Кто бы мог подумать, что человек, портрет которого мы, научные сотрудники академического института, носили в колонне первомайской демонстрации на Красную площадь, спустя двадцать лет пожелает сфотографироваться вместе со мной! Лично я не мог себе подобное представить, да и он (то самое лицо) видимо тоже.
А теперь подробнее о «времени и о себе».
За эти прошедшие двадцать лет я успел поменять не только амплуа, но и место работы − из младшего научного сотрудника стал редактором (самая низкая творческая единица) Агентства печати Новости, потом дослужился до завбюро АПН в Японии и в 1980г. отправился на шесть лет в Токио.
Человек, портрет которого, как хоругвь, мы носили по Красной площади, проделал более сложный путь.
Родился он в бедной крестьянской украинской семье на Луганщине в Славяносербске. Название посёлка пошло с середины ХУШ века, когда в этих местах поселились сербы. В память о тех славных временах был установлен памятник.
Увы, край этот уже у нас на глазах дважды − в ХХ и ХХI − веках сжигала война.
Но вернёмся к нашему герою. «О своём детстве я могу сказать очень немного, − делился он воспоминаниями с корреспондентом республиканской газеты. − Потому что детство моё оказалось чрезвычайно коротким. Его по существу не было. Представьте себе бедную крестьянскую семью, в которой одиннадцать детей. Приходилось с ранних лет работать, А тут ещё − бурные события в деревне». А события были, действительно, бурными.
Наш герой ничего не знал ни о Павлике Морозове, ни о том, что его − 13-летнего героя-пионера убили злодеи-кулаки в далёкой Сибири. Но история повторилась, правда уже с другим концом. Когда ему самому − тоже пионеру, и тоже исполнилось 13 лет, он и ещё двое ребят получили в руки оружие и первое задание − ликвидировать кулацкую банду. В перестрелке с врагами Советской власти он был ранен, а его юные друзья погибли. А дальше − больше. Всё это происходило зимней порой, которая выдалась особенно лютой. Возвращаясь домой, смелый пионер отморозил ноги, и врачи решили их ампутировать. Но вмешался отец и вылечил сына народными средствами.
А теперь настало время назвать его имя.
Это − Дмитрий Степанович Полянский.
В 1931 году он окончил школу-семилетку, будучи уже комсомольцем. По одним сведениям он недолго работал на шахте «Криворожская» и вернулся в родной Славяносербск директором школы, которую недавно закончил. По другим − работал в совхозе «Ильич», в котором возглавлял комсомольскую организацию. В конце концов, это не столь существенно. Важно другое: он стал инициатором строительства двухэтажного дома для учителей, и слух о молодом предприимчивом работнике народного образования дошёл, на подобие языка, аж до Киева. Вскоре он получил телеграмму от самого Павла Постышева (1887-1939) − руководителя компартии Украины.
«Ваша школа заняла первое место в республике по подготовке к новому учебному году. Школа награждается библиотекой и десятью тысячами рублями, а директор школы Дмитрий Степанович Полянский − бобриковым пиджаком и тысячью рублей». Мало того − вскоре обладателя бобрикого пиджака отправили на учёбу в Харьковский Сельскохозяйственный институт.
А дальше Судьба-индейка явно благоволила энергичному юноше. Правда, свою карьеру он делал не на пашнях и не на фермах, а сначала по комсомольской, потом по партийной стезе.
Война застала его в Крыму, но свой трудовой путь он продолжил в Алтайском крае. Это обстоятельство вызвало даже впоследствии некоторое недоумение у главы правительства А.Косыгина (1904-1980), который говорил: «Странный человек, какой-то верткий. Не пойму я, как он, 23-летний молодой человек, по окончании института, будучи в Крыму в начале войны, не попал в армию, а оказался в Сибири? Никто не знает».
Став в 1942 году секретарём Карасукского райкома ВКП(б), он спасся только чудом. А произошло вот что.
Он обратил внимание, что много земель в подведомственном ему районе остаются не распаханными. Причина простая − не хватает зерна. Полянский обратился за помощью к директору местной конторы «Заготзерно». Тот отказал. Тогда Полянский отправил строптивого директора куда-то на учёбу, а на его место устроил «своего» человека. Зерно появилось, его засеяли, урожай повысили и вроде бы всё в порядке. Но гром грянул в 1943 году в форме телеграммы из Москвы такого содержания:
«За изъятие зерна из семенного фонда Полянского отдать под суд и судить по законам военного времени. В.Молотов».
Скорый суд вынес ожидаемый приговор: расстрел. В те славные годы приговор обычно приводился сразу же в исполнение. А тут кто-то решил продлить Дмитрию Степановичу жизнь, чтобы он успел передать свои нехитрые дела по управлению районной партийной организацией. Но вместо того, чтобы передавать печать и ключ от сейфа, Д.Полянский предложил своему другу начальнику местного КГБ отправиться вместе на последнюю рыбалку. На озере они повстречались с Андреем Андреевичем Андреевым. Кому это ФИО ни о чём не говорит, напомню, что так звали наркома земледелия, секретаря ЦК ВКП(б), председателя комиссии партийного контроля, члена политбюро ЦК ВКП(б), короче говоря, ну очень влиятельного человека в нашей стране. Думаю, что много легче было бы найти в тайге рояль, чем повстречать в такой глухомани, да ещё в такое время, такую персону! А дальше, в общем, «рыбак рыбака»…да и клёв видимо был очень хороший, не говоря уж о компании… Тов. А.А.Андреев посадил к себе в машину своих новых знакомцев и повёз на станцию Карасук, где стоял его салон-вагон. Полянский остался на перроне, пока шли переговоры с Москвой. Спустя некоторое время его пригласили в вагон и сообщили, что дела, по которому его приговорили к смертной казни, не было вообще! Он может забыть об этом, как о кошмарном сне!
Имя московского спасителя осталось в тайне, и можно только гадать с кем решал вопрос член политбюро ЦК ВКП(б). Прошёл даже слух, что А.Андреев рассказал Сталину о молодом инициативном секретаре райкома из Сибири. Так или иначе, но карьера Д.Полянского стремительно пошла по восходящей линии. С 1945 года по 1949 год он работал ответственным организатором Управления кадров ЦК ВКП(б), а затем инспектором ЦК партии и так далее.
Став 2-м секретарём Крымского обкома КПСС он однажды оказался в нужном месте в нужное время. А именно в январе 1954 года он принял участие во встрече с Н.С.Хрущёвым, тогдашним советским лидером. Никита Сергеевич предложил передать Крым братской Украине. Первый секретарь обкома П.И.Титов (1907-1990) сказал, что это плохая идея, а Д.С.Полянский сказал, что это просто «гениально»! И случается же такое: на следующий день состоялся пленум обкома, на котором Дмитрий Степанович был избран первым, а красавец-Крым стал украинским.
Кстати, хотелось бы поделиться одним любопытным наблюдением. В своей анкете в графе «национальность» Д.Полянский написал «украинец», старшую дочь назвал «украинкой», а младшую и сына − «русскими». Как говорится, «no comment».
Вскоре его перебросили сначала в г.Чкалов (ныне Оренбург), потом в Краснодар, где он неизменно был руководителем областных партийных организаций. Наконец, в 1957 году, когда в руководстве страны наметился раскол, Д.Полянский своевременно поддержал Н.С.Хрущёва, которого собиралась свергнуть «антипартийная группа» в лице В.Молотова (того самого, кто 14 лет назад отдал его под суд), Г.Маленкова (1902-1988), Л.Кагановича (1905-1991) и примкнувшего к ним Д.Шепилова (1905-1995). Наградой ему стал пост председателя правительства Российской Федерации и место в президиуме ЦК КПСС − сначала кандидатом, а потом и полноправного члена. Не удивительно, что его портрет, естественно, замелькал в руках участников праздничных демонстраций.
Вскоре, в июне 1962 года Дмитрию Степановичу пришлось доказывать свою преданность руководству партии не только на пленумах.
В Новочеркасске вспыхнуло народное восстание.
Искрой послужило постановление правительства «О повышении закупочных и розничных цен на мясо, мясные продукты и масло». Возмущённые рабочие электровозостроительного завода бросили работу и отправились в заводской сквер, где моментально собралась толпа народа. Директор завода пытался успокоить толпу и на отнюдь не риторический вопрос «На что нам теперь жить?», ответил в духе французской королевы Марии-Антуанетты: «Если не хватает на хлеб, покупайте пирожки с ливером!»
Что было дальше, хорошо известно: войска, расстрел демонстрантов, суд и суровые приговоры. По ходу этой позорной и кровавой трагедии были свои палачи, герои, жертвы и просто люди, для которых гражданский долг являлся законом жизни. В Ростов прибыли пять членов президиума ЦК КПСС: А.Микоян (1895-1978), Ф.Козлов (1908-1965), А.Шелепин (1919-1994), Д.Полянский и А.Кириленко (1906-1990). Им в помощь прислали министра обороны Р.Малиновского (1898-1967). Когда генералу Матвею Шапошникову дали команду направить против восставших рабочих танки, тот отказался выполнить приказ со словами: «Я не вижу перед собой противника, которого нужно давить танками!».
Партийное начальство, прибывшее из Москвы, напуганное развивающимися событиями укрылось неподалёку в военном городке. Именно оттуда прозвучал приказ открыть огонь на поражение. Его поддержали все члены президиума ЦК КПСС. Не стал исключением и Д.Полянский.
По официальным данным при расстреле погибли 24 человека, насчитывались десятки раненых. А потом в Новочеркасске состоялся суд над «зачинщиками» акции протеста. Семерых из них приговорили к смертной казни. Еще свыше ста человек были осуждены на сроки от 10 до 15 лет лишения свободы.
Следующее серьёзное испытание выпало на долю Дмитрия Степановича в октябре 1964 года. И вновь политическое чутьё не обмануло его: на этот раз праведный гнев был обращён против Хрущёва, и не случайно политбюро поручило именно ему подготовить 70-страничный доклад, разоблачающий зарвавшегося лидера-«волюнтариста». Только добровольный отказ Никиты Сергеевича от всех постов избавил Полянского от необходимости выступления на пленуме ЦК партии.
Прошло положенное число лет, и так и не зачитанный доклад стал достоянием гласности. Хотелось заглянуть в него и посмотреть, за какие же грехи руководство партии коммунистов освободило своего лидера от всех занимаемых постов. Самое удивительное, что относительно незадолго до этого вышел полнометражный документальный фильм «Наш Никита Сергеевич», который с большим пафосом создал яркий портрет руководителя партии и правительства.
Кстати говоря, с этой кинолентой связана одна история, которая едва не закончилась плачевно для редакции нашего журнала «Советский Союз сегодня». Понятно, что в одном из номеров за 1961 год мы поставили хвалебную рецензию на этот фильм, который взахлёб хвалил Хрущёва. Японский художник-оформитель решил выделить в названии две буквицы «НИ» и «СЕ» (в японском языке принята слоговая азбука). Следом, в наше посольство поступило письмо читателя, в котором он, ни много, ни мало, обвинил редакцию в …антисоветизме. Дело в том, что по-японски «Нисе» значит «Фальшивый» или по-современному «фейковый», а фильм соответственно − как бы «Лже-Хрущёв». Поступи это письмо на четверть века раньше и половина редакции наверняка была бы расстреляна, а вторая половина глотала бы лагерную пыль. Нам же удалось всех убедить, что автор подмётного письма просто псих из когорты недобитых сталинистов. А теперь вернёмся к докладу, так и не увидевшему свет.
Главная вина Хрущёва, оказывается, состояла в том, что он забыл и нарушил ленинские заветы. Оперируя цифрами, полученными из Института экономики АН СССР (интересно, кто готовил цифры для отчётных докладов ЦК КПСС, которые, мягко говоря, несколько отличались от этих!?), несостоявшийся докладчик пришёл к сенсационному выводу: продержись Хрущёв ещё полгода у власти, и в стране начался бы повальный голод. При Сталине среднегодовые темпы роста экономики достигали 10,6 процента, а за десятилетие правления Хрущева они упали более чем вдвое − до пяти процентов. Упали и темпы роста производительности труда.
Застройка страны «хрущобами» привела к тому, что плотность застройки в городах резко упала, а транспортные, водопроводные, теплофикационные и прочие коммуникации недопустимо растянулись. Подсчитано, что за деньги, которые тратились на строительство одной пятиэтажки (плюс коммуникации), можно было бы построить два девятиэтажных дома, сэкономив на водопроводе с канализацией.
Считалось, будто Хрущёв сократил количество чиновников. А вот реальные факты: «если в первый год после ликвидации министерств, комитетов и ведомств аппарат несколько сократился, то затем их количество почти удвоилось, а общая численность аппарата управления только за пять лет выросла в стране более чем на 500 тысяч человек. Расходы на его содержание только за последние полтора года увеличились почти на 800 млн. рублей».
Во внешней политике он тоже многое нагородил: практически расколол социалистический лагерь своими хамскими высказываниями в адрес многих руководителей. Например, Мао Цзэдуна назвал «старой калошей», отчего тот пришёл в ярость, а Фиделя Кастро − «быком, готовым броситься на любую красную тряпку».
Далее в докладе следовало: «Свое хамство с иностранцами Хрущев компенсировал барской щедростью. В Гвинее с помощью СССР построены аэродром, заводы, электростанция. И все это брошено псу под хвост. Так называемый социалист Секу Туре (1922-1984) вышиб нас оттуда и даже не разрешил пользоваться при полетах на Кубу аэродромом, который мы им построили в Конакри. В Ираке мы делали ставку на Абделе Кериме Касеме (1914-1963) и развернули там большое строительство − 200 объектов! Тем временем Касема свергли, к власти пришли откровенные враги СССР. Такая же история произошла в Сирии.
Индонезия, получив большую помощь, не хочет платить по нашим кредитам. Около 200 млн. золотых рублей были отданы Индии, Эфиопии и другим странам в порядке безвозмездной помощи. Сумма советских кредитов только для 20 развивающихся стран составила 3,5 млрд.(!) рублей.
Вот это широта души! А тем временем российское Нечерноземье медленно умирало, Сибирь спивалась, а жители средней полосы начали ездить за продуктами в Москву».
А дальше − по мелочи. В докладе перечислялись и «личные подарки», которые Хрущев делал тем, кому он симпатизировал: Секу Туре он подарил самолет «ИЛ-18», а египетскому лидеру Насеру − две представительские «Чайки». Были и подношения британской королеве − бесценные музейные драгоценности.
Но и себя, любимого, Хрущев тоже не забывал: «По его указанию построены бассейны на его дачах в Крыму и Пицунде, израсходовано около пяти млн. рублей (при тогдашнем официальном курсе 60 копеек за доллар США.). У сына Хрущева − четыре легковых автомобиля, у зятя − два, по одной машине у жены и дочери, но за семьей закреплены ещё четыре персональных автомобиля».
А ещё скромник Хрущев держал 110(!) человек домашней прислуги…
Короче говоря, он растерял все качества руководителя и дошёл до того, что обращался к товарищам по партии с такими словами, как «дурак, бездельник, лентяй, вонь, грязная муха, мокрая курица, дерьмо, говно, жопа» − это только «печатные» из употребляемых им оскорблений.
Он мало времени уделял работе. Только за прошлый год Хрущев находился в поездках за границей и по стране 170 дней, а сейчас, когда 1964 год ещё не закончился, он отсутствовал на работе 150 дней. Если к этому добавить, что в 1963 году им было проведено 128 парадных приемов, обедов и завтраков, то сколько же времени остается на работу?
А ещё одни грех: полное отсутствие скромности. Считается, что он боролся с культом личности Сталина. «Но портретов Сталина за 1952 год в «Правде» было опубликовано всего шесть, а портретов Хрущева за 1964 год опубликовано в той же газете 147».
В заключение доклада следовало:
«Ленин указывал, что «личные свойства тех или иных вождей могут показаться ничтожной мелочью, но с точки зрения предохранения ЦК от раскола − это не мелочь, или такая мелочь, которая может получить решающее значение…
В самом деле, характерными чертами нашего нынешнего руководителя являются не только крайняя грубость и нелояльность, капризность и обидчивость. Ему свойственны также администраторское увлечение и неосмысленная торопливость, предвзятость и пристрастность в суждениях, озлобленность и способность пренебрежительно швыряться обвинениями, особенно в последнее время, чрезмерная хвастливость и самоуверенность, а также ряд других качеств, которые Ленин в свое время образно называл чертами истинно грубого великорусского держиморды.
Разумеется, мы помним, что не всегда тов. Хрущев был таким. В свое время он проявил себя хорошим организатором, человеком с большим практическим опытом работы в партии и государстве. Правда, он тогда, как и сейчас, не был силен в теории, точнее говоря, слабо разбирался в ней. Но эта его слабость компенсировалась коллегиальной работой партии и тем, что он, зная свой серьезный пробел, прислушивался к мнению товарищей. Но это было раньше. А сейчас, как видите, положение резко изменилось.
Говоря о личных качествах тов. Хрущева, нельзя обойти и возраст (На тот момент ему исполнилось 70 лет. — М.Е.). Возможно, что многие его отрицательные качества до известной степени тем и объясняются, что человек вступил в преклонный возраст, хотя сам он никак не хочет с этим мириться и утверждает, будто он просто пожилой. Но природа берет свое, и тут уж ничего не поделаешь. По-человечески говоря, нам понятно состояние людей, не желающих быть старыми. Однако превыше всего должно быть дело. И при оценке фактов и событий мы обязаны исходить именно из интересов нашего дела.
Встает вопрос: как же выйти из создавшейся обстановки. Мы считаем, что есть единственно правильный способ исправить положение − поступить так, как советовал Ленин.
Помните, он писал по адресу Сталина о том, что этот человек “становится нетерпимым в должности генсека, поэтому, − указывал Владимир Ильич, − я предлагаю всем обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех отношениях отличается от т. Сталина только одним перевесом: именно, более терпим, более лоялен, более вежлив, более внимателен ко всем, меньше капризности и т.д.”.
Как видите, другого способа борьбы с такого рода явлениями, кроме перемещения, Ленин не видел. Все иные меры он считал не достигающими цели, поскольку в руках руководителя была сосредоточена необъятная власть, и он уже обнаружил способность злоупотреблять ею. Аналогичное положение сложилось сейчас и у нас».
Всё это Дмитрий Степанович должен был изложить с трибуны пленума ЦК КПСС Но, оказалось, что в этом не было необходимости.
Правда, сохранились другие слова Д.Полянского, вошедшие в Стенографический отчёт ХХП съезда КПСС, состоявшегося в 1961 году. Это была здравица в честь «верного ленинца, выдающегося политического деятеля современности Н. С. Хрущева − большой души и неиссякаемой энергии, хорошо знающим жизнь и в общении с народом черпающим новые силы, завоевавшим у широких масс глубокое уважение и большую любовь» (Там же. С. 44).
К сожалению, среди нескольких книг, принадлежавших перу Д.С.Полянского, до нас не дошла его поэма, написанная к 60-летию Л.И.Брежнева. Известно только, что в этом произведении автор сравнил юбиляра с В. И. Лениным, а октябрьский Пленум ЦК 1964 г., на котором был смещен Н. С. Хрущев, с Октябрьской революцией 1917 г.
Случайное совпадение или нет, но вскоре Д.Полянский получил новый пост − первого заместителя председателя правительства СССР.
Но если «богатые тоже плачут», то и в домах небожителей тоже кипят нешуточные страсти. Нечто похожее произошло и в доме Д.С.Полянского. У него в гардеробе тоже оказался «скелет», и чтобы обнаружить его, пришлось заглянуть в «Дневники» нашего киноклассика Никиты Михалкова. Вот, что вспомнилось ему о переживаниях в начале 70-х годов, когда его призвали в армию.
«Я был приписан в Алабино, в кавалерийский полк, где в основном служили молодые кинематографисты и другие творческие работники, уже получившие творческую профессию. Это было решено априори, и я пребывал в полной уверенности, что именно туда и попаду. Так как я учился и снимался, у меня была отсрочка. Но она перестала действовать, как только я окончил институт. Мне было двадцать шесть лет, и военкомат торопился меня отправить в армию, потому что еще немного, и исполнится двадцать семь, а это уже возраст, после которого призвать на срочную службу нельзя.
Все шло своим чередом. Я снимался у Сережи Соловьева в картине «Станционный смотритель» и ждал окончания съемок. Сережа так рассчитал график, что к моменту, когда меня заберут в армию, он закончит снимать. Хотя, как правило, если актер, который попадал в кавалерийский полк, не успевал закончить съемки, его отпускали на «Мосфильм» завершить работу. Так у меня снимался Кайдановский в картине «Свой среди чужих» – он одновременно проходил срочную военную службу.
Но случились обстоятельства, которые я не мог вообразить даже в самом фантазийном и замысловатом сне. Дело в том, что в это время у меня был роман с Олей Полянской – замечательной девушкой: красивой, нежной, умной, спокойной, с прекрасным чувством юмора и абсолютно потрясающим взглядом на мир, самостоятельным и очень оригинальным. Как выяснилось, единственный ее недостаток заключался в том, что она была дочерью крупного партийного чиновника, кандидата в члены Политбюро. И меня лично это сильно напрягало. Мне не хотелось, чтобы так или иначе моя жизнь, поступки и творческая биография в какой-то мере могли определяться высокопоставленным тестем. Я не знал, как сказать об этом Оле напрямую, что-то мешало мне, и я решил написать ей письмо. В нем я сообщал о том, что очень дорожу нашими отношениями, что бесконечно благодарен ей за те прекрасные дни.
Я несколько раз бывал в их доме и запомнил миленькую старушку, дежурившую у лифта. Мне и в голову не могло прийти, что просто так милые старушки на работу лифтерами в такие дома не попадают. Короче, я отдал конверт с этим письмом этой Марьванне и ушел. Она любезно его приняла, улыбнулась, сказала, что обязательно письмо передаст.
А через какое-то время начали происходить совершенно непонятные для меня вещи.
Особенно когда пришла пора идти мне в армию…
Как только я узнал, что меня забирают в стройбат в Навои, вне себя от возмущения отправился к начальнику сборного пункта. С трудом держа себя в руках, спросил о причине такого решения.
– А твое какое дело? – отвечает он. – Ну, записали тебя сначала туда, а потом сюда. И чего?!
Я говорю:
– Но это стройбат в Навои! У меня два высших образования, я же могу пригодиться в другом месте.
А он усмехнулся в ответ:
– Да ты, Михалков, просто в Москве остаться хочешь?
Это оскорбило очень.
– Какая самая дальняя команда? — cпросил я.
– Во флот! На Камчатку не желаешь?!
– Желаю! – выпалил я, не раздумывая.– Записывайте туда!
Теперь настал его черед понервничать. (Видимо, такого распоряжения насчет меня не поступало.) Впрочем, он быстро сообразил, как снять с себя ответственность за мою отправку на Тихий океан.
– Пиши заявление,– протянул он мне чистый лист бумаги.
И я написал заявление…»
В этом «киноромане» был «хэппи энд»: Никита Сергеевич Михалков (род.1945) надёжно охранял положенный ему срок тихоокеанские рубежи нашей родины, а потом завоевал и получил все мыслимые и немыслимые награды от Оскара до золотой звезды Героя Труда, а также занял все руководящие должности в российской культуре вообще и в кинематографии, в частности; Ольга Дмитриевна Полянская нашла своё личное и семейное счастье в браке с очень талантливым актёром и кинорежиссёром Иваном Владимировичем Дыховичным (1947-2009).
Не повезло только самому Дмитрию Степановичу. Много позже Октябрьского пленума ЦК КПСС, на котором участники так и не заслушали подготовленный им доклад, он говорил, что «все члены политбюро так здорово восприняли Брежнева, что вы даже представить себе не представляете. Атмосфера нашей работы стала деловой, серьёзной, конструктивной, важные решения принимались исключительно коллегиально. Но Брежнев стал быстро меняться не в лучшую сторону. Обвешался орденами, медалями, потом вообще плохо соображать стал. Это видел весь народ».
А теперь воспользуюсь воспоминаниями члена политбюро ЦК КПСС Петра Шелеста (1908-1996): «Брежнев говорил, что Кулакову и Полянскому давно было дано задание подобрать кандидатуру на министра сельского хозяйства, но такой кандидатуры до сих пор так и нет. А она должна быть известной, авторитетной в партийных и советских органах и вхожей в эти органы. Поэтому я долго думал над такой кандидатурой и вношу предложение министром сельского хозяйства назначить тов. Полянского». Полянский сидел рядом со мной и видно, не расслышав своей фамилии спросил меня: «Пётр Ефимович, о ком идёт речь?» Я ответил ему: «Дмитрий Степанович, что ты? Не услышал? Ведь речь идёт о тебе». Он на меня посмотрел с каким-то недоверием и изумлением и сказал: «Ты брось шутить такими вопросами». Я ответил ему, что именно Брежнев назвал его фамилию. Пока мы переговаривались с Полянским, Брежнев обратился к нему: «Дмитрий Степанович! Почему вы молчите?» Он ответил: «Что я должен говорить?» Последовал ответ Брежнева: «Так ведь о вас идёт речь». Полянский ответил, что с ним никто не говорил по этому вопросу. Брежнев в ответ: «А что с вами говорить? Вот и говорим при всех…» Полянский поднялся − серо-бледный от неожиданной для него постановки вопроса. Он сказал: «Леонид Ильич, я просил бы вас этого не делать. Для меня всё это слишком неожиданно. Я даже не готов дать ответ на такое предложение. Кроме того, моё состояние здоровья не позволяет мне полностью отдаться этому огромному участку, и я не хочу вас подводить. Тут последовала реплика со стороны Брежнева: «А что, работая первым замом предсовмина, не требуется здоровье? Я думаю, что заявление Полянского несостоятельно, мы все в какой-то мере больные, но работаем же». Предложение Л. И. Брежнева поддержали А. Н. Косыгин и Ф. Д. Кулаков. В качестве «морковки» Генеральный секретарь ЦК КПСС лично представил Д.Полянского на коллегии министерства сельского хозяйства. Забегая вперёд, напомним, что за три года работы министром он ни разу не попал на прием к Л. И. Брежневу.
Что же послужило поводом для того, чтобы Леонид Ильич так сурово обошёлся с человеком, посвятившим ему свою единственную поэму. Ведь Полянского посадили, как тогда говорили, на «расстрельную» должность. Никому ещё не удавалось добиться успеха на ниве советского сельского хозяйства.
Выдвигались две версии, которые имели право на существование и которые подтверждались авторитетными свидетельствами.
Первая. По словам главного кремлевского врача Е. И. Чазова (1929-2021), Полянский возмущался тем, что медсестра 4-го Главного управления при Минздраве СССР, которую приблизил к себе Л. И. Брежнев, садилась в Завидове за один стол вместе с членами Политбюро, обсуждавшими важные государственные проблемы, что это не только не этично, но и бестактно. Согласившись с ним, Е. И. Чазов поинтересовался, сказал ли он то же самое хозяину дачи. Д. С. Полянский несколько замялся, но заметил, что прежде всего именно Е. И. Чазов обязан удалить медсестру из Завидова и предупредить ее о необходимости строго соблюдать профессиональную этику. Е. И. Чазов не знал, состоялся ли на эту тему разговор между Д. С. Полянским и Л. И. Брежневым, но в их отношениях появился холодок, который в конце концов привел к разрыву.
Вторая. На одном из заседаний Политбюро Брежнев начал в очередной раз стенать − мол, уйду от вас, что делать будете? Ну, Полянский и ляпни − уйдешь, Леонид Ильич, другой придёт. «Свято место пусто не бывает». Окружение Брежнева настропалило шефа − вот он, преемник! А тут ещё довольно неожиданно, подчинённый Полянского − министр сельского хозяйства В.Мацкевич (1909-1998) написал на него донос в ЦК. По его мнению, высказывания члена Политбюро расходятся с линией партии. И приложил к доносу текст выступления Полянского, опубликованный в газете «Правда».
Министра вызвали на Политбюро и Брежнев зачитал ему постановление о… переходе на другую работу. Мацкевич вышел из зала переливаясь оттенками красного и белого цвета. А далее состоялся уже известный разговор о том, что надо укреплять министерство сельского хозяйства крупным, самостоятельным, авторитетным работником, и тов. Полянский как нельзя лучше подходит на эту должность!
С этого начался постепенный спуск Дмитрия Степановича с вершины партийного Олимпа на нашу грешную землю. Вскоре обнаружилось много фактов, которые явно не красили человека, входившего в высшую элиту страны. Так, оказалось, что для утоления охотничьих страстей общий заповедник стал для него мал, и он велел огородить под Калугой, к юго-востоку от Москвы, огромную часть леса, который таким путем переходил в его частное владение. Туда были пущены лисы, олени, медведи, и вместе с товарищами по политбюро он устраивал у себя в имении азартные соревнования в стрельбе по зверю» (Соловьев В., Клепикова Е. Заговорщики в Кремле. М., 1991. С. 222). Естественно, что «рядовому» министру все эти «фенечки» не были положены, как и многие другие атрибуты, в виде спецохраны, спецпитания, спецобслуги, спецмедицины, спецдачи и спецкурортов.
Три года Д.Полянский занимал пост министра сельского хозяйства СССР. Единственно как он себя проявил, так это убеждённым противником садовых участков, потому что они, по его мнению, являлись «отходом от социалистических принципов и шагом к реставрации частной собственности»! А это уже страшный грех!
В начале июля 1973 года Дмитрий Полянский совместно с министром финансов СССР В.Гарбузовым (1911-1985) и руководителями других заинтересованных ведомств внесли в ЦК предложение по реализации экономической реформы в совхозах, в котором говорилось о невозможности перевода на хозрасчет 8 тысяч убыточных совхозов без соответствующей экономической помощи. Однако, инициатива была отклонена.
На ХХV съезде КПСС (март 1976 г.) при выборах в члены ЦК КПСС против него было подано много голосов, в результате чего он предсказуемо «выпал» из состава Политбюро,
Говорили, что в апреле 1976 его пригласил секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов (1915-2002) и положил на стол список: «Поедешь послом. Выбирай любую страну». Дмитрий Степанович, хорошо подумав, назвал Японию.
Так, летом того же года Дмитрий Степанович Полянский (1917-2001) нежданно-негаданно оказался в Токио и вручил свои верительные грамоты императору Хирохито.
Спустя несколько лет, как было положено, на второй день после своего прибытия в Японию я представился послу. Он был в хорошем настроении, шутил, и было очевидно, что он слабо представляет себе работу, связанную с изданием журнала (выходил от имени посольства!) и пропагандистскими задачами, стоявшими перед бюро АПН. Дэ-Эс-Пэ, как он сам себя шутливо назвал, явно не имея в виду «древесно-стружечную плиту», был лишён всякой фанаберии и даже тени недавнего величия.
Запомнились его оригинальные суждения о том, как и на что смотреть при исследовании того или иного вопроса.
− Представьте, вы взяли подзорную трубу и выглянули из окна. Все предметы − люди, дома, машины, − которые находятся очень далеко от вас, вдруг стали совсем близкими, а если взять ту же самую трубу и взглянуть через линзу на свой письменный стол, то он покажется вам совсем маленьким и далёким. А ведь ничего в мире не изменилось: и дома на месте, и стол стоит, где стоял.
Откровенно говоря, меня несколько удивила «глубина» этого философического наблюдения, и я что-то невнятное промычал в ответ Чрезвычайному и Полномочному.
Но вообще, надо сказать, что у нас с самого начала установились добрые деловые отношения. Ко мне Д.Полянский относился хорошо, как правило, быстро и положительно решал рабочие вопросы, а иногда даже задерживал в своём кабинете для душевной беседы. Лишь однажды, спустя несколько месяцев, я вдруг почувствовал неприятный холодок в голосе посла. Причина этого оказалась для меня весьма неожиданной.
Перелистав несколько последних номеров журнала «Советский Союз сегодня», Дэ-Эс-Пэ неожиданно обнаружил слишком мало (на его взгляд!) собственных фото, а вместе с тем портреты неведомых ему лиц публиковались в каждом номере. Пришлось объяснить Дмитрию Степановичу, что неизвестные ему лица − это авторы постоянных колонок в журнале и поэтому постоянно присутствует на страницах нашего издания в виде заставки. Этот термин ему не понравился, но объяснение вполне удовлетворило. Более сложной проблемой оказалось его собственное «присутствие» в журнале.
Посла не устраивало ни количество, ни качество фотографий. Для начала он предложил использовать его официальное изображение, тщательно отретушированное и размноженное мастерами ТАССа, которое носили советские трудящиеся по городам и весям. Я пытался убедить посла в том, что такое просто невозможно, поскольку все публикуемые в журнале фото носят репортажный характер и сделаны на разных мероприятиях, в которых он принимал участие. Кроме того, наши читателя легко обнаружат разницу между старыми изображениями и нынешним «оригиналом». Видимо я его убедил, потому что больше мы не возвращались к этому вопросу.
Зато однажды во время приёма он спросил меня, фотографировался ли я вместе с ним в приёмной. Я не знал, что там хранится дорогой его сердцу макет Спасской башни Кремля, который видимо напоминал ему о славном прошлом, когда он с соратниками стоял на трибуне Мавзолея.
Услышав, что такой чести я ещё не был удостоен, Дмитрий Степанович попросил присутствовавшего на приёме фотографа проследовать следом за нами. Посол попросил меня сесть к нему поближе. В последний момент он сорвал у меня с носа очки со словами: «Они будут бликовать и испортят фото». Так я оказался с бывшим членом политбюро ЦК КПСС на фоне Спасской башни! Кто бы мог предвидеть такое!
Наблюдая порой за Д.С.Полянским, невольно поражался. Сам он, по-моему, так и не понял, в какую страну его занесла судьба. Он мог долго и нудно объяснять японцам, как надо выращивать рис, в качестве примера приводя свой опыт работы партийного руководителя Краснодарского края. Беседы с заезжими соотечественниками он часто заканчивал словами «Ну, передавай привет всей армии!» или «Привет – туркам!». Это означало, что он не разобрался, кого он только что принимал и поэтому ограничивался общим пожеланием.
Для полноты образа Д.Полянского приведу воспоминания о нём других сотрудников посольства.
Первый секретарь посольства К.О.Саркисов занимался научными связями − автор фундаментальных трудов по истории Японии, глубоко уважаемый мною человек, мнение которого я всегда очень высоко ценил. Вот его слова:
«Посольство, куда я попал, возглавлял Дмитрий Степанович Полянский − выходец из высшей партийной номенклатуры добрежневского периода. Япония была почетной ссылкой для него, и его любимым занятием были воспоминания о прошлом. Он охотно встречался со всеми, кого бы я к нему ни приводил из заезжих ученых. Всем рассказывал о том, как Хрущев в свое время из-за того, что Полянский якобы выступал против разделения партии на сельские и промышленные обкомы, прозвал его «турком рязанским»».
«Однажды меня вызвал посол Дмитрий Полянский, − вспоминал сотрудник посольства А.Виноградов, − и сказал, что к нему обратились представители Клуба престарелых из префектуры Симанэ и попросили оказать помощь в благоустройстве могилы русских моряков. Там, на острове Оки, была братская могила 49 человек, погибших во время Цусимского сражения. Строительство памятника с учетом всяких согласований шло около двух лет. По просьбе посольства руководство Военно-морского флота СССР выделило деньги и даже прислало из Владивостока мраморные плиты. Я нашел на острове каменотеса, и он за полтора года сделал памятник: мраморная ограда, ступеньки и большой мраморный православный крест». Официально памятник был открыт в 1976 году и затем был включен в туристический маршрут».
Справедливости ради должен сказать, что за время своего пребывания в должности посла Дэ-Эс-Пэ сделал много добрых дел. По воспоминаниям хорошо знавших его людей, Дмитрий Степанович был человеком отзывчивым, чуждым зазнайства, он гордился своим крестьянским происхождением, почитал своих родителей. Как руководитель Полянский был строг: в кабинете засиживался допоздна, был человеком корректным, не повышал голос никогда и ни на кого. Будучи умелым «царедворцом» и ловко маневрируя в хитросплетениях коридоров власти, он проявлял себя как человек доброжелательный и отзывчивый, готовый придти на помощь тем, кто к нему обращался. Можно привести много примеров, когда он помогал людям, попавшим в трудное положение, ссужал деньгами, добивался решения очень важных для них вопросов. В частности, помог писателю В.Пикулю опубликовать его роман «У последней черты» в журнале «Наш современник», а В.Высоцкому − записать первую пластинку его песен.
Кстати, полагаю уместным затронуть одну весьма деликатную тему.
По сей день ходят слухи, что известный бард Александр Галич (1918-1977) стал жертвой старого режима по доносу Д.С.Полянского, который, дескать, случайно услышал магнитофонные записи с его вольнодумными песнями на свадьбе своей дочери и обратился в соответствующие органы пресечь это безобразие. По словам моего сына, Ваня Дыховичный всячески дезавуировал эту историю, в основном упирая на то, что его тесть был далёк от всяческих интриг и злопыхательства.
В Москву его почти не вызывали, хоть формально он и оставался членом ЦК и депутатом Верховного Совета СССР. В отличие от многих First Ladies его супруга Галина Даниловна на людях почти не появлялась и ни во что не вмешивалась. В указанный ему срок он сдал свои дела своему сменщику, а сам из Токио полетел …нет, не в Москву, а послом в Осло! 20 апреля 1982 года он вручил верительные грамоты норвежскому королю Улафу V (1903-1991)
Конечно, между Японией и Норвегией мало общего, за исключением монархического устройства, но тем не менее опыт пребывания в Стране Восходящего Солнца безусловно был полезен Д.Полянскому для работы в Осло. Так например, в Норвегии общественность тоже очень нервно реагировала на появление в её портах натовских флотилий с ядерным оружием на борту. Несмотря на прочную зависимость этой скандинавской страны от общеевропейского политического курса, многие норвежцы выражали желание поддерживать добрососедские отношения с Советским Союзом.
Всё это позволило советскому послу в начале 1986 года выступить с предложением построить железную дорогу между Мурманском и норвежским Киркенесом, о чем он сообщил в интервью газете «Бергенс-Тидинде». Первая реакция Норвегии на предложение СССР поставлять по железной дороге руду из Мурманска в Киркенес, где запасы рудника для комбината Сюд-Варангер истощались, была прохладной. Статс-секретарь министерства промышленности Чель Хансен ответил, что строительство подобной дороги нереально и не решит проблемы комбината. В предложении был и наш советский интерес − модернизировать рудники на Кольском полуострове с помощью фирм Норвегии.
Так или иначе, но эта идея не была реализована. По некоторым данным, в 1987 году Полянский послал в Москву телеграмму, в которой сообщил об ухудшении здоровья и о том, что оставляет дипломатическую работу и выходит на пенсию. Руководство пошло ему навстречу.
За время своей службы на благо отечества Д.С. Полянский был награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Дружбы народов, медалью «За трудовую доблесть».
С февраля 1987 г. он являлся персональным пенсионером союзного значения (высший ранг для советского отставника, который предусматривал разные льготы и наивысший размер пенсии!).
Полянский родился 7 ноября 1917 года (этот знаменательный факт всегда отмечался во время праздничного приёма в посольстве, хоть и не удалось точно определить по новому или по старому стилю родился ровесник Октябрьской революции) и пережил Советский Союз почти на десять лет. Говорили, что в последние годы он любил гулять возле своего дома, часто заговаривал с прохожими, интересовался, узнали ли его, и сообщал, что ждёт вызова к руководству страны.
Он скончался 8 октября 2001 года, и был похоронен на Новокунцевском кладбище в Москве, а при иных обстоятельствах его прах мог бы быть замурован в Кремлёвской стене.
Тем не менее памятник ему был поставлен на родине − в Славяносербске. Точно не известно, сохранился ли он в наши дни в ЛНР.
Так получилось, что нас с женой совершенно случайно с Дмитрием Степановичем связала одна история, к которой он не имел прямого и отношения.
Как сказано выше, его зятем был известный актёр театра на Таганке Иван Дыховичный, который решил освоить новую для себя профессию кинорежиссёра. Он учился на специальных курсах у классика советского кино Эльдара Рязанова (1927-2015). В 1981 году мэтр собрался в поездку в Японию. Не знаю, чем руководствовался зять посла (основная версия − хорошо знал характер и возможности своего тестя), но он обратился не к своему близкому родственнику, а к хорошему приятелю, каковым был наш сын. Так или иначе, но мы по его просьбе получили возможность на протяжении нескольких дней тесно общаться с Эльдаром Александровичем, чему были очень рады. На прощанье он нам подарил свою книгу «Грустное лицо комедии» с трогательной надписью: «Дорогим Ире и Мише с искренней симпатией и добрыми дружескими чувствами. Эльдар. Токио. 11.10.81».
Прошло четыре года. След Дмитрия Степановича в Токио давно потерялся, и в бюро АПН раздался телефонный звонок. Я услышал знакомый голос Рязанова:
− Привет! Это Эльдар. Я опять в Японии. Какие у вас тут новости?
Я подстроился к такому тону и ответил:
− Да никаких. Всё по-прежнему. Вот только на днях приехал уже второй по счёту посол после вашего визита.
− Ну это − ерунда. У нас сменилось с тех пор уже четыре генеральных секретаря! − И раздался очень характерный заливистый смех. Мы снова были очень рады новой встрече.
По-моему, о Д.С.Полянском даже не вспомнили.
