27 мая в Москве первое лицо страны прилюдно дало отмашку перекрестному Году России и Японии, заодно сообщило о запланированных 400 совместных исключительно культурных проектах. А уже через неделю в стартовал Южный Урал, причем не только на словах, но и на деле – сразу две выставки и концерт выдали на-гора культурные учреждения Челябинска, поставив жирную галочку в японской графе.
Мир в ощущениях
Японский день начался в историческом музее, как водится, очередной фотовыставкой. «Токийские истории», как уже понятно из названия, посвящены японской столице. Затеял проект россиянин и, конечно, москвич, Андрей Мартынов. 20 фотографов из разных стран со своими национальными особенностями, школами, менталитетом исследовали Токио вдоль и поперек. Результат наблюдений, представленный в снимках, челябинцы лицезрели в залах музея.
Первый беглый взгляд навевает крамольные мысли о броуновском движении, слишком уж кардинально противоположно мыслят и снимают авторы. Вызывающе спелая ягода хурмы на нейтрально-бежевой скатерти Шинео Аринова вполне в духе приверженности японцев к созерцательности, их умению увидеть в капле воды весь океан. Ощущения итальянца Лоренцо Уччеллино вполне созвучны: пушистое деревце смело примостилось между этажами офисного здания, глухая кирпичная стена, увитая плющом, — именно здесь, «на природе», проводит краткие минуты отдыха офисный работник.
Через портреты раскрывается Япония в работах испанца Карлоса Эсколастико. Японская Мальвина с темно-синими волосами смотрит шедро разрисованными глазами Сейлор-девочки. Тут же взрослая японка с уставшим взглядом.
Городские джунгли – интересная тема, истекающая последними каплями местного колорита. Причудливые переплетения линий магистралей, трасс, виадуков характерны для мегаполисов всего мира.
Внимание приковывают три снимка в центре экспозиции: ноги в кроссовках крупным планом, какое-то женское тело в вышитой футболочке, но без головы, парнишка, пялящийся в смартфон. Полное впечатление, что кадры сделаны случайно с такого же устройства.
Неслучайные диссонансы
Японский колорит как бы мерцает, то проявляется, то исчезает, меняясь на городскую банальность, благополучно процветающую в любой стране мира. Сложно застроенная композиция контрастирует с примитивностью «мобильной» съемки. Философская подоплека спотыкается о вульгарное массовое восприятие.
— Я думаю, такова задумка – показать некий калейдоскоп разных взглядов, разного понимания этой страны и этого города, — рассуждает директор исторического музея Владимир Богдановский.
— Прекрасно, и что же можно понять из этого снимка? – тычу в сторону крупного плана кроссовок.
— Это тоже своеобразный стиль автора. Техника случайного снимка, как будто из кармана на мобильный телефон. Простые фотографии, какая-то недосказанность, неожиданный ракурс – здесь важны впечатления, сиюминутность.
Впрочем, автор своего добился – внимание привлек, хоть на мгновенье, и впечатления вызвал, пусть даже негативные.
И все же, все же. Поймала себя на мысли, что вся эта разность и хаос в конечном итоге создают образ города, в котором причудливо сочетаются традиционность и инновации, национальный колорит и общемировые тенденции, самость и унификация. Город такой разный, в чем-то привлекательный, в чем-то непостижимый, такой далекий и чем-то неуловимо знакомый.
Суми-э по-русски
Вечером того же дня сакура зацвела напротив — в галерее «Гармония», что давно уже оккупировала холл челябинской филармонии. Экспозиция живописи называлась мудрено: «Моно-но аварэ: Очарование белого и черного». С первого взгляда явно что-то японское, однако пришлось покопаться в энциклопедии, где значилось, что это некий эстетический принцип, характерный, однако, больше для японской литературы. Можно перевести как «печальное очарование вещей».
Очаровывать зрителей решились наши, челябинские поклонники японского искусства, любители из клуба «IZUMI», которым руководит Наталья Смирнова. Под ее чутким руководством члены клуба изучают суми-э – японскую живопись тушью и претворяют полученные знания и навыки на бумаге. Так что публика увидела не совсем японскую живопись, скорее челябинскую, но с применением японской техники.
— Это синтез двух культур, — уверена руководитель. – Основной принцип японской живописи – впечатления, которые мы получаем в данный момент. Выражая свои чувства, мы пытаемся думать по-японски, но все равно отражаем их по-русски.
Синтез получился весьма наглядным: подсолнухи рядом с камелией и сакурой, русские избушки напротив Фуздиямы.
— Сами японцы не слишком любят, когда мы пытаемся воспроизводить их мотивы. «Зачем? У вас такая красивая природа, прекрасные виды», — передает мнение японских коллег Наталья.
Умные люди, эти японцы. Русский пейзаж с занесенной снегом деревушкой, одинокой вороной греет больше, чем кукольно-красивенькая японка в кимоно с веером на фоне узнаваемой японской вершины.
— Эти художники могут не иметь профессионального образования, — поясняет Наталья. – Но это не значит, что не надо учиться.
Результаты обучения были разными. Некоторые работы показались откровенно слабыми, как будто детскими или скомпилированными. Все-таки публичный показ отличается от отчетной выставки более жестким отбором.
Впрочем, это лишь досужие домыслы. Выставку почтил своим присутствием сам губернатор и даже попытался примерить роль живописца.
Православный японец
Продолжение оказалось гораздо более интересным и впечатляющим, жаль, что высокие гости довольствовались лишь экспозицией. Впрочем, начальственное благословение было получено.
— Мы открываем не просто Год Японии в России. Мы получаем взаимный доступ к богатейшим культурным традициям двух стран, – отметил со сцены филармонии Борис Дубровский. – У нас намечено множество мероприятий, но главное, что принесет этот год, это новые возможности для совместных проектов и новые грани нашего сотрудничества.
После того как русские художники продемонстрировали японскую живопись, японский музыкант с русским оркестром исполнил русскую музыку. Сразу два концерта Рахманинова услышали меломаны за один вечер. Такого у нас давно не бывало.
Садакацу Цучида родом из Токио, но учился в Московской консерватории. В свое время получил первую премию на международном конкурсе пианистов имени Рахманинова, так что приглашение от челябинской филармонии получил неслучайно.
— Я очень люблю музыку Рахманинова. В ней отражаются русские корни, духовность русской культуры. Для меня эта музыка содержит ответы на жизненные вопросы, с которыми сталкивается каждый человек, — маэстро уделил несколько минут перед концертом.
Музыкант признался, что его привлекает и ему близка русская духовность настолько, что он даже принял православие.
— Я понял, оценил духовное богатство, на которое мне открыли глаза православные отцы, я принял его. Верю, что русский народ – это народ-богоносец.
По признанию пианиста он исполнял произведения Рахманинова в разных странах, но получить приглашение и сыграть произведения великого композитора в России с русским оркестром, ему было вдвойне приятно.
— Русская кантилена настолько естественна потому, что идет от души, а не от ума или техники. Чтобы исполнять произведения русских композиторов нужно в первую очередь уловить то состояние души, которое владело композитором, — поделился мыслями Садакацу.
Души порывы
Два концерта Рахманинова услышать в одном концерте — большая удача. Это позволяет рассмотреть исполнителя с разных сторон. Второй концерт транслирует бурный поток чувств, эмоций, переживаний, третий более сдержан, но и более глубок по содержанию: во Втором — сопереживание, в Третьем – созерцание. Соревнование и соучастие – разный подход, разное отношение к жизни, ее восприятие.
Японский пианист не ударил в грязь лицом, и звучал весьма убедительно – талант и русская фортепианная школа сыграли свое дело. И все же, все же, Третий концерт, на вкус пристрастного слушателя, прозвучал более выигрышно. Как ни крути, созерцание более понятно и близко исполнителю, нежели безудержный порыв, азарт и удаль русского человека. В выражениях чувств русская душа не стесняется, она неукротима, ее невозможно удержать – именно это во всей красе проявляется и прорывается во Втором концерте. Не хватило какой-то малости, как будто на свежем ветру не можешь вдохнуть полной грудью. Зато чувственные переливы Третьего концерта были ювелирны, сверкали тысячью оттенков лирического, трагического. Мягкое пушистое пьяно в репризе завораживало, каденция впечатляла. Публика неистовствовала.
В финале было немножко грустно – рахманиновские концерты закрыли цикл «Двадцать музыкальных шедевров, изменивших мир», который длился почти два года. Замечательный проект, подготовленный оркестром «Классика», стал не просто музыкальным, но и просветительским, благодаря ненавязчивым комментариям Константина Рубинского. На таких встречах слушатели узнавали множество интересных фактов, подробностей из жизни композиторов, исполнителей, истории о рождении шедевров, легенды и даже анекдоты. Все это оседало интеллектуальным багажом, помогая не просто слушать, но и слышать музыку. Жаль, что проект закончился. Впрочем, в филармонии обещают, что пауза продлится недолго – в будущем сезоне стартует сразу парочка новых проектов. Японская тема также получит продолжение.
Фото Андрея ТКАЧЕНКО и пресс-службы губернатора.
Виктория ОЛИФЕРЧУК
Источник: Вечерний Челябинск, 13.06.2018 14:00
