ИЗ УДАРНИКОВ В ПОСЛЫ
После отъезда осенью 1939 года полпреда М.Славуцкого в «самоволку» кабинет в токийском районе Мамиана долгое время оставался свободным. А между тем, обстановка во всём мире и на Дальнем Востоке, в частности, накалялась с каждым днём.
С одной стороны, страны-агрессоры, объединившись в «Ось Рим-Берлин-Токио», действовали нагло, но согласованно, с другой, — противостоящие им мощные державы Запада проявляли нерешительность, медлительность и разрозненность. Руководство СССР имело все основания для серьёзного беспокойства и боялось оказаться один-на-один с опасным врагом, который не скрывал своей ненависти к коммунизму, провозглашённому нашей страной своей главной целью.
Москва всячески маневрировала, стараясь быть готовой к нападению, для чего спешно повышала свою обороноспособность и а то же время прилагала разные усилия, чтобы избежать опасности быть вовлечённой в военный конфликт. Советское руководство было готово заключить со странами «Оси» какие-нибудь надёжные соглашения о ненападении или хотя бы заручиться, на крайний случай, поддержкой Англии, Франции и США. Но время шло, а пока что, Италия захватила Эфиопию, Япония отхватила часть Китая, а Германия присоединила к себе Австрию и заставила Англию и Францию подписать позорное соглашение в Мюнхене о разделе Чехословакии.
Уже к лету 1939 г. стало ясно, что создать систему коллективной безопасности с участием СССР не удается в большей степени из-за позиции «миролюбивых» западных демократий. Поэтому Германия заняла приоритетное место в советской внешнеполитической стратегии.
Вот в такой сложной международной обстановке в советской столице происходили события, которые отнюдь не способствовали повышению спокойствия. В стране сохранялась атмосфера террора и шпиономании. Только недавно прошли так называемые «московские процессы» и повсюду работали внесудебные «тройки», которые в соответствии со спущенными сверху планами истребляли руководителей всех рангов от маршалов до председателей колхозов. Не было никого, кто был бы уверен, что завтра его не объявят «врагом народа» и не расстреляют.
Особенно пострадала Красная армия, лишённая почти всего руководства. Большие потери понесло и дипломатическое ведомство − НКИД. В 1936–1940 гг. репрессиям подверглись приблизительно 2–2,5 тыс. сотрудников центрального аппарата и полпредств. Только в высшем звене были репрессированы семь заместителей наркома, более 40 полпредов, сменилось практически всё руководство оперативных отделов и управлений. Такое же положение было и во внешней и военной разведке.
Впрочем, о положении дел в НКИД лучше других знал его руководитель − нарком М.Литвинов, который 3 января 1939г. обратился с письмом к Сталину.
«До сих пор вакантны места полпредов в 9 столицах, а именно: в Вашингтоне, Токио, Варшаве, Бухаресте, Барселоне, Ковно (старое название Каунаса − столицы Литовской республики в 1919-1939 гг. — М.Е.), Копенгагене, Будапеште и Софии. Если не вернется в Тегеран, находящийся сейчас в СССР т. Черных, то получится 10-я вакансия. В некоторых из перечисленных столиц не имеется полпредов уже свыше года. Оставление на продолжительные сроки поверенных в делах во главе посольств и миссий приобретает политическое значение и истолковывается как результат неудовлетворительных дипломатических отношений… Благодаря отсутствию полпреда в Бухаресте мы не имеем решительно никакой информации о том, что происходит в Румынии… С Японией нам приходится вести все переговоры через японского посла, ибо наш поверенный в делах доступа к министру иностранных дел почти не имеет… Не лучше обстоит дело с советниками и секретарями полпредств. Имеется свободных вакансий: советников − 9, секретарей − 22, консулов и вице-консулов − 30 и других политических работников полпредств (заведующих отделами печати, атташе и секретарей консульств) − 46. Некоторых полпредов мы не можем вызывать в Москву во исполнение решения ЦК ввиду отсутствия у них работников (в Афинах у полпреда нет ни одного человека) или таких, которым можно было бы поручить хотя бы временное заведование полпредством. Я уже не говорю о свободных вакансиях ответственных работников в центральном аппарате НКИД. Достаточно сказать, что из 8 отделов только 1 имеет утвержденного заведующего, а во главе остальных 7 находятся врио заведующих. Нет в НКИД, и в особенности в полпредствах, необходимого технического персонала… Со вчерашнего дня пришлось приостановить курьерскую службу, так как 12 курьерам не разрешают выезд за границу до рассмотрения их личных дел. Такое положение создалось не только вследствие изъятия некоторого количества сотрудников НКИД органами НКВД. Дело в том что, как правило, почти все приезжающие в Союз в отпуск или по нашему вызову заграничные работники не получают разрешения на обратный выезд. Не получают разрешения на выезд за границу также большинство работников центрального аппарата НКИД. Немалое количество работников исключено парткомом из партии в порядке бдительности. Другие устраняются от секретной работы («рассекречиваются»), а следовательно, теряют для НКИД всякую ценность, по распоряжению 7-го отдела НКВД. Подготовленная нами на курсах за последние годы смена также не получает возможности работать за границей. Новых подходящих работников мы за последнее время от ЦК не получаем. Набранные на курсы новые работники смогут стать на работу по окончании курсов лишь через полтора-два года… Можно было бы свернуть полпредскую сеть… Но это даст не очень большую экономию, ибо придется иметь во всех столицах по крайней мере консульства. Да и политически вряд ли это удобно, ибо усилились бы толки о нашей самоизоляции и т. п.»
Эта тревожная «картина маслом» усугублялась ещё и существенным субъективным фактором − личным недружелюбием, давно уже существовавшим между наркомом М.Литвиновым и главой правительства В.Молотовым.
В конце апреля 1939 года в Кремле прошло совещание с участием Сталина. Присутствовавший И.Майский вспоминал: «в отношениях между Сталиным и Молотовым, с одной стороны, и Литвиновым с другой, уже существовала напряжённость.. В крайне возбуждённой атмосфере, в которой Сталин с трудом сохранял видимое спокойствие, <…> Молотов открыто обвинил Литвинова в политическом головотяпстве…».
3 мая, после доклада Сталину о последних событиях, связанных с англо-франко-советскими переговорами, Литвинова отстранили от должности, а Молотов получил дополнительную нагрузку в виде наркомата иностранных дел. Трудно сказать, что уберегло Максима Максимовича стать главным фигурантом на процессе о «параллельном НКИД», поскольку все материалы были уже готовы.
Передача дел НКИД проходила с участием специальной комиссии в составе Л. П. Берии и Г. М. Маленкова ((1901-1988) начальник Управления кадров ЦК и секретарь ЦК ВКП)б). — М.Е.). Потом к ним присоединился заместитель Л. П. Берии по НКВД В. Г. Деканозов (1898-1953), который впоследствии был переведен на пост заместителя наркома иностранных дел. На «усиление» наркомата в феврале 1940 г. была брошена и такая одиозная личность, как бывший генеральный прокурор СССР и государственный обвинитель на больших процессах А. Я. Вышинский, ставший первым заместителем В. М. Молотова вместо известного дипломата В. П. Потемкина, назначенного на пост наркома просвещения РСФСР. Вместе с тем Сталин не отдал М.Литвинова на растерзание. Он был назначен заместителем наркома, а вскоре поехал послом в США с сохранением своего поста в НКИД.
Об этом можно судить по телеграмме И. В. Сталина руководящим сотрудникам НКИД: «Сообщается для сведения. Ввиду серьезного конфликта между председателем СНК т. Молотовым и наркоминделом т. Литвиновым, возникшего на почве нелояльного отношения т. Литвинова к Совнаркому Союза ССР, т. Литвинов обратился в ЦК с просьбой освободить его от обязанностей наркоминдела. ЦК ВКП(б) удовлетворил просьбу т. Литвинова и освободил его от обязанностей наркома. Наркоминделом назначен по совместительству Председатель СНК Союза ССР т. Молотов».
Эта телеграмма была разослана в качестве циркулярной полпредам в наиболее важных странах, а также высшим руководителям центрального аппарата НКИД. Очевидно, что этот шаг имел своей целью не только информирование дипломатов, но и формирование установки для комментирования данного кадрового решения в их беседах с зарубежными представителями.
Тональность заявления вновь назначенного наркома была более жёсткой. В.Молотов заявил: ««Товарищ Литвинов не обеспечил проведение партийной линии ЦК ВКП(б) в наркомате. Неверно определять прежний НКИД как небольшевистский наркомат… но в вопросе о подборе и воспитании кадров НКИД не был вполне большевистским, так как товарищ Литвинов держался за ряд чуждых и враждебных партии и Советскому государству людей и проявил непартийное отношение к новым людям, пришедшим в НКИД».
Замена руководства НКИД означала также и изменение, вернее, корректировку внешнеполитического курса, проведение которого нельзя было доверить «англофилу» Литвинову. Речь шла о налаживании контакта с Берлином.
Ситуация в Европе говорила о том, что агрессоры становятся все более наглыми и сплоченными: 7 апреля 1939 г. Б. Муссолини вторгся в Албанию, а 22 мая в Берлине Германия и Италия подписали «Стальной пакт», который еще более упрочил их союз. «Неагрессивные» же страны оставались по-прежнему разрозненными. К концу мая СССР, Великобритания и Франция вышли на согласованное признание немедленного и автоматического характера взаимопомощи в случае агрессии. Советская сторона предлагала подписать трехсторонний обязывающий пакт, что было подчеркнуто В. М. Молотовым 31 мая 1939 г. в его выступлении на сессии Верховного Совета СССР. Но впоследствии Париж и Лондон стали всячески затягивать этот вопрос.
По существу, у руководства Советского Союза другой альтернативы не было, как договариваться с Гитлером.
Что касается самой «дипломатической кухни», то смена руководства НКИД коренным образом изменила стиль работы этого ведомства. С одной стороны, никогда ранее, если не считать кратковременного пребывания на Кузнецком мосту Л.Троцкого, руководителем внешнеполитического направления не был второй человек в стране. Это безусловно повысило авторитет НКИД. Но, с другой, поставив на это очень важное место своего ближайшего соратника без соответствующего опыта, Сталину пришлось самому уделять больше внимания международным вопросам. К тому же В.М.Молотов был предельно загружен работой и в правительстве, и в партийном аппарате. Всё это привело к тому, что в наркомате утвердился стиль, когда все решения приходили сверху, а всякая инициатива снизу была наказуема. Главным девизом в работе стало «Начальству виднее». А тут ещё и сильный кадровый голод.
Приход нового наркома ознаменовался так называемым «молотовским набором» дипломатов. В отличие от первых послереволюционных наборов здесь была и своя специфика: у советской власти уже появился небольшой резерв молодых ученых, специалистов, организаторов производства. Ярким примером выходцев из этой среды стал А. А. Громыко (1909-1989), пришедший в НКИД из Академии наук СССР. Популярным стал тогда лозунг «Из ударников в дипломаты!». Даже основоположник социалистического реализма Максим Горький кинул клич: «Ударники в литературу!» Что касается поэтов и писателей, то этот призыв не дал ощутимых результатов. А вот кадры советских дипломатов заметно увеличились, и мы к этому ещё вернёмся.
19 августа 1939 г. для ускоренной подготовки внешнеполитических кадров была учреждена Высшая дипломатическая школа (ВДШ), ныне Дипломатическая академия. ВДШ создавалась на базе ранее существовавшего Института подготовки дипломатических и консульских работников, куда отбирались лица, имевшие, как правило, высшее образование. Школа представляла собой «специализированную аспирантуру», так как «по ее окончании слушатель получал право защиты кандидатской диссертации по истории международных отношений, истории внешней политики и международному праву».
Важным шагом стало приведение регламента внешних сношений СССР в соответствие с мировой практикой. Так, в течение всего послереволюционного периода руководители советских посольств именовались полномочными представителями, при этом в верительных грамотах указывался их класс в соответствии с Венским регламентом 1815 г. Между тем становилось все более очевидным, что учреждение поста полпреда вместо ранее существовавших в России… наименований глав дипломатических представительств не принесло каких-либо политических выгод. Наоборот, это порой использовалось некоторыми странами в целях дискриминации советских дипломатов, которых пытались ставить ниже дипломатических представителей других государств. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 мая 1941 г. для советских дипломатических представителей были установлены три ранга. В указе говорилось, что «в целях установления для дипломатических представителей СССР рангов, общепринятых в международных дипломатических отношениях, и приведения этих рангов в соответствие со значением и объемом возлагаемых на дипломатических представителей СССР полномочий Президиум Верховного Совета СССР постановляет: 1. Установить для дипломатических представителей СССР, аккредитуемых при иностранных правительствах, ранги: а) Чрезвычайного и Полномочного Посла, б) Чрезвычайного и Полномочного Посланника, в) Поверенного в Делах».
Изменился также протокол при вручении верительных грамот Председателю Президиума Верховного Совета СССР. Отныне, несмотря на то что занимавший этот пост М.И.Калинин (1875-1946) был по своему характеру молчун, зарубежные послы могли при желании делать приличествующие данному случаю вербальные выступления.
И, наконец, смена руководства НКИД совпало по времени с угасанием такой некогда всесильной организации, как Коминтерн. В 30-х годах его ряды поредели после полосы сталинских репрессий. Тогда было уничтожено множество руководителей, работавших в Москве, а некоторые компартии распущены по обвинению в троцкизме. Ошибочно полагать, что главным мотивом роспуска Коминтерна было подписание пакта о ненападении с фашистской Германией. Многие немецкие коммунисты были арестованы НКВД ещё в 1937 году. Отстаивая необходимость роспуска, Сталин говорил:
«Опыт показал, что и при Марксе, и при Ленине, и теперь, невозможно руководить рабочим движением всех стран мира из одного международного центра. Особенно теперь, в условиях войны, когда компартии в Германии, Италии и других странах имеют задачи свергнуть свои правительства и проводить тактику пораженчества, а компартии СССР, Англии и Америки и другие, наоборот, имеют задачи всемерно поддерживать свои правительства для скорейшего разгрома врага. Есть и другой мотив для роспуска КИ, который не упоминается в постановлении. Это то, что компартии, входящие в КИ, лживо обвиняются, что они являются якобы агентами иностранного государства, и это мешает их работе среди широких масс. С роспуском КИ выбивается из рук врагов этот козырь. Предпринимаемый шаг, несомненно, усилит компартии как национальные рабочие партии и в то же время укрепит интернационализм народных масс, базой которого является Советский Союз.
Распуская Коминтерн, ни Политбюро, ни бывшее руководство КИ, не собирались отказываться от контроля и руководства коммунистическим движением в мире. Они стремились лишь избежать их афиширования, доставляющего определённые неудобства и издержки. Вместо Коминтерна в ЦК ВКП(б) был создан отдел международной информации во главе с известным болгарским коммунистом Георгием Димитровым(1882-1949), а после войны был образован Коминформ».
Итак, как явствовало из письма М.Литвинова лично Сталину, место полпреда в Токио оставалось свободным ещё в январе 1939 года. Лишь спустя пару месяцев его занял поверенный в делах СССР в Японии Константин Александрович Сметанин (1898-1969).
Есть все основания предполагать, что на этот высокий пост он попал из ударников производства. Иное объяснение предположить трудно, поскольку до того, как попасть советником полпредства в Токио, Константин Александрович славно трудился (хотел использовать журналистский шаблон «на ниве»), но сферой его деятельности был мировой океан и обитающие в нём рыбы.
Трудовая биография К.Сметанина никак не говорила о возможности использования его в качестве дипломата. Вообще-то о нём сохранилось очень мало сведений. Известно только, что он родился в маленьком городке Павлово Нижегородской области, основанный ещё в ХУ1 веке. Это очаровательное место на берегу Оки известно своими парками и садами. Старейший из них − «Дальняя Круча» − основали в 90-х годах XIX века активисты местного общества трезвости. Кроме того. Павлово было знаменито тем, что здесь издавна выращивали комнатные лимоны, делали медные замки, ковали ножницы и устраивали гусиные бои. А в советское время Павлово знала вся страна от Бреста до Владивостока, потому что более 70 лет здесь с конвейера сходили автобусы ПАЗ, которые перевезли десятки миллионов пассажиров.
Нам ничего не известно о семье, в которой родился и вырос Костя Сметанин. Но мы знаем, что в двадцать лет он вступил в РСДРП, а в 24 года закончил Тимирязевскую Сельско-Хозяйственную Академию (ТСХА). Это старейшее российское учебное заведение открылось вскоре после отмены крепостного права в 1863 году. Оно называлось тогда Петровской земледельческой и лесной академией. Согласно её уставу в неё не принимались женщины, женатые мужчины и евреи. Считалось, что женатые не смогут полноценно учиться из-за забот о семье, женщинам вообще не полагалось быть учеными, а евреев опасались из-за революционных идей, которые якобы они распространяли (впрочем, это была официальная версия, чтобы не обвиняли в государственном антисемитизме). В 1869 году в академию поступил первый иностранец (в нынешние времена их учится немало). Им был уроженец Сербии Любомир Беркович. Все эти запреты были сняты после революционных событий 1905 года.
Во время учёбы в ТСХА К.Сметанина большим событием в 1924 году, уже после смерти Ленина, стало приглашение студентами Н.К.Крупской. Она выступила в Большой химической аудитории, и всем запомнился её призыв к учащимся не только всемерно развивать аграрный комплекс молодой республики Советов, но и нести в село культуру, используя избы-читальни, которые строились повсеместно.
В 1926 году Константин Сметанин получил диплом об окончании ТСХА по специальности экономика и организация рыбного хозяйства. Его не только как молодого специалиста, а к тому же и члена партии сразу приняли на работу во ВНИРО (Всероссийский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии) − головной институт рыбохозяйственной отрасли − на должность научного сотрудника. С этим учебным заведением он будет отныне связан всю свою жизнь. Правда, с двумя перерывами.
Первый произошёл в 1932 году. К этому времени он дорос до поста заместителя директора ВНИРО по научной части, и поскольку его шеф был явно на своём месте, К.А.Сметанина перевели с повышением в институт Севера на должность директора. Видимо этот всесоюзный центр по подготовке кадров среди малочисленных народов Севера был не совсем ему по профилю, и его вскоре назначили директором Всесоюзного научно-исследовательского института озерного и речного рыбного хозяйства (ВНИОРХ). Там он проработал три года и его перевели руководителем научно-исследовательского сектора в Главрыбу. И, вот, снова возвращение во ВНИРО в качестве исполняющего обязанностями директора. Он проработал всего несколько месяцев и его «бросили» на укрепление НКИД, который, как мы знаем, испытывал нехватку кадров. Наверное те, кто решал судьбу К.А.Сметанина исходил из того, что рыбная проблема всегда будет актуальной для Японии и наших двусторонних отношений.
Так, только что назначенный руководитель ВНИРО оказался советником полпредства СССР в Японии. Видимо, опыт работы с людьми, деловые качества и высокая организованность позволили К.Сметанину проявить себя на новом совершенно незнакомом месте. На это указывает то, что спустя год его повысили в должности до поверенного в делах, а вскоре сочли возможным доверить ему руководство всем коллективом полпредства. Более того, как только в 1941 году были утверждены новые дипломатические ранги, он стал первым Чрезвычайным и полномочным послом СССР в Японии.
Напомню, что 1-го сентября − официальное начало П Мировой войны. «Официальное» − потому что существует мнение, как уже говорилось выше, что она началась 7 июля 1937 года с провокации на мосту Лугоуцяо (Марко Поло) к юго-западу от Пекина. Тогда Япония спровоцировала конфликт, который дал ей повод начать вторжение в Китай. Примерно по такому же сценарию Гитлер напал на Польшу, что привело к всемирной бойне, которая унесла много десятков миллионов жизней и в которой приняли участие 62 государства из 74 существовавших в то время, то есть 80% всего населения нашей планеты.
До 22 июня 1941 года Советский Союз, словно остров в бушующем море, сохранял мир и спокойствие. Естественно, что такое состояние достигалось гибкостью его внешней политики и деятельностью его дипломатов. Что касается непосредственно Японии, то с ней был заключён пакт о нейтралитете, подписанный в Москве 13 апреля 1941 года министрами иностранных дел В.Молотовым и Г.Мацуока. Правда, впоследствии выяснилось, что это не было полной гарантией сохранения мира между нашими странами. В какой-то момент Япония готова была его нарушить и только после долгих колебаний направила свой удар на юг. Как не стал гарантией и пакт о ненападении, заключённый между СССР и Германией, не помешавший Гитлеру напасть на нашу страну.
Из наиболее значимых событий того времени следует упомянуть Тройственный союз между Германией, Италией и Японией, заключённый в Берлине 27 сентября 1940 года, согласно которому эти три хищника поделили между собой мир − «Новый порядок в Европе» и «Великое Восточное пространство».
Сохранилось мало документов, иллюстрирующих деятельность К.Сметанина на его высоком посту. Одна из причин видимо состоит в том, что повестка советско-японских отношений была очень скудной, а количество деловых контактов было мизерным. На этом блеклом фоне вызывает интерес встреча советского посла с японским министром иностранных дел на второй день после коварного нападения Гитлера на СССР. Она заслуживает того, чтобы привести полностью её запись, сделанную самим К.Сметаниным.
ИЗ ДНЕВНИКА ПОСЛА СССР В ЯПОНИИ К. А. СМЕТАНИНА
24 июня 1941 г. Секретно
[…] Вчера в 3 час. 30 мин. дня я вместе с т.Маликом был у Мацуоки. На этот раз он принял нас в МИДе, а не в своей официальной резиденции. Я заметил у Мацуоки одну особенность: наиболее интимные и важные беседы он проводит у себя на квартире, за чашкой чая. Официально − торжественные встречи или подчеркнутые
с целью угодить тому или иному послу и стране им представляемой − Мацуока устраивает прием в своей официальной резиденции, все же остальные встречи проводит в МИДе, часто поручая проведение их своему заместителю или начальнику департамента. До сих пор я встречался с Мацуокой или у него на квартире, или в официальной его резиденции. Сегодня впервые он принял меня в казенной обстановке МИДа.
Правда, он начал нашу беседу с приветствий, справляясь о моем здоровье, заявляя, что он никак не ожидал сегодня меня встретить, предполагая, что я еще болен.
Я выразил личную благодарность за внимание, за помощь, а также просил это передать его заместителю Охаси и сотрудникам МИДа, оказывавшим мне содействие во время моей болезни.
Мацуока подчеркнул, что он лично добивался, чтоб разрешили нашему самолету вместе с нашими врачами прибыть в Японию, но «военные власти Японии этого не разрешили», закончил Мацуока.
После этих вступительных слов я сообщил ему, что пришел выяснить один вопрос.
Перед этим я спросил Мацуоку, знаком ли он с полным содержанием заявления нашего наркома иностранных дел т. В.М.Молотова по поводу начала военных действий со стороны Германии против СССР.
Мацуока сообщил, что он с полным текстом не знаком. Тогда я попросил переводчика МИДа Нагучи перевести Мацуоке это заявление, которое я захватил с собой. На это Мацуока заметил, что он имеет по поводу этого заявления информацию от своего посла в Германии Осимы и от Татекавы и с основным содержанием заявления г-на Молотова он знаком, но просил оставить текст этого заявления для последующего ознакомления с ним.
Я задал Мацуоке основной вопрос о позиции Японии в отношении этой войны и будет ли Япония соблюдать нейтралитет так же, как его соблюдает СССР в соответствии с пактом о нейтралитете между СССР и Японией от 13 апреля с.г.
Мацуока уклонился от прямого ответа и заявил, что его позиция по этому вопросу была изложена в свое время (22 апреля с. г.) в его заявлении после возвращения из Европы. И тут же Мацуока подчеркнул, что основой внешней политики Японии является тройственный пакт и, если настоящая война и пакт о нейтралитете будут
находиться в противоречии с этой основой и с тройственным пактом, то пакт о нейтралитете «не будет иметь силы». Но что окончательно позиция Японии выявится после завтрашнего (25 июня) заседания кабинета. (Подробно о заявлении Мацуоки я изложил в спец, телеграмме.)
Вслед за этим Мацуока стал подробно говорить о том, что он не ожидал такого оборота, и стал защищать позицию Германии, в частности подчеркнув, что в связи с внезапным отъездом английского посла Криппса из Москвы у него самого возникла мысль «о сговоре СССР с англо-саксонским блоком».
Я подробно объяснил нашу позицию в этом вопросе, подчеркивая, что советское правительство до последней минуты соблюдало условия пакта с Германией и у последней не было никаких оснований обвинять СССР в несоблюдении этого пакта.
Я указал Мацуоке, что из факта внезапного отъезда Криппса из Москвы нельзя делать таких выводов, которые делает сам Мацуока.
Мацуока в ответ заявил, что ему трудно сейчас разобраться и выявить, «кто прав и кто виноват», и что он снова подробно ознакомится со всеми материалами, в частности с заявлением т. Молотова, и после этого будет иметь свое суждение.
Я просил Мацуоку быть объективным в своих анализах настоящих фактов, «как подобает деятелю, которого советский народ принимал у себя, считал и считает, как сторонника улучшения дружественных отношений между СССР и Японией».
В заключение я высказал пожелание, чтоб Мацуока меня пригласил сразу же, как только правительство решит этот вопрос.
В ответ Мацуока заявил: «Я так и сделаю».
На этом беседа закончилась. Вся она, за исключением первых минут, проходила в сухом тоне со стороны Мацуоки (не то, что было недавно).
Посол СССР в Японии К. А. Сметанин»
Г.Мацуока сдержал слово и после секретного совещания правительства с участием императора, которое состоялось 3 июля 1941 года, сообщил советскому послу о его решении. Вопреки сильнейшему давлению со стороны Гитлера немедленно вступить в войну, японское руководство решило «некоторое время» не принимать в ней участия, если она не примет «благоприятный характер» для Японии. Кстати, германскому послу Мацуока сообщил о решении правительства в несколько иных тонах. Он объяснил, что имеется в виду держать советскую сторону «в состоянии неопределённости, так как военная подготовка ещё не закончилась».
По существу здесь таился ответ на волновавших всех вопрос, ринется ли в Сибирь Квантунская армия. Он отпал окончательно после разгрома немцев под Москвой в декабре 1941 года.
Тем временем Япония решила воспользоваться успехами вермахта в Европе − капитуляцией Франции, оккупацией Голландии и блокадой Англии, чтобы захватить их бывшие колонии в Азии и Океании. Японских стратегов не напугала отрицательная реакция США, протестовавших против планов создания Великой Восточноазиатской сферы взаимного процветания. В Токио уже составлялся план «Тора! Тора! Тора!» − нападения на Пёрл-Харбор.
В этот период советская дипломатия решала двуединую задачу: с одной стороны, она всемерно старалась избежать войны на два фронта, то есть, убедить Японию в опасности нападения на СССР, а, с другой стороны, Москва всячески сопротивлялась давлению Вашингтона, который настаивал на её вступлении в войну на Дальнем Востоке. Советское руководство очень чётко изложило своим западным союзникам, что обстановка не позволяет этого, да, к тому же, она связана с Японией пактом о нейтралитете. Напомним, что в 1942 году немецкая армия вышла на Волгу, стояла у стен Ленинграда, а шесть союзных республик были полностью оккупированы. На этих территориях проживало более трети населения Советского Союза.
Видимо понятно, в каких условиях жили и работали сотрудники советского посольства в Токио. Думаю, что К.А.Сметанин не без удовольствия встретил весть о своём возвращении домой. Это произошло 28 мая 1942 года.
Завершилась его дипломатическая карьера, и после долгого перерыва он вернулся в родной ВНИРО на должность заместителя директора по научной части. С 1950 г. по 1957 г. К.А.Сметанин − старший научный сотрудник лаборатории экономических исследований ВНИРО.
За свою безупречную трудовую деятельность он был награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалями. В качестве своего научного наследства Константин Александрович оставил более сорока трудов. Один из них − «Рыболовство Германии, Англии и САСШ» − в своё время вызвал большой интерес.
А теперь позволю себе небольшое литературное отступление.
Разбирая материалы о деятельности К.А.Сметанина, я случайно набрёл на роман под названием «Маршал Советского Союза». Автор назвал жанр своего произведения «Альтернативная история». Пусть будет так, поскольку автор художественной прозы имеет полное право на любую фантазию. Но в данном случае речь идёт о двух реальных исторических лицах, и характер их беседы явно выпадает из общепринятой трактовки хорошо известных фактов.
Вкратце изложу возникшие у меня сомнения в правомерности подобной «Альтернативной истории».
Сначала приведу отрывок из книги.
«5 июля 1941 года. Токио
– Я уполномочен передать для вашего правительства совершенно секретные сведения, относительно ваших планов, связанных с Соединенными штатами Америки, – спокойно произнес, глядя прямо в глаза министру иностранных дел Японии полномочный посол СССР Константин Александрович Сметанин.
– Я не понимаю вас, господин Сметанин, – с невозмутимым видом произнес Того Сигэнори.
– Советский Союз в курсе планов Японии, относительно войны на Тихом океане, – отметил с легкой улыбкой Константин Александрович. – По большому счету эти планы давно уже секрет Полишинеля. И, прежде всего, для США. По нашим сведениям, они ждут вашего нападения, специально не предпринимая никаких шагов для того, чтобы не спугнуть Токио. Ведь силы не равны и «сохранить лицо» Вашингтону будет очень сложно, если нападут они на вас, а не наоборот. Тот, кто защищается, всегда выглядит жертвой. Даже если он это нападение спровоцировал.
– Вы так говорите об этом, словно получаете консультации в Вашингтоне, а не в Москве, – напрягшись, произнес Сигэнори.
– Не буду скрывать давно и хорошо известного факта – в Советском Союзе сильная разведка. Но я пришел не для этого. Наш Генеральный штаб проанализировал планируемую Японией операцию в Перл-Харбор и позволил себе ряд замечаний… – от произнесенных слов лицо Того вытянулось.
– Зачем это Москве? – Глухо спросил тот, после небольшой паузы. – Ведь Соединенные штаты Америки для вас являются скорее союзниками.
– Вы шутите? – Улыбнулся Сметанин. – Вашингтон и Лондон являются главными авторами идущей мировой бойни. Думаете, СССР рвался погрузиться с головой в эту кровавую мясорубку? Но пока, к сожалению, мы открыто выступить не можем.
– Допустим. – Понимающе кивнул Того. – Но ослабление США в сложившейся ситуации выгодно скорее Германии, чем вам.
– У вас неверные сведения. Поясню. США выгодно максимальное затягивание войны в Европе, чтобы там камня на камне не осталось. Впрочем, как и Великобритании. Но Туманный Альбион своими интригами сам выкопал себе могилу и теперь в полушаге от нее. Так вот. Дабы всемерно реализовать задуманное, США через нейтральные государства поддерживают противоборствующие стороны. Например, в Германию через Испанию и Португалию идут поставки ценного стратегического сырья – никеля, марганца, вольфрама и прочего. Причем идут – из США либо как источника поставок, либо как посредника. У Союза сейчас хватает сил, чтобы достаточно быстро и вполне самостоятельно разбить Рейх. Но Вашингтону такое развитие событий не выгодно, и он приложит все усилия к тому, чтобы Европа не отвлекалась на его большую Тихоокеанскую игру. Ту самую, в которую вы сейчас ввязываетесь и в которой вам отведена роль агрессивной жертвы».
Оставим без внимания мелкие неточности, а именно − Того Сигэнори стал министром иностранных дел 18 октября 1941 года, и поэтому не мог встречаться с К.Сметаниным 5 июля в этом качестве. Кстати, для характеристики этого японского политика приведу слова человека, который, как известно, не разбрасывался комплиментами: «За многие годы своей работы на государственных должностях я еще не встречал человека. который столь серьезно и столь откровенно, как господин Того, отстаивал бы то, в правильности чего он убежден. Я уважаю господина Того не только как выдающегося дипломата и государственного деятеля, но и как человека».
Эти слова принадлежат В.М.Молотову.
А теперь по существу вопроса. Я никогда не слышал и не читал о том, что Советский Союз знал о нападении на Пёрл-Харбор и предупреждал Японию, что США тоже знают и готовы к этому. Наконец, лично у меня вызывает большое сомнение достоверность того, что США во время войны снабжали Германию, чтобы та продолжала войну против СССР.
Я отвлёкся только потому, что это в какой-то степени касается моего героя.
Прежде, чем поставить окончательную точку, хочу привести нижеследующий эпизод, который свидетельствует о том, что память о первом Чрезвычайном и Полномочном после СССР в Японии сохраняется и в наши дни.
18 августа 2023 г. в Павловском историческом музее состоялась встреча историков и краеведов с начальником отдела политических вопросов с Японией третьего департамента Азии МИД России А.В.Илышевым-Введенским, который передал музею копии рассекреченных материалов из Архива Внешней политики РФ. На встрече также присутствовали гости − атташе представительства МИД России в Нижегородской области А.А.Генералов и О.И.Пикунов, помощник ректора НГЛУ им. Н.А. Добролюбова. С приветственным словом к участникам события обратился первый заместитель главы администрации Павловского муниципального округа И.А.Баринов. Так земляки К.А.Сметанина отметили 125 лет со дня его рождения. Светлая ему память!
Автор: Ефимов М.Б.
Продолжение следует
