спутники стали готовиться к посещению императорского театра. Здесь предстояло увидеть спектакль из японской истории середины 14 века (конец эпохи Камакура). Великому князю, как писала пресса, особенно понравился герой спектакля. Нава Нагатоси − это идеальный образ воина, беспредельно верного своему долгу и императору. Такие же герои, преданные до конца своим сюзеренам, были и при дворе Московских князей, делился впечатлениями Георгий Михайлович [Асахи].
Приглашение на спектакль на этот раз было не от императорского двора, военных или членов правительства. Спонсорами мероприятия были деловые круги Японии, банкиры, президенты компаний и другие лидеры японского бизнеса. Прямо у кареты Великого князя встретил и проводил в зал Сибусава Эйити (渋沢栄一), крупный японский предприниматель и банкир. Сибусава активно занимался развитием торгово-экономических отношений с Россией, находившихся в зачаточном состоянии.
В июне 1913 года по поручению Японо-русского общества он принимал в Токио известного московского купца, председателя правления Московского банка Александра Владимировича Кислякова, приехавшего в японскую столицу в частном качестве. На приеме в одной из самых элитных и закрытых для простых постояльцев гостиниц в парке Сиба − Коёкан (紅葉館) он знакомил русского банкира с деловым миром Японии. Он был главным во встречах и беседах с профессором Киевского коммерческого института С. Новаковским, приехавшим Японию в марте 1915 года по поручению российского правительства для обсуждения перспектив расширения взаимной торговли, что было особенно актуально в связи с прекращением торговли с Германией и Австрией [Асахи].
«Отец» японского капитализма, основатель около 500 предприятий и 600 общественных организаций, кандидат на присуждение Нобелевской премии, выходец из крестьян, получивший звание виконта, с 2024 года будет украшать банкноты Японского банка номиналом в 10 тыс. иен.
21 января наступил момент прощания с Токио. Утром в гостиницу за Великим князем заехал принц Канъин. В императорской карете он сопровождал его до Токийского вокзала. Здесь в зале для высоких гостей снова в полном сборе вся элита страны. Принц Фусими представлял императора, к которому сразу после проводов он приехал во дворец, чтобы доложить о благополучном отбытии Великого князя. Были и другие принцы, премьер-министр Окума, военный, морской министры, министр иностранных дел, министр двора и другие члены кабинета. Деловые круги были представлены директором Японского банка Соэда Дзюити. Был, разумеется, и Малевский, к которому присоединился английский посол Грин. На перроне князь обошел почетный караул гвардейцев, духовой оркестр исполнил гимны России и Японии, состоялся обмен прощальными рукопожатиями и в 10 часов 50 минут под раскаты пушечного салюта поезд двинулся с места.
Это было прощание с Токио, но не с Японией. На обратном пути в Курэ, где стояли крейсера «Касима» и «Сикисима», которые должны были доставить Великого князя в Корею, чтобы тем же путем он вернуться в Россию, предстояла большая программа и она началась довольно скоро. Через два часа курьерский поезд сделал остановку на станции Кодзу в городе Одавара. В автомобилях князь и его спутники направились в горный массив Хаконэ. Здесь перед ними в «белоснежном одеянии» предстала гора Фудзи. На территории знаменитой и по сей день гостиницы «Фудзия», где предстоял непродолжительный отдых, русскую делегацию криками «банзай» приветствовали сотни юношей − школьники, представители разных молодежных организаций.
Во второй половине дня состоялась прогулка в горы на паланкинах. После возвращения в гостиницу Великий князь одарил носильщиков щедрыми чаевыми. На следующее утро 22 января − снова прогулка по живописным окрестностям. На поезд вернулись только к 6 вечера, чтобы двигаться дальше. Поздно ночью поезд прибыл в Киото. На следующий день 23-го января утром в парадной форме с орденом Хризантемы на груди в сопровождении Тэраути, облаченного также в военную форму с орденом Александра Невского, на представительском автомобиле министерства двора князь направился к могиле императора Мэйдзи.
Могильный курган был последним захоронением японских императоров и императриц в Киото. Последующие императоры − Тайсё и Сёва, − были погребены в курганах в местечке Такао (Хатиодзи) в 50 километрах от центра Токио. Газеты писали, что своим посещением могилы императора Мэйдзи Великий князь демонстрировал близость отношений между двумя императорскими семьями и это «достойно венчало его визит» [Асахи].
В прогулке по центру древней японской столицы на улицах в некоторых местах Великого князя приветствовали шеренги школьников с российскими и японскими флагами в руках. 24-го еще одно символическое посещение, ради которого Великий князь снова надел свой темно-серого цвета генеральский мундир с японским орденом на груди. «Госё» или дворец императоров в Киото хранил память о покойном императоре. Во время прогулки по территории дворца у одного из павильонов, где полвека назад жил император, Великий князь в знак уважения обнажил голову.
Около 12 часов дня кортеж автомобилей выехал с территории дворца. Следующим в программе было посещение ткацкой фабрики, но автомобили неожиданно свернули в сторону. Рядом в узких улочках неподалеку находилась русская православная церковь. В ту пору ее, как и ту, что князь посетил в Токио, называли Николаевским собором по имени русского архиепископа. Кафедральный Собор Благовещения Пресвятой Богородицы был основан архиепископом Николаем в 1906 году, но православные Киото организовались в приход в 1889 году. Он входил в Осакскую епархию, и здесь часто служил службу командированный в 1888 году (до 1893 г.) в Осака отец Сергий (Страгородский), будущий патриарх Московский и всея Руси (1943–1944 гг.).
У дверей церкви гостей встречал ее настоятель японец отец Андрей Мэдоки (目時). С алтаря он прочитал молитву во славу русского императора с пожеланием победы русскому народу, сражающемуся «за правое дело». Георгий Михайлович слушал, постоянно осеняя себя крестом [Асахи].
Было около полудня, когда делегация из церкви направился на ткацкую фабрику. Фабрика Кавасима была известна своими связями с Россией. Четверть века назад во время визита в Японию цесаревичу Николаю подарили отрез ткани с геральдикой царской семьи. Она настолько пришлась по душе, что с тех пор фабрика стала поставщиком тканей для императорского двора России. В июле 1898 года посещение фабрики вошло в программу путешествия по Японии двоюродного брата Николая II Великого князя Кирилла Владимировича [Асахи].
После фабрики − краткий отдых в гостинице, а во второй половине дня поездка на пригородном поезде в район Кобэ к подножию горы Рокко, где в живописном уголке (Сумиёси-Нада) расположилось поместье Кухара Фусаносукэ, владельца шахт и огромного состояния. На фоне дивной природы снова демонстрация борьбы на деревянных мечах.
На следующий день, 25 января поездка в древнюю столицу Нара. Как и везде на перроне гостей встречала местная власть во главе с губернатором префектуры, большое число гражданских и военных лиц. На автомобиле в сопровождении Тэраути Великий князь первым делом направился в олений парк и сокровищницу Сёсоин у древнего буддийского храма Тодайдзи (первая половина 8-го века). О сокровищах, Великом Будде и других подробностях рассказывали директор императорских музеев и настоятель храма. Не обошлось без традиционного кормления из рук оленей, свободно разгуливающих по парку.
Но потом было нечто необычное. На склоне высокого холма Вакакуса-яма (около 350 метров к востоку от парка), известного ныне своими фестивалями, с пылающей узкими полосами во всей ширине холма на разной высоте сухой травой и фейерверками, три тысячи школьников с русскими и японскими флагами приветствовали русских плакатами с красочно выписанными словами приветствия на французском языке [Асахи].
Во второй половине дня − путь к другой достопримечательности − древнейшему сооружению на японской территории храму Хорюдзи (начало XII века). Это в другом конце города, и по дороге к храму вновь шеренги школьников с японскими и русскими флагами.
Наступило 26 января. После возвращения из Нара − последний день в Киото. И опять посещение храмов, которые, находясь в бывшей японской столице, нельзя было не посетить. Только в 10 часов вечера делегация выехала из гостиницы в направлении Киотосского вокзала. Здесь ждал специальный поезд, на котором предстояло ехать до Курэ.
Это в 20 км к югу от Хиросимы. Военно-морская база, предназначенная для защиты собственно Японии, возникла здесь в далеком 1889 году. Рядом с ней расположилась и небольшая верфь. В тот период военные корабли строились в основном в Кобэ, но постепенно производство перемещалось в Курэ и накануне русско-японской войны в 1903 году согласно с планом реорганизации военно-морского флота в Курэ возник крупнейший в Японии военно-промышленный комплекс, включавший в себя цеха по производству оружия и крупнейшую морскую верфь. На момент посещения Великим князем здесь работало 22 тыс. рабочих и служащих. По своим масштабам и количеству производимого оружия заводы в Курэ были сопоставимы с заводами Круппа в Германии.
Курьерский поезд из Киото в Хиросиму подошел к перрону около 9 часов утра. Во время краткой остановки, Великий князь вышел на платформу, чтобы приветствовать встречавших его командира 5-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Охара Цуто (小原伝) и губернатора префектуры Хиросима. Но главные церемонии были впереди − через двадцать минут, когда поезд прибыл на станцию Удзина военно-морской базы Курэ.
Выход делегации из вагона сопровождался 21-м залпом пушек полевой артиллерии 5-й дивизии и бортовыми орудиями кораблей «Касима» и «Сикисима». Первым приветствовал гостей командующий 3-м флотом Японии.
Жизнь вице-адмирала Мураками Какуити (村上 格一) − живая история японского флота конца 19 и первых десятилетий 20 века. Вершина его карьеры − пост военно-морского министра в кабинете Киёура Сэйго в 1924 году. Его встреча с Великим князем символизировала разительную перемену в отношениях двух стран от враждебных к дружественным. Перед началом русско-японской войны он капитан первого ранга и командир крейсера «Тиёда», того самого, что был послан в корейский порт Чемульпо следить за действиями «Варяга» и «Корейца». В Цусимском сражении он командир крейсера «Адзума» − одного из шести кораблей, особо отличившихся в этом бою [Асахи].
Помимо Мураками на вокзале в Удзина встречало все гражданское и военное начальство Хиросимы. Миновав по пути армейские склады, группа вышла к причалу. Здесь уже выстроились в почетном карауле пехотинцы и моряки, а также шеренги школьников с флажками. Военный оркестр исполнил российский гимн, Великий князь успевал только пожимать руки и японскими словами («минасан, аригато») благодарить за встречу. У причала уже ожидал торпедный катер с «Касима», который доставил россиян на крейсер. В 10 часов утра «Касима» с Великим князем на борту, за ним «Сикисима», впереди и сзади эсминцы сопровождения двинулись в сторону военно-морской базы.
Это было недалеко, всего полчаса хода. Более двадцати японских кораблей, стоявших в порту, встречали гостей при полном параде. Все они, выстроившись в линию, приветствовали появление кораблей 21 залповым салютом. На палубах вдоль бортов в парадном строю выстроились команды кораблей. После того, как «Касима» стал на якорь, к крейсеру подошел катер с командующим военно-морским округом Курэ вице-адмиралом Итидзи Суэтака и начальником военных заводов Курэ вице-адмиралом Ито Отодзиро. Они представились Великому князю и были приглашены к обеду вместе с ним в кают-компании крейсера.
После обеда было одно из главных мероприятий всего визита − посещение цехов сверхсекретного военного завода в Курэ, где производилось оружие для русской армии. В час дня на торпедном катере Великий князь в сопровождении Тэраути и Мураками направился в сторону заводского причала. В помещении для специальных гостей руководители отдельных производств, начальники цехов рассказали о работе завода, его продукции, организации производства. Здесь же Георгий Михайлович вручил русские ордена и медали двадцати шести работникам завода, наиболее отличившимся в производстве оружия для России.
С того же причала на торпедном катере все вернулись на борт «Касима», который вскоре снялся с якоря и под салют с кораблей и крики «банзай» матросов, снова выстроившихся на палубах кораблей, вместе с крейсером «Сикисима» и двумя эсминцами сопровождения из бухты направился в сторону острова Ицукусима, который тогда реже, а сейчас чаще называют «Миядзима». Это в получасе хода от Курэ мимо островов, которых большое число в Хиросимском заливе.
С балкона, примыкающего к древнему синтоистскому храму, основанному по преданию в 6 веке, Великий князь и все сопровождающие некоторое время любовались тории − храмовыми воротами, погруженными в воду. Этот вид входит в составленный еще в 17 веке классический список трех самых живописных пейзажей Японии. В японской гостинице неподалеку от храма был отведен номер для отдыха.
Последнюю ночь перед тем, как покинуть Японию, предстояло провести в каюте на борту «Касима». Близился конец поездки. Великого князя и его спутников окружала атмосфера исключительного внимания и доброжелательности. Дворцы, храмы, горы, ландшафты − ничто не напоминало Русский фронт в Европе, с его окопной жизнью, мрачным ожиданием очередной атаки и бомбардировки. Но вести с фронта несколько успокаивали. Все время пребывания в Японии русская делегация получала информацию из русского посольства, внимательно знакомились с сообщениями японских газет, ежедневно печатавших вести с фронтов.
В январе 1916 года Германия, не добившись победы на фронте с Россией, концентрировала свои усилия на Западном фронте. Россия получила возможность прийти в себя и завершить переход экономики страны на «военные рельсы».
Ранним утром 28 января оба крейсера с эсминцами почетного эскорта взяли курс на Пусан. В Аньдуне в поезд для сопровождения Великого князя по Маньчжурии должны были прибыть из Пекина два высокопоставленных чиновника китайского МИД. Для Пекина политически было важно подчеркнуть свой суверенитет над территорией. Кстати, эту просьбу активно поддержал японский посланник в Пекине Хиоки. По его ходатайству министр Исии обращался к министру императорского двора, под эгидой которого проходил визит, с просьбой разрешить китайцам присоединиться к сопровождающим, и на следующий день извещал посланника, что министерство не возражает [ДВПЯ].
Исии обещал связаться с Тэраути по этому поводу. Но тот сообщил, что, к сожалению, свободных мест в поезде нет, мол, много пассажиров и багажа. К тому же он справлялся на этот счет у Великого князя, который заметил, что, даже если бы были места, то все равно это лишние хлопоты, и можно было ограничиться обменом приветствий на вокзале в Мукдене, где поезд будет стоять 15 минут. Он также просил сделать так, чтобы китайская сторона не посчитала это отказом от встречи с ее представителями [ДВПЯ].
Желание Великого князя не обидеть китайцев было понятным. Это было важно и дипломатически, и чисто по-человечески. Китайские власти очень старались продемонстрировать свое дружелюбие. После Харбина, где из-за недостатка времени церемония встречи была сокращена до минимума, на одной из ключевых станций КВЖД − в Цицикаре − русскую делегацию встречала рота почетного караула китайского гарнизона во главе с его начальником командиром пехотной дивизии. С импровизированной трибуны китайский генерал обратился с приветствием, Великий князь кратко отвечал. Потом было угощение китайской кухней.
***
В Петербург делегация вернулась 19 февраля. На следующий же день Великий князь посетил Мотоно на Французской набережной.
В присланной Исии телеграмме японский посол передавал, что поездка в Японию произвела неизгладимое впечатление на Великого князя «искренностью и теплотой» приема на всех уровнях. О том же самом докладывал и генерал-майор Накасима, японский представитель в могилевской ставке Верховного Главнокомандующего, добавляя, что 27 февраля он вместе с Великим князем возвращается в ставку [ДВПЯ].
[1] Подробнее: https://sekainorekisi.com/glossary/%E9%B9%BF%E9%B3%B4%E9%A4%A8/
