Очередная публикация нашего постоянного автора Михаила Ефимова из серии «Фото из альбома»
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОНСТРУКТОР
В многотомье фотоальбомов, стоящих на полке, я выбирал те снимки, которые так или иначе были связаны с Японией и навевали воспоминания о прожитых там годах.
Сейчас я выбрал фото, которые напомнили мне о старом друге, который, казалось бы, не имел ни малейшего отношения в Стране восходящего солнца, никогда там не был и особо не интересовался ею. Но так получилось, что «японский фактор» неожиданно вторгся в его биографию. Это было дважды: в первом случае я обратился к нему за консультацией, а во втором сам оказался в этой роли.
Первый случай произошёл в начале сентября 1976 года, когда военный лётчик В.Беленко приземлился на своём истребителе «МиГ» в Хакодатэ. Разразился вселенский скандал. Советская сторона утверждала, что причина в погодных условиях и советский пилот был похищен, ЦРУ объявило о своём триумфе, японские официальные лица тщетно пытались сохранить лицо и выпутаться из этой некрасивой истории. Потом всё выяснилось: Виктор Беленко оказался заурядным перебежчиком, обиженным на всё и вся, решившим нагадить своей стране. Именно с этой целью он притащил с собой разные важные документы и передал недругам современную военную машину.
Поскольку я знал, что мой друг как-то связан с военной авиацией, я решил узнать у него подробнее об угнанном истребителе. Он ответил, что эта машина не имеет к нему никакого отношения, а сам факт свидетельствует только о том бардаке, который царит в нашем войске. Получив такой исчерпывающий ответ, для написания комментария мне пришлось ограничиться общедоступной информацией. Задание редакции я выполнил, придав материалу лихой заголовок «МИГом в Японию».
О втором случае речь пойдёт ниже. А теперь начну с нашего знакомства.
Оно состоялось на встрече Нового, 1965-го года.
Дело было так.
У нас была небольшая, но очень дружная и хорошая компания, ядром которой была супружеская пара − Толя и Света. Он − профессор факультета журналистики МГУ, очень острый на язык, большой выдумщик и любитель весёлых застолий. Она – сотрудница ТАССа, ведала в справочной ближневосточным досье и знала всё про арабов и евреев. Ещё были Наташа и Володя. Она – школьная учительница русского языка и литературы, а он − киношник со студии научно-популярных фильмов по специальности режиссёр-оператор – сокращённо «режопер» (так было записано в его трудовой книжке).
Мы часто собирались, выпивали, играли в разные игры (особенно любили появившийся в те годы «скрэббл», который смастерили сами). На Новый год мы обычно выезжали вместе с детьми в какой-нибудь подмосковный пансионат на пару-тройку дней: совмещали праздники с лыжными прогулками и здоровым отдыхом.
Так было и в тот раз. Не помню, как получилось, но за большим новогодним столом собралась очень большая разношёрстная компания (человек двадцать), в которой мы с женой почти никого не знали кроме четвёрки своих друзей.
Рядом с нами сидела забавная супружеская пара, на которую мы сразу же обратили внимание. Она – интересная, элегантная дама, которая преимущественно молчала, а её супруг, наоборот, вёл себя очень шумно. Едва все сели за стол, он обратился с громким вопросом к сидевшему напротив симпатичному молодому человеку в белом смокинге и бабочке (!), которого, видимо, принял за метрдотеля: «Прежде чем садиться хорошо бы, чтобы вы распорядились принести пива!».
Наступила неловкая пауза, после которой выяснилось, что это такой же гость, как и мы. Спустя много лет я узнал, что обладатель белого смокинга стал очень известным архитектором, автором нескольких памятников, зданий метро «Ленинские горы» и «Горьковская», советского павильона на Всемирной выставке в Монреале, нового здания театра «Школа драматического искусства» и Делового Центра в «Москва-Сити», а также лауреатом многих премий и обладателем ряда почётных званий.
Рядом с очаровательной женой Архитектора сидела другая супружеская пара. Я и раньше видел в доме Профессора этого молодого, но уже известного журналиста из «Комсомольской правды». Впоследствии он стал крупнейшим советским социологом, создателем первого в нашем отечестве Центра по изучению общественного мнения, членом Президентского совета и читал лекции в известных университетах США.
За тостами и поздравлениями мы даже не заметили, что по ходу новогоднего застолья произошло важное событие. Распались и возникли заново две новые (!) семьи: Архитектор и Социолог обменялись…жёнами. Могу лишь добавить, что новые супружеские пары после этого прожили вместе долго и счастливо.
Я об этом узнал много позже, а в тот вечер всё моё внимание было поглощёно общением со своими ближайшими соседями. Тот, кто послал будущего выдающегося зодчего за пивом, напомнил мне персонаж из пьесы Исаака Бабеля «Закат» Бобринца, которого автор снабдил краткой ремаркой – «шумный еврей». Я сразу же был заворожен этим молодым человеком, его остроумием, точными замечаниями, хохмами и анекдотами.
Мы с женой хохотали буквально до слёз. Мой тёзка (его тоже звали Михаил) был неиссякаемым. В общем зале стояло много столов. Как говорится, шампанское лилось рекой, бренчал оркестр, гости танцевали, атмосфера встречи Нового года захватила всех. И, вот, наступила кульминация празднества.
В какой-то момент к супруге нашего нового знакомого подошёл уже немолодой джентльмен с соседнего стола и вежливо пригласил её на танец, предварительно спросив разрешения у Михаила. Это повторилось и в следующий раз. Когда музыка заиграла снова, я с удивлением увидел, как мой сосед молча взял большое блюдо с заливной рыбой, огляделся по сторонам и мастерским броском зашвырнул его себе за спину на площадку для танцев. К счастью, в тот момент она ещё была не заполнена, и блюдо по сложной траектории брякнулось об пол, словно упав с потолка. Раздался жуткий грохот. Все замерли.
В эту секунду я понял, что драки не избежать. До сих пор удивляюсь, как этот демарш все гости приняли за весёлую новогоднюю шутку и долго ещё смеялись. А мы с Мишей и Беллой многие десятилетия вспоминали ту встречу Нового года, которая положила начало нашей долгой дружбе.
Мы регулярно встречались по праздникам или на днях рождения общих знакомых, нам всегда было весело в обществе этого шумного балагура «Бобринца» и мы охотно поддерживали его традиционный тост «За боль годов и все невзгоды!».
Толком я не знал, чем занимается наш хороший знакомый. Известно было только то, что он работает на фирме, где создаются знаменитые истребители МиГи. Однажды Миша пригласил нас с женой на свой полувековой юбилей, который отмечал в ресторане, созвав огромное количество гостей, преимущественно своих сослуживцев. Звучали дежурные спичи, в которых отмечались его заслуги в авиастроении и создании военной мощи страны.
Не скрою, искренне удивился, когда увидел на его пиджаке золотую звезду героя социалистического труда. Он смущенно объяснил, что приехал прямо со службы и не успел переодеться.
Миша не любил говорить о своей работе и предпочитал рассказывать забавные истории о друзьях и совместных похождениях. В молодые годы он жил с родителями в коммунальной квартире в районе старого Арбата. Его отец был строителем и пользовался большим авторитетом у московских властей.
В компанию Мишиных друзей входили молодые артисты вахтанговского театра, ставшие впоследствии знаменитыми звёздами. Но особенно часто он рассказывал про Олега Авена – сына репрессированного латышского стрелка, талантливого математика, будущего профессора и родителя известного олигарха. Судя по Мишиным воспоминаниям, они очень шумно и весело прожигали молодые годы. Не раз молодые вахтанговцы забавы ради по ходу спектаклей включали имена общих знакомых в свои реплики. С младых лет и до последних дней жизни ближайшим товарищем и доверенным другом Миши оставался Игорь Макаров, который, как и он закончил МАИ и за долгие годы прошёл путь до академика и создателя отечественной школы робототехники.
Может так и длилось бы наше приятельство с семьёй Вальденбергов, ограничиваясь преимущественно застольными встречами, но однажды, уже в 90-х годах, Михаил Романович пригласил нас с женой к себе в гости на Кипр, где у них была квартира рядом с морем. Мы без колебаний отправились на «Остров Афродиты».
Не зря говорят, чтобы ближе узнать человека, нужно пуд соли съесть вместе. В данном случае мы предпочитали вкусные домашние блюда в исполнении замечательной кулинарки Беллы Серафимовны, а также местную греческую кухню, которая баловала нас своим разнообразием. Мы наслаждались гостеприимством наших друзей и очень интересно провели вместе с ними несколько недель. Забегая вперёд, скажу, что мы ещё дважды ездили к ним в Лимассол и по существу объездили вместе на арендованном авто вдоль и поперёк весь этот остров-государство (естественно, что речь идёт только о южной части, поскольку путь на север, в турецкую часть, был наглухо закрыт. Граница со всеми необходимыми атрибутами проходила прямо через столицу Никозию).
Совместное проживание позволило нам близко познакомиться с этой яркой и своеобразной супружеской парой.
Мы убедились, что весёлый балагур, коим мы знали Михаила Романовича, − по своей натуре очень сложный человек с непростым характером. Думаю, что многие годы работы, когда приходилось решать задачи, от которых зависела человеческая жизнь и судьба целого коллектива, наложила свой отпечаток. У меня сложилось впечатление, что он не допускал никаких компромиссов, никаких «оттенков серого». Он постоянно испытывал «момент истины»: либо-либо, либо белое – либо чёрное. Либо полная безопасность полёта – либо провал и человеческая трагедия. Это относилось не только к области авиационной техники, но и ко всему.
Нужно было обладать врождённым тактом и ангельским характером, как у Беллы, чтобы справляться с этим огнедышащим вулканом и счастливо прожить вместе многие десятилетия. Супруга Михаила Романовича была не только женой авиаконструктора и домашней хозяйкой. Она свободно владела английским языком, часто работала первоклассным переводчиком, защитила диссертацию и на протяжении долгого времени преподавала общественные науки представителям зарубежных компартий. Миша любил иронизировать, что она разжигает огонь мировой революции.
Пребывание на Кипре запомнилось мне не столько совместными поездками по острову и любованием библейскими красотами, сколько посиделками на уютной кухне Вальденбергов. Там, за бокалом красного сухого вина мы с огромным интересом слушали рассказы Михаила Романовича о том, через какие преграды ему пришлось пройти на своём жизненном пути. Сложнейшие проблемы, которые приходилось решать, рождались не только законами физики и аэродинамики. Порой ещё большие преграды возникали из-за некомпетентности номенклатурных начальников и бестолковости административного аппарата. Именно это вызывало у него особую ярость и негодование.
Как-то я по простоте души спросил его, почему бы ему не написать мемуары, которые наверняка представят огромный интерес не только для специалистов. На это Миша грустно, даже с некоторой обидой сказал, что он наговорил уже с десяток магнитофонных кассет, но его любимый внук Серёжа только обещает их расшифровать, а на самом деле не ударяет пальцем о палец.
Уже после кончины Михаила Романовича я убедился, что он зря ворчал на внука. Именно благодаря его стараниям вышла хорошо изданная книга «На краю полёта. Беседы с внуком», куда вошли, видимо, записи с этих кассет. Особенно приятно было прочитать во вступлении благодарственные слова, которые выразили вдова, дочь и внук автора в адрес Марины Владимировны Рыклиной за редактирование рукописи. Так закрепилась связь времён, поскольку редактор книги – профессиональная журналистка, дочь старинных друзей Миши, о которых упомянуто в самом начале, – школьной учительницы Наташи и «режопера» Володи.
Книжка позволила мне восстановить собственные воспоминания о наших встречах и беседах с М.Р.Вальденбергом.
Попробую вкратце обозначить его жизненный путь и отметить наиболее важные вехи творчества. Как человек весьма далёкий от техники и авиастроения, в частности, не буду вторгаться в области, мало доступные моему разумению.
На логичный вопрос, почему юноша, в роду которого не было никогда ни пилотов, ни конструкторов самолётов, решил после окончания школы поступить в МАИ (Московский авиационный институт), ответа я не получил. Сам он только упоминал совет отца, который якобы рекомендовал ему посвятить жизнь освоению «пятого океана». Но учёба в институте не заладилась, и после первого курса будущий главный конструктор решил переквалифицироваться в строителя. Однако, к счастью для отечественной авиации, отцу удалось уговорить сына не менять профессию.
Следующим, ещё более серьёзным препятствиям на его карьерном пути стал пресловутый «пятый пункт» в паспорте. В 1951 году, когда Миша Вальденберг завершал свою учёбу в институте, в Советском Союзе ещё была в разгаре масштабная кампания по борьбе с космополитизмом. Этим эвфемизмом прикрывалась широкая государственная программа, стержень которой составлял оголтелый антисемитизм. По всей стране евреев выгоняли с работы, лишали возможности свободного выбора профессии, учёбы, всячески ограничивали их творческую деятельность. Это вовсе не исключало того, что Сталин, стараясь сохранить своё лицо перед Западом, примечал и обласкивал некоторое количество известных евреев. Среди них были писатель И.Эренбург, музыканты Д.Ойстрах и Э.Гилельс, радиодиктор Ю.Левитан, министр С.Гинзбург и, наконец, член политбюро ЦК КПСС его старый соратник Л.Каганович. Но в то же время по приказу вождя чекисты убили великого советского актёра С.Михоэлся, был разгромлен Еврейский антифашистский комитет, члены его, включая представителей творческой интеллигенции, расстреляны, а по всей стране шли идеологические погромы.
Понятно, что юноша с фамилией Вальденберг не мог и мечтать поступить на работу, где он проходил преддипломную практику. Это предприятие входило в состав «фирмы», главой которой был Артём Иванович Микоян – знаменитый авиаконструктор и «по совместительству» родной брат Анастаса Ивановича Микояна, который, понятно, не нуждается в представлении.
Но, как порой случалось в стране под названием «СССР», в, казалось бы, абсолютно безнадёжной ситуации помог случай, вернее, нужное знакомство. Сработала «армянская связь»: у Мишиного папы был приятель, хорошо знавший известного архитектора-академика Каро Алабяна, который, в свою очередь, в годы Гражданской войны спас жизнь Анастасу Ивановичу и тем самым стал его кровным братом. Так, по этой сложной цепочке человеческих судеб молодой Вальденберг смог попасть в святая святых отечественного самолётостроения, а страна в его лице смогла получить выдающегося конструктора.
На его заявлении о приёме на работу стояла резолюция «В отдел кадров. Принять. А.Микоян». Майор КГБ, к которому попала эта бумага, вынужден был безропотно исполнить указание, несмотря на то, что в этот момент у нового сотрудника ещё не было даже диплома об окончании института.
По тогдашним правилам на дипломную работу (она называлась «Спасаемая кабина лётчика»), которая выполнялась на заводе, требовался отзыв МАИ. Вальденберг решил обратиться к самому М.И.Гуревичу (Это его фамилия навеки вписана в название истребителя МиГ – «Микоян и Гуревич»). По словам Миши, он был очень скромным человеком и поначалу отказался писать отзыв, поскольку тогда не имел никаких учёных степеней. «Я говорю: «Михаил Иосифович, это неважно, вы просто фамилию напишите и всё». – Пишет в книге воспоминаний Михаил Романович.
Но прославленный конструктор, несмотря на занятость и плохое физическое состояние, внимательно изучил работу молодого дипломанта и даже выправил в ней грамматические ошибки, которых оказалось немало, прежде чем поставить свою подпись под отзывом.
А диплом об окончании МАИ М.Вальденбергом подписал председатель экзаменационной комиссии С.А.Лавочкин. Даже люди весьма далёкие от авиации наверняка знают эту фамилию – создателя целой серии истребителей, в том числе знаменитого Ла-5, который достойно проявил себя в самых тяжёлых сражениях Великой Отечественной войны – под Сталинградом и на Курской дуге.
Мне кажется глубоко символичным, что Михаила Романовича напутствовали такие корифеи отечественного авиастроения, как А.Микоян, М.Гуревич и С.Лавочкин. Именно у них он принял эстафету и с честью прошёл свой этап!
Его работа в Конструкторском бюро началась со скромной должности старшего техника. Целых семь лет он отрабатывал устройство катапультирования. Не надо особо рассуждать о важности этого узла для лётчиков. И разве жалко годы, потраченные на то, чтобы спасти хотя бы одну человеческую жизнь в экстремальной ситуации. В чертежах и в теории, казалось бы, всё было предусмотрено. Самолёт уже поступил в войска, а тут два катапультирования подряд заканчиваются трагически: лётчики погибли.
Разгорелся грандиозный скандал. Тщательно анализировались все причины – от человеческого фактора до вражеской диверсии. В составе специальной комиссии на авиазавод в Горький, где выпускались МиГ-21, поехал и Вальденберг. Именно он установил, что местный главный конструктор решил внести свои усовершенствования, которые стоили жизни пилотам. Пришлось переделывать уже готовые машины.
После этого случая Михаил Романович несколько лет посвятил совершенствованию сверхзвукового истребителя МиГ-21 и МиГ-21Ф, сопровождал серийные выпуски других моделей на разных заводах страны и был там официальным представителем своей знаменитой фирмы. Его звёздный час наступил в 1982 году – решением руководства он был назначен главным конструктором создававшегося МиГ-29. Это был лёгкий фронтовой истребитель, который предназначался как противовес американским F-15 и F-16 (напомним, что тогда вовсю шла «холодная война», а в Афганистане – настоящая, горячая: там сражалась Советская армия). Задание, которое было поставлено перед главным конструктором, формулировалось довольно лаконично: создать истребитель 4-го поколения, способного обеспечить превосходство в воздухе над районом боевых действий сухопутных войск. Новая машина должна была отвечать совершенно новым требованиям: предстояло отказаться от традиционного пути развития авиации − гонки за скорость и высоту. Теперь приоритет получила маневренность, прежде всего, в вертикальной плоскости.
В последний момент, когда бумага о назначении М.Вальденберга уже находилась в ЦК КПСС (в те годы на любом кадровом решении такого уровня должна была стоять виза высшего партийного органа!), вновь возникла старая «проблема».
Михаил Романович так пишет в своих воспоминаниях:
«Артёма Ивановича спросили: «Вы что, не могли найти человека с другой фамилией, нормального человека?» На это он очень просто ответил: «Я армянин, может, я вам тоже не подхожу?» Это был ответ делового и одновременно очень порядочного человека».
Итак, наш друг должен был поднять в воздух совершенно новую машину, которая была призвана затмить по своим параметрам лучшее, что было создано американской техникой. Естественно, это требовало не только таланта конструктора, но и соответствующего уровня достижений отечественной промышленности и науки в самых разных областях.
После завершения широкомасштабных лётных испытаний в 1987 году самолёт был официально принят на вооружение Советской армии, а в следующем году его создатель получил золотую звезду героя – высшую награду страны.
Международный дебют МиГ-29 состоялся в 1988 году на авиасалоне в Фарнборо (Великобритания), где он стал главной сенсацией. Впервые советская военная техника была представлена на столь авторитетной выставке. Особенно зрителей и авиационных специалистов впечатлила фигура высшего пилотажа «Колокол». Данный элемент был включен в летную программу для того, чтобы предоставить потенциальным заказчикам как можно больше информации о новом самолете. В частности, наглядно демонстрировалось, что МиГ-29 сохраняет управляемость на траектории при нулевых и даже отрицательных(!) скоростях полета, его ориентация в пространстве не влияет на устойчивость и управляемость машины, а силовая установка надежно работает во всем диапазоне скоростей.
Чтобы закончить свой рассказ об этом чуде авиационной техники, скажу лишь, что прошло уже тридцать лет (!) после создания МиГ-29, ушёл из жизни его создатель, а машина и её модификации до сих пор пользуются успехом на мировом рынке. Всего было выпущено более 1600 самолётов этой марки, которые состоят на вооружении ВКС России и ещё 25 стран мира.
Должен признать, что наши лимассольские общения проходили в не лучший период жизни и творчества Михаила Романовича. Правда, он уже пришёл в себя после кошмарных для всего нашего военно-промышленного комплекса лет «перестройки». Но шок от пережитого ещё оставался. К тому же подступала тяжёлая болезнь, которая всё сильнее отражалась на его физическом состоянии.
Запомнилась та горечь, с которой он говорил, что умеет только создавать хорошие «аэропланы», а от него требуют выпускать кастрюли и скороварки. Ведь именно к этому призывали глашатаи конверсии военных заводов на гражданские рельсы. С одной стороны, наштамповали несметное количество танков, которые ржавели на многочисленных складах, а, с другой, − требовали закрыть конвейеры, с которых сходили ультрасовременные машины. Миша с болью рассказывал, как горе-коммерсанты продавали его истребители, получая в качестве оплаты пальмовое масло. Впрочем, это была уже проблема из области геополитики.
М.Р.Вальденберг терпеть не мог советских чинуш любого уровня, идиотизм и бестолковость самой системы, с которой ему приходилось сталкиваться по работе и в жизни. Он не раз нам рассказывал о своём знакомом враче, который как-то не сдержался и выступил на общем собрании коллектива больницы. Многие выступавшие говорили о разных недостатках: плохая дисциплина, грязь в палатах, вонь в туалетах, тяжёлые условия труда санитарок и т.д. и т.п. И тогда его знакомый поднялся на трибуну и сказал, что за всё это надо спрашивать с тех, кто подсаживал в 1917 году на броневик того рыжего мужика в кепке. От себя Миша добавил: «А как может быть иначе!?»
Он был непримирим ко всяким проявлениям тупого бюрократизма, несправедливости и чванства. Всегда радел за честную репутацию своего коллектива, отстаивал авторитет создателей фирмы и отдавал должное всем сотрудникам от заводских мастеров до выдающихся лётчиков-испытателей, которые помогали создавать уникальную продукцию.
Вальденберг решительно выступил против попыток переименовать предприятие, заменив в его названии маленькое «и» на большое – вместо «МиГ» «МИГ». Казалось бы, пустяк, но ведь речь шла о перечёркивании исторической роли «отцов-основателей» − Микояна и Гуревича. В конце концов, удалось сохранить старое название.
Михаил Романович сделал очень много, чтобы в годы, когда всё крушили до основания, спасти фирму. Этим целям, в частности, служила созданная им компания «МиГ-сервис». Вполне возможно, что талант Вальденберга-менеджера уступал таланту Вальденберга-конструктора, но факт остаётся фактом: во многом благодаря его усилиям бренд «МиГ» по сей день пользуется во всём мире уважением и признанием.
Однажды, в 90-х годах у него возникла довольно экстравагантная идея, которую он даже проговаривал со мной, видимо, учитывая мою японскую «ориентацию». Ему пришла в голову идея, чтобы найти средства для сохранения производственных мощностей, организовать в Японии для любителей экстрима развлекательные полёты на современном истребителе. По-моему, были даже проведены некоторые эксперименты, но широкого распространения этот проект не получил.
Шло время, неумолимо бежали годы, мы седели и лысели, народились внуки, незаметно подбирались разные хворобы. Все эти естественные процессы пришлись на куда более серьёзные катаклизмы: в одночасье рухнула страна, в которой мы жили и работали. Многим нашим друзьям, в том числе и нам самим, пришлось привыкать к новым трудным условиям существования, отказываться от привычных норм и искать совершенно незнакомые пути к выживанию.
Последние годы мы регулярно встречались на подмосковной даче Вальденбергов (благо нас связывало одно Ярославское шоссе). Свою летнюю «резиденцию» Михаил Романович очень любил и много сил потратил на её благоустройство. А Белла Серафимовна вместе с дочерью Лялей (опытным врачом-дерматологом) превратили дачу в уютное гнёздышко.
Судьба несправедливо жестоко обошлась с нашим другом. Человек, который обогнал своё время и создал крылатое оружие для охраны российского неба, сам оказался прикованным к инвалидному креслу. Правда, до конца своих дней он оставался по натуре оптимистом, любил и ценил шутку, а за столом по-прежнему звучал его любимый тост: «За боль годов и все невзгоды!».
Таким он и остался в нашей памяти.
