О ТОМ, ЧТО СЛУЧАЛОСЬ МЕЖДУ ПЛЕННЫМИ РУССКИМИ ОФИЦЕРАМИ И ЯПОНСКИМИ МЕДСЕСТРАМИ
В городе Мацуяма на японском острове Сикоку стоит памятный знак, напоминающий о любви русского военнопленного офицера Михаила Костенко и японской медсестры Наки Такэба. Случилась эта удивительная история в 1905 году, во время русско-японской войны. Сложилась традиция: к этой стеле приходят молодожены и влюбленные пары. Считается, что если побывать здесь, загадать желание, то любовь будет долгая и крепкая…
МОНЕТА ИЗ ПРУДА
Началось все с восстановления искусственного пруда, рядом с которым находилась больница, где во время русско-японской войны лечили раненых русских офицеров, попавших в плен. Пруд засыпали еще после окончания Второй мировой войны. А в 1985 году решили восстановить. В ходе строительных работ вместе с землей были подняты сотни предметов, когда-то покоившихся на дне: медицинские шприцы, пузырьки из-под лекарств, осколки посуды. И каким-то чудом в этой груде исторического «мусора» нашли золотую монету номиналом десять рублей, отчеканенную в царской России в 1899 году.
Монету передали в местный музей, но особенно не разглядывали. А когда спустя четверть века стали готовить монету к экспонированию на выставке, обратили внимание, что на ней – странные царапины. Они оказались надписью, причем сделанной с помощью профессионального инструмента, используемого часовщиками. Это была надпись на русском и японском языках: имена русского пленного офицера и японки…
Всего во время той войны в Мацуяме, население которой составляло тридцати тысяч человек, было размещено около шести тысяч русских военнопленных. Заботу о военнопленных взял на себя японский Красный крест. Причем отношение к пленным было весьма гуманное. Русские офицеры могли передвигаться по городу вполне свободно, пленных принимали даже на работу, причем нередко платили им больше, чем местным работникам с такой же квалификацией и должностными обязанностями.
Вообще, как отмечают историки, отношение японцев к русским пленным в то время было примером, на основе которого создавались будущие международные конвенции, связанные с отношением к военнопленным, больным и раненым. В 1899 году Япония подписала заключительную резолюцию Гаагской международной мирной конференции (Гаагскую конвенцию). После подписания этой конвенции размещение пленных в японских лагерях в ходе русско-японской войны было первым случаем применения конвенции на практике, и на это обращали внимание другие страны…
Но, конечно, плен оставался пленом. В 1906 году в Петербурге была напечатана книга Филиппа Купчинского «В японской неволе. Очерки из жизни русских пленных в Японии в г. Мацуяма на острове Сикоку». Как следует из названия, Купчинский был ровно там же, где случилась любовь Михаила Костенко и Наки Такэба.
Как отмечалось в авторском предисловии, «в этих очерках и картинах из жизни наших русских пленников в японской неволе мне хотелось бы хоть немного дать понять русской публике те истинно тяжкие и незаслуженные мучения, которые переживали военнопленные… Я надеюсь нарисовать читателю ряд картин, могущих создать в его уме изображение жизни пленных и понимание жестокого и ужасного слова: «плен!». Кто не был сам в плену, тот не понимает всего, что подразумевается в этом слове: там и унижение, и обида, и жалость к другим, и жгучая тоска по свободе и родине, страшная тягость бесцельной, томительной неизвестности, горькие минуты нарождающихся событий внутренней безыдейной, бессмысленной жизни… и много, много еще другого, о чем говорить можно было бы очень долго…».
Кстати, Филипп Купчинский – личность примечательная. Поэт, литератор, сын председателя Минского окружного суда, в 1904-1905 годах, еще студентом Санкт-петербургского Императорского университета, он был военным корреспондентом газеты «Русь» на Дальнем Востоке. За проявленную храбрость был награжден георгиевским крестом, попал в плен к японцам. После войны вернулся из плена, работал в петербургских газетах, во время Первой мировой снова стал, говоря современным языком, «военкором», а в дни Февральской революции 1917 года участвовал в уничтожении изъятого из могилы тела «старца» Григория Распутина.
ВМЕСТЕ БЫТЬ НЕ СУЖДЕНО
Впрочем, вернемся к истории любви пленного офицера и японки. Медсестра Такэба Нака работала в больнице Мацуяма от Красного Креста с весны 1904 года. Русский офицер Михаил Костенко была ранен в битве при Ялу и оказался в больнице Мацуяма в мае 1904 года.
Что же касается монеты, то ее, судя по всему, носили на цепочке, как медальон, а гравировку, по всей видимости, заказали у профессионального мастера. Очевидно, история любви пленного и медсестры стала известна администрации больницы, после чего девушку срочно отправили к родителям. В ту пору невозможно было даже помыслить о том, чтобы японская девушка вышла замуж за иностранца, воюющего против Японии. Так что нет ничего удивительного, что влюбленным пришлось расстаться.
Наверное, медальон, сделанный из монетки, был выброшен в пруд в знак вечной любви людей, которым не суждено быть вместе.
В 1905 году Такэба Нака вышла замуж. Известно, что супруги поначалу жили в Токио, а позже переехали в префектуру Оита. Бывшая сотрудница больницы Мацуяма скончалась в 1975 году.
Некоторые подробности о судьбе Михаила Михайловича Костенко удалось прояснить благодаря документам Российского государственного Военно-исторического архива. Выяснилось, что Костенко в 1898 году окончил Петровский Полтавский кадетский корпус, поступил в Ярославскую военную школу. Затем был направлен в 3-ю Восточно-Сибирскую стрелковую бригаду.
В телеграмме генерал-лейтенанта Константина Вячеславовича Сахарова (впоследствии участника белого движения, эмигранта) с фронта в Главный штаб от 29 июня 1904 года в «Сведениях о русских военнопленных, находящихся в Мацуяма», упоминался «Костенко Михаил, поручик, ранен в левую ногу, вне опасности, пленен 24 мая на Ялу».
Известно также, что в 1910 году он служил во Владивостоке в 3-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригаде в чине капитана. И последнее документальное свидетельство: «Полковник артиллерии Костенко Михаил Михайлович. Умер в госпитале Ленокс Хилл (США) 21 августа 1928 года». Ему было 47 лет.
НАПЕРЕКОР СВОЕЙ СЕМЬЕ
По мотивам истории любви театр «Боттян» создал мюзикл «Клятва на монете» и с успехом показал его в России. Он про отношения двух людей, для которых любовь друг к другу была выше политических отношений двух стран. В 2012 году этот мюзикл показали в Москве – он открывал фестиваль японской культуры «Японская осень». Главная идея мюзикла была удивительно созвучна идее фестиваля: «границы между странами ничего не значат, если стерты границы между сердцами людей».
Один из его героев — капитан 1-го ранга Леонов, прообразом которого стал герой русско-японской войны Василий Бойсман. В городе Мацуяма на местном кладбище ему установлен памятник.
Василий Бойсман служил на Дальнем Востоке, одно время исполнял обязанности главного артиллериста Владивостока. Во время сражения под Порт-Артуром был тяжело ранен, попал в японский плен, умер от ран в Мацуяме в 1905 году. На похоронах Бойсману были отданы воинские почести, назначен почетный караул японских моряков, с ним пришли проститься военный комендант Мацуямы полковник Коно и генерал Окабэ. В 1906 году, после окончания войны, он был перезахоронен на Покровском кладбище Владивостока.
На кладбище Мацуямы захоронены 94 российских моряка, оказавшихся в японском плену в 1904-1905 годах и умерших от ран и болезней. В середине 1990-х годов там был установлен памятник Василию Бойсману. Барельеф был отлит в Петербурге, доставил его в Японию президент общества сохранения могил российских военнослужащих Кегучи Тошио. Именно он, будучи заместителем директора средней школы города Мацуяма, стал инициатором восстановления той части кладбища, где были захоронены российские воины. Долгие годы он находился в запустении. Кегучи Тошио вместе с учениками занимался благоустройством кладбища, приводил в порядок старинные надгробия.
Историю любви русского и японки продолжил художественный фильм режиссера Масаки Иноуэ «В плену у сакуры», который вышел на экраны в 2019 году. Проект создавался совместно Россией и Японией, поэтому в нем участвовали в том числе и российские актеры Александр Домогаров, Родион Галюченко и Андрей Дементьев.
В фильме рассказывалось об истории любви русского офицера Александра Сорокина и сестры милосердия Юи во время русско-японской войны. По словам режиссера, история Михаила Костенко и медсестры Нака Такэба была хотя и уникальная, но не единственная.
В фильме героиня Юи поступает наперекор своей семье. По словам режиссера, в японских семьях был очень строгий уклад, однако под влиянием европейских веяний сознание японских женщин начало меняться. И Юи находится в авангарде прогрессивных японских девушек, она знает английский язык, знает, что происходит в Европе…
«ИГРИВО ДУЛ ЕЙ В ЛИЦО, ИСПОЛНЕННОЕ СТРАСТЬЮ»
По словам режиссера, при создании фильма он использовал дневники побывавших в плену русских офицеров, в том числе упомянутого выше Филиппа Купчинского. Кстати, тот же Купчинский написал повесть «О-Ику-сан», посвященную любовным историям между пленным русским офицером и японкой. Действие повести разворачивалось все в том же Мацуяме, главная героиней была работница онсэна (так в Японии называются целебные горячие источники) по имени О-Ику.
«Удивительно было то, что ее считали красавицей и японцы и европейцы, — отмечал автор книги. — Ведь у тех и у других представление о женской красоте различное совершенно. Удивительна была и стройная фигура О-Ику-сан. У японок большей частью фигуры кривые, сутулые».
В лагере в Мацуяма, по словам Купчинского, онсэн «Митиато» «был единственной возможностью развеяться». Устроившись в ванной, можно было выпить пива и, что куда важнее, пообщаться с японками.
Основой сюжета был любовный треугольник: русский пленный Спасов, О-Ику и медсестра по имени Биа. Однажды в личных вещах Спасова нашли переписку с Биа и отправили его на гауптвахту, где он познакомился с О-Ику, между ними вспыхнула любовь. «Он нежно сжал ее ладонь и притянул девушку к себе. Сидя на низкой жёсткой койке, он держал её на коленях, радуясь возможности быть, наконец, с ней, беспрестанно что-то болтал и шутил, глядя в её глаза, прижимаясь к ней щекою, целуя ее в губы… И ясно было, что когда он игриво дул ей в лицо, исполненное страстью, ее это делало счастливой»…
Однако после освобождения из-под ареста Спасов охладел к О-Ику. Когда же пришло время возвращаться на родину, Спасов, не попрощавшись ни с Биа, ни с О-Ику, сел на корабль, в то время как О-Ику стояла вдалеке, провожая его взглядом, и сердце ее разрывалось от тоски. «Она не произнесла ни слова. Только терпеливо ждала, пряча пылающие в ней чувства. И, наконец, протянула ему небольшой подарок»…
Купчинский объяснял: единственная причина, по которой Спасов полюбил О-Ику – плен и одиночество. Поэтому, когда появилась возможность вернуться на родину, для Спасова «весь былой интерес пропал и чувства, значившие столь многое, утратили всякий смысл».
Было и еще произведение, «Любовь О-Ханы-сан», посвященное любви русского пленного офицера к японской девушке. Его автором был русский морской офицер Федор Рейнгардт, недавний выпускник Морского кадетского корпуса в Петербурге. Он был досрочно выпущен и сразу же был направлен на защиту Порт-Артура в начавшейся русско-японской войне. За проявленную в боях храбрость был неоднократно награжден. После падения крепости в 1905 году попал в японский плен и содержался в лагере в Мацуяма. Вернувшись из плена и продолжив военно-морскую службу, он в 1907 году издал двухтомную книгу воспоминаний «Мало прожито — много пережито. Впечатления молодого офицера о войне и плене».
Сергей ЕВГЕНЬЕВ. Специально для «Вестей»
