В декабре нынешнего, 2021 года будет ровно 125 лет с момента знакового события – первой в России по настоящему масштабной выставки японского искусства. На этой выставке были представлены экспонаты из коллекции Сергея Николаевича Китаева — моряка, художника, коллекционера и энтузиаста, желавшего послужить отечеству.
Мы публикуем статью, посвященную С.Н.Китаеву и его семье, и содержащую многие ранее неизвестные сведения. Автор статьи – Борис Арнольдович Кац, кандидат технических наук из Санкт-Петербурга, специалист в области информационных систем и их применения в различных отраслях. Он много лет собирал эти материалы, которые существенно дополняют то, что найдено исследователями-профессионалами.
Кац Борис Арнольдович, к.т.н. Санкт-Петербург. Родился в Ленинграде в 1945 году, вскоре после того, как родители вернулись из эвакуации. Окончил Ленинградский Политехнический институт. Всю жизнь занимался самыми разными информационными системами − их разработкой, внедрением, сопровождением, учил их использованию.
На фото – автор со своим постоянный соавтором.
Посвящается памяти Беаты Григорьевны Вороновой – первой хранительницы коллекции Сергея Китаева в ГМИИ и его первого биографа.
125 лет тому назад, в декабре 1896 года, в здании Санкт-Петербургской Академии Художеств состоялась выставка, которая стала знаковым событием. Это была беспрецедентно большая выставка японского искусства – первая масштабная выставка такого рода в России, да и по нынешним меркам огромная. Она занимала Тициановский и Рафаэлевский залы Академии Художеств, и представляла тысячи экспонатов.
Ее устроителем был лейтенант российского флота Сергей Николаевич Китаев (1864-1927), собравший уникальную коллекцию во время пребывания его в Японии в конце 1880-х и начале 1890-х годов.
А.П. Остроумова-Лебедева, тогда учившаяся в Академии художеств, впоследствии вспоминала:
«Не помню, в каком году, должно быть в 1896-м, была первая японская выставка, устроенная Китаевым в залах академии. Меня она совершенно потрясла. Новый, чуждый мир, странный и неожиданный. Раньше я не знала японского искусства. Много часов я просиживала на выставке, очарованная небывалой прелестью форм и красок.
Произведения были развешаны на щитах, без стекол, в громадном количестве, почти до самого пола. Устав стоять, я усаживалась на пол, поджав ноги, и разглядывала их в мельчайших подробностях. Меня поражал острый реализм и рядом – стиль и упрощение, мир фантастичности и мистики. Их способность запечатлевать на бумаге мимолётные, мгновенные явления окружающей природы. Покоряла и привлекала меня изысканная прелесть и очарование в изображениях женщин.
Отдельные имена японских художников не остались в моей памяти после этой выставки, эти знания я приобрела позднее, но особенности этого искусства врезались в мою душу художника неизгладимыми чертами».
Надо сказать, что за 8 лет до этого − в 1888 году − выставка, на которой было представлено японское искусство, прошла в трех залах Общества Поощрения Художников на Большой Морской, 40. И к ее проведению были причастны офицеры Тихоокеанского флота. Но и по объему, и по произведенному впечатлению выставке из коллекции Китаева, пожалуй, не было равных ни до, ни после того.
Коллекция Сергея Китаева и ее злоключения
Можно выделить два длительных периода, когда Китаев находился на Дальнем Востоке. Первое плавание – с осени 1884 года до лета 1887 года – на фрегате «Владимир Мономах» и клипере «Вестник», когда Сергей впервые столкнулся с искусством Японии и полюбил его. Второе плавание – с осени 1893 года до лета 1896 года – на крейсере I ранга «Адмирал Корнилов». В этот раз Сергей Китаев специально подготовился к тому, чтобы заняться собирательством.
Основную часть коллекции и составили гравюры, книги, картины и фотографии, которые собрал С.Н.Китаев во время стоянок крейсера «Адмирал Корнилов» в японских портах. Китаев не только покупал экспонаты сам, но и снаряжал экспедиции в различные города Японии, нанимая для покупки местных жителей – «агентов».
Вернувшись в Россию, Китаев пытается организовать выставку коллекции, что удается ему после нескольких неудачных попыток. Незадолго до выставки и во время ее проведения Китаев прочел несколько лекций, посвященных искусству Японии.
В январе следующего, 1897 года аналогичная выставка была им организована в Москве, в здании Исторического Музея.
Впечатляет размах того, что можно было бы назвать «рекламной кампанией» Китаева. Тут и предваряющие выставку лекции, и масса разнообразных публикаций. Среди них − несколько детальных статей (для «знатоков»), и масса кратких объявлений, появляющихся перед выставкой и во время ее проведения практически ежедневно. Я не встречал ни разу в дореволюционной прессе настолько массированную информационную атаку. Возможно, меня поправят специалисты-профессионалы, но ИМХО это была первая пиар-кампания в прессе России (во всяком случае, если речь идет о художественных выставках).
Надо сказать, что кампания имела успех. По словам Китаева, в день на выставке в СПб бывало до 800 человек. А на выставке в Москве, как писала пресса, побывало более трех тысяч посетителей.
Китаев пытается продать коллекцию, но ни государство, ни частные лица не откликнулись. А продавать коллекцию по частям или за границу он категорически отказывался. В результате коллекция почти десять лет пролежала в московских подвалах.
Проходят годы, начинается и заканчивается Русско-Японская война, оживляется интерес ко всему, что связано с недавним противником. И снова Сергей Николаевич распаковывает ящики с коллекцией… В сентябре – октябре 1905 года ему удается провести выставку в залах Императорского общества поощрения художеств в Петербурге.
Видимо, что в этот раз было выставлено и то, чего не было на предыдущих выставках. В том числе – и прикладное искусство. В одной из газетных заметок отмечалось: «В залах выставлено также много редкостных японских вещей из бронзы, фарфора, слоновой кости, а также ширмы <…>».
Увы, эта выставка оказалась при жизни Китаева последней. В 1912 году полковник Китаев уходит в отставку по болезни, с присвоением ему звания генерал-майора. Он не оставляет попытки продать коллекцию. Была даже организована комиссия экспертов, обследовавшая коллекцию и рекомендовавшая ее приобрести в собственность государства – по примеру других стран. Но вердикт начальства был – как легко угадать – «Денег нет».
В декабре 1916 Китаев собирается уехать на лечение за границу. Его приятель, художник П.Я. Павлинов, морской офицер, состоял в то время в обществе друзей Румянцевского музея. По его рекомендации Китаев передал коллекцию на временное хранение в Румянцевский музей.
Китаев с женой Анной и сыном Иннокентием выехали из России – временно, как они полагали. Через несколько месяцев случилась революция. Вернуться им было не суждено. Установлено, что в1917-18 годах Китаевы были в Мукдене (ныне Шэньян), который в то время находился под японской юрисдикцией. В октябре 1918 Китаевы были уже в Йокогаме. В 1922 году Китаев попадает в психиатрическую больницу, где и умирает в 1927 году. Жена и сын уехали в Америку, в Бостон, где их следы теряются.
Злоключения продолжаются
В 1924 году в связи с закрытием Румянцевского музея часть коллекции (гравюры и книги) передали в соседний Музей изящных искусств, который с 1937 стал называться Пушкинским. Как выяснил искусствовед Евгений Штейнер, наиболее досконально исследовавший коллекцию ГМИИ им. Пушкина, многие гравюры из коллекции Китаева там отсутствуют. Возможно, что частично они были проданы или подарены Китаевым до отъезда, частично пропали в первые послереволюционные годы, частично переданы в другие советские музеи. Куда делись предметы декоративно-прикладного искусства, остается до сих пор неизвестным.
В последующие десятилетия имя Сергея Китаева на родине было прочно забыто. Никто не занимался его коллекцией до 1950 годов, когда в Музей пришла после окончания института Беата Григорьевна Воронова. Она была хранителем коллекции японской графики и ее основной части — китаевской коллекции − в течение 58 лет (1950-2008). Она и была первой, кто заинтересовался историей коллекции и ее собирателя. Ей удалось найти интереснейшие сведения о нем. Она еще успела застать в живых художника Павлинова – старинного приятеля Китаева, и тот передал в музей свои заметки об истории коллекции и несколько писем Китаева. Ей принадлежит первая статья о Китаеве и его коллекции. В 2008 вышел в свет под ее именем полный каталог японских гравюр, находившихся в ГМИИ − в том числе того, что осталось от первоначального собрания Китаева.
Дальнейшее изучение коллекции Китаева прежде всего связано с именем Евгения Штейнера. Этот исследователь столкнулся с коллекцией в 2006 году, когда директор ГМИИ И.А. Антонова попросила его просмотреть Каталог перед отправкой в производство. Евгений Штейнер в своей статье пишет: «Изучив первые тридцать страниц, я написал заключение, в котором предложил приостановить публикацию примерно на год − для, как я выразился, «обновления и расширения». Мои примеры и предложение полностью убедили Антонову, она на месте остановила производство и попросила меня взять на себя роль научного редактора. Крайне напряженная работа заняла около полутора лет. Она включила, помимо собственно редактуры, новые атрибуции и переводы, составление глоссария, дополнение библиографии (доходившей до конца 1970-х) и написание порядка шестисот каталожных статей».
«Заразившись» Китаевым, Штейнер не оставлял изучение вопросов, с ним связанных. Недавно он опубликовал статью, в которой возвращается к этой теме. И в переписке со мной упомянул о возможной новой публикации.
Мои поиски и находки — начало
Для меня эта история началась ровно четверть века назад – в 1996 году. Я тогда был увлечен Востоком – его поэзией и живописью. Перелистывая справочники по искусству, однажды наткнулся на совпадение дат. Оказалось, что за сто лет до этого – в 1896 году – одновременно произошли два не связанных между собой события. В тот год вышла в свет первая в России антология японской поэзии Николая Николаевича Бахтина, а в Петербургской Академии художеств прошла выставка японского искусства – первая масштабная выставка такого рода в России. Я стал искать подробности – что же там произошло, кто это сделал, и что его вело.
В своих первых поисках наткнулся на фамилию организатора выставки Сергея Николаевича Китаева. В морских справочниках нашел его послужной список. Дальше – опуская многочисленные детали – я попал в Российский государственный архив, где тогда работала моя старинная знакомая. В бумагах Академии Художеств за 1896 год нашел целый раздел, посвященный выставке коллекции Китаева.
В папке с документами мне попалось письмо С. Н. Китаева, написанное в 1904 году, то есть через 8 лет после выставки. Оно зацепило меня как отражение чего-то до боли знакомого… И если до этого меня вело обычное любопытство, то начиная с этого момента я, признаться, загорелся. Я не мог остаться равнодушным к оборотам коллекционера. «Это был первый нож в мое сердце…» – писал он о том, как безучастно восприняли его инициативу академические сообщества. И молодой энтузиазм, и желание послужить своей стране, и эти гоголевские хождения по инстанциям…
Пройдя по следам этого письма я обнаружил в газетах Петербурга и Москвы десятки публикаций столетней давности, связанных с выставками из коллекции Китаева, и в их числе – написанные С.Н.Китаевым или с его слов. Заинтересовала меня и небольшая книжица, которую я отыскал в Публичной библиотеке (нынче – РГБ) — «Об Японии и японцах». Сообщение подполк. по Адмиралтейству С.Н.Китаева /Конспект/ /СПб/, 1904. (Общество ревнителей военных знаний).
Параллельно с этим, в номерах журнала «Нивы» за 1889-1894 годы я нашел несколько заметок и рисунков, как правило, на морскую тематику, подписанные фамилией Китаев, но с разными инициалами. Автор одного из рисунков, на котором изображен крейсер «Корнилов», − очевидно, Сергей Китаев.
Чтобы разобраться, кто скрывался за другими инициалами, я начал с розыска следов художника Василия Николаевича Китаева. Самым подробным свидетельство о нем оказался некролог в газете «Новое время» 13 (25) октября 1894 года. В двух других заметках «Нового времени» (с сообщением о месте похорон) указывалось имя матери художника Александры Ефимовны, и что его тело будет погребено «в имении Рязанской губернии, Зарайского уезда, в селе Клишино».
Село Клишино находится недалеко от Дулебино, где была когда-то усадьба писателя Дмитрия Васильевича Григоровича. В упоминавшемся письме С. Н. Китаева об организации выставки Д.В.Григорович был назван «добрым знакомым и соседом по имению». Кроме того, в справочнике «Весь Петербург» за 1894 год Сергей и Василий Китаевы записаны по одному и тому же адресу – Большая Морская, 16. Из этого можно было предположить, что коллекционер Сергей Николаевич Китаев и художник Василий Николаевич Китаев были братьями, а их родовое имение находилось в селе Клишино Зарайского уезда.
Тогда, 25 лет назад, про дальнейшую судьбу С.Н.Китаева я знал не так уж много, и все же чувствовал себя первооткрывателем – хотелось поделиться собранным. Я обратился к руководству Библиотеки Академии Наук и предложил устроить выставку, посвященную «двойному юбилею». Они с энтузиазмом восприняли идею и развили ее, предложив устроить еще и семинар, на который пригласить гостей – издателей, японоведов и даже Генерального консула Японии в Санкт-Петербурге.
Во время подготовки выставки хранитель японской коллекции Эрмитажа Михаил Владимирович Успенский в телефонном разговоре посоветовал мне обратиться к Беате Григорьевне Вороновой. Ее публикация под названием «Сергей Китаев и его японская коллекция» вышла примерно за год до описываемых событий (в 1995 году). Б. Г. Воронова, многолетний хранитель японской коллекции ГМИИ им. Пушкина в Москве, обнаружила, что большая часть этой коллекции происходит из собрания С. Н. Китаева.
Наверное, если бы я раньше увидел эту статью, то и не ввязался бы в поиски. Но оказалось, что все же мои труды не были напрасны. Мы шли разными путями, и если для Б.Г.Вороновой исходным пунктом было собрание ГМИИ, то для меня – Китаев, его жизнь и семья. Вороновой были неизвестны такие мои находки, как письмо Китаева о «ножах в сердце», газетные публикации о выставке, сведения о родственниках Китаева и о следах, ведущих в Клишино.
Мы встретились с Беатой Григорьевной, я передал ей все имевшиеся у меня материалы, и она очень тепло отозвалась о моей работе.
Основные мои «китаевские» поиски заняли примерно год – с весны 1996 по весну 1997 года. Однако спустя десять лет — в мае 2007 года — я снова окунулся в «китаевщину». Связано это было с именем Евгения Штейнера. Он прислал мне свою статью, которая называлась «Японские «картинки быстротечного мира» и их европейские собиратели и обожатели XIX века: взгляд из наших дней на встречу двух миров». Мы обменялись информацией, я передал ему все, что к тому времени удалось найти, а впоследствии Евгений Штейнер написал большую статью о коллекции Китаева, в которой упомянул меня в ссылках на полученные от меня материалы. Конечно же, эпизоды жизни Сергея и его братьев были для Евгения не первостепенными. Основное внимание он как искусствовед уделил истории самой коллекции.
В тот момент я решил, что сделал все, что мог, и был почти уверен, что больше не вернусь к этой теме. Однако оказалось, что ошибался.
Новые поиски и новые находки
С момента моей первой встречи с именем Сергея Китаева прошло четверть века. Я – увы – не помолодел. Весной прошлого года ушел с «основной» работы. Осенью поболел ковидом, потом и другие напасти навалились. К весне пришел в себя, уселся за компьютер – и решил посмотреть, нет ли каких новостей в «китаевском» направлении?
Имя Сергея Китаева можно теперь было найти на множестве ресурсов. Появилась статья о нем в Википедии. Новое поколение рязанских и подмосковных краеведов продолжало писать о Китаевых в Клишино. Однако почти все, что они писали, было пересказом предыдущих публикаций – в первую очередь – статьи Е.Штейнера.
В 2019 году была опубликована новая большая статья Штейнера «Коллекция японского искусства Китаева: Что в ней было, чего не было и что от нее осталось». Это — детальное и очень интересное исследование со множеством фактического материала. Но… про семью Китаева, про ее связь с Клишино – в сущности ничего нового по сравнению с первой статьей Штейнера (в которой была и моя лепта) не появилось.
Начиная свои поиски четверть века назад, я хотел понять, откуда у молодого лейтенанта возник интерес к Японии и ее искусству. Для этого и пытался разыскать сведения о семье Китаевых, а они до последнего времени были минимальными – даже имя отца С.Н.Китаева оставалось неизвестным.
Я вновь начал поиск, и в апреле нынешнего года в РГИА (Российском Государственном Историческом архиве) обнаружил документы, где нашел и имя отца семейства (Николай Федорович Китаев, пятигорский первой гильдии купец), и подтверждение того, что упоминавшиеся ранее в публикациях о коллекции Китаева художник, полковник Василий Николаевич и моряки Владимир и Александр Николаевичи – родные братья Сергея. Нашел и новые имена, о которых раньше не упоминалось: братья Николай, Федор, Борис и сестра Ольга. Все они были перечислены в Указе о присвоении Н.Ф.Китаеву потомственного почетного гражданства. (В дальнейшем я выяснил, что у Сергея были еще две младших сестры – Лидия и Антонина).
В том же деле было еще два ценных документа. Первый – свидетельство о рождении будущего коллекционера Сергея Николаевича Китаева (в Клишино Зарайского уезда). Второй – свидетельство о смерти матери семейства Александры Ефимовны. Она умерла 20 января 1896 года и была похоронена на кладбище в Клишино. Я обратил внимание на восприемников Сергея в записи о его крещении. Ими были Федор Николаевич – один из старших братьев, и «домашняя наставница Мария Стефанова Некрасова».
Найденное позволило обнаружить и другие документы, в том числе связанные с московским и пятигорским купечеством. Выяснилось, что отец семейства Н.Ф.Китаев происходил «из мещан города Петрозаводска». С 14 мая 1842 года был причислен в московское купечество, а на момент ревизии 1850 года принадлежал к московским купцам второй гильдии.
А далее — лист из московской ревизской сказки, в котором перечислены дети Н.Ф.Китаева (он нашелся в ставропольском архиве).
26 ноября 1853 года Н.Ф.Китаев стал купцом первой гильдии, будучи формально причислен к Пятигорску. Однако Китаев в Пятигорске не жил, а причислился в Пятигорские купцы из-за имевшихся там налоговых льгот (своеобразная «свободная экономическая зона» того времени). Для этого он завел в качестве недвижимости в Пятигорске захудалый домишко, который к 1860 году по сути, развалился. При этом, как я впоследствии выяснил, семья Китаевых проживала в Москве с 1842 по 1853 год сначала в съемном, а потом и в собственном доме. С 1855 года упоминания о Китаевых в Москве отсутствуют. А в рязанском архиве совсем недавно нашелся документ о рождении в Клишино в 1855 году одного из братьев Китаевых — Владимира. Так что в 1855 году Китаевы уже живут в Клишино.
В РГИА нашлось и ранее не публиковавшееся письмо Сергея Китаева, которое он написал в 1894 году своему будущему тестю – сибирскому купцу Е.И.Замятину. Замятин собирается в Японию, а Сергей рассказывает о достопримечательностях этой страны, которые он рекомендует посетить. Получился своеобразный и очень насыщенный «краткий путеводитель по Японии».
Совсем недавно удалось обнаружить и еще один источник сведений о семье Китаевых. Это семейный архив сестер Некрасовых (не имеющих отношения к поэту Некрасову!), хранящийся в Российской Государственной библиотеке (РГБ). Архив включает их обширную переписку, которая содержит более тысячи единиц, в том числе почти 400 страниц писем, имеющих отношение к семье Китаевых. Оказалось, что в переписке с сестрами Некрасовыми состояли многие члены семьи Китаевых. В архиве есть письма Федора, Николая, Александра, Василия, Ольги, Антонины Китаевых и их матери Александры Ефимовны. Указал мне на этот архив журналист и краевед Антон Саков, с которым я до этого делился своими разысканиями.
Екатерина Степановна Некрасова (1847-1905) — историк литературы, впоследствии сотрудница Румянцевского музея в Москве, создательница «Комнаты 1840-х годов», собирательница и публикатор творческого и эпистолярного наследия Герцена и Огарева.
А одна из сестер Некрасовых – Мария Степановна – много лет была воспитательницей в доме Китаевых. Ее имя нам уже встречалось – она была восприемницей при рождении Сергея Китаева.
Большинство писем адресовано Екатерине Степановне. Наиболее обширная часть – более ста страниц − это письма Федора Николаевича, первое из которых датировано 1862, а последнее – 1879 годом. Кроме того, множество упоминаний о семействе Китаевых находим в письмах Марии Степановны Некрасовой, воспитательницы в доме Китаевых, которые она писала сестре Екатерине. Они написаны в период с 1870 по 1879 год и содержат почти 150 страниц.
Как я писал выше, в предыдущих публикациях о коллекции Китаева упоминались три брата Сергея – Василий, Владимир и Александр. О Федоре Николаевиче ничего не было известно. В отличие от этих братьев, он остался в Клишино, и по замечанию Е.С.Некрасовой «женился на крестьянке и живет себе чинно благородно «около земли»». Так случилось, что благодаря переписке с Некрасовыми именно Федор стал своеобразным семейным летописцем, рассказывая в своих письмах о происходящих событиях в судьбе своих братьев и сестер.
Мне удалось найти – как в переписке с Некрасовыми, так и в других источниках – новые, ранее неизвестные сведения и о других братьях Китаевых – Николае, Александре и Владимире.
Но давайте посвятим несколько строк Федору Китаеву. В 1870-е годы Ф.Н.Китаев занимался сельским хозяйством, хотя и рвался уехать из деревни из-за сложных отношений с отцом. Затем имя Ф.Н.Китаева неожиданно всплывает в публикациях об археологии Рязанского края. Он участвовал в археологических изысканиях на территории Зарайской крепости и других местах уезда в 1884-1887 годах. Интересно, что к раскопкам Федор Николаевич привлек и своего брата, который в тот момент был в Клишино (по некоторым сведениям, Николая). В 1884 году было создано первое Рязанское археологическое сообщество, и вскоре после этого Ф.Н.Китаев был принят в члены Рязанской Ученой Архивной Комиссии. Ф.Н.Китаев упомянут в адрес-календарях Рязанской губернии за 1898, 1904 и 1911 год как «действительный член по избранию» Губернского статистического комитета. Такое же упоминание я нашел в Памятной книжке Рязанской губернии за 1914 год. Более поздние упоминания о Ф. Н. Китаеве мне не встречались. Во всяком случае, он прожил долгую по тем временам жизнь, оставаясь деятельным человеком.
После публикации статей о Китаевых в моем блоге, я неожиданно получил письмо из Москвы от Александры Китаевой. Ее отец – Михаил Глебович, дед – Глеб Михайлович, прадед – Михаил Федорович Китаев. Так что Александра – праправнучка Ф.Н.Китаева. Из ее переписки со мной вырисовывается драматическая история нескольких поколений Китаевых, в которой отразились боль и трагедии всей нашей страны − голод, аресты, лагеря, разлука с родителями, война, страхи воспоминаний, возвращение памяти о прошлом.
Пока это единственный случай, когда удалось найти кого-то из ныне живущих потомков этой когда-то многочисленной семьи.
Япония и братья Китаевы
Теперь становится более ясным, откуда Сергей мог почерпнуть интерес к Японии. Как выяснилось, первым из Китаевых в Японии побывал один из его братьев − Александр во время своей службы в Доброфлоте. В 1891 году в журнале «Нива» выходит статья А.Китаева «Нагасаки», иллюстрированная фотографиями общего вида Нагасаки, залива и рейда. Это исключительно интересные и доброжелательные воспоминания очевидца о стоянках морского офицера в Японских портах.
Интерес к искусству Японии проявлял и Василий Китаев, который был профессиональным художником-иллюстратором. Они тесно общались, а в 1884 году Сергей живет в Петербурге по тому же адресу, что и Василий. В одном из своих писем С.Н.Китаев пишет: «Вспомнил ещё два имени…. Ей Зан и Куни Ёши… Второй, учитель моего фаворита Ёши Тоши, которым я начал восторгаться ещё в 1-м плавании на «Владимире Мономахе», купивши книжку японских типов. Удивлялся вместе с покойным братом – художником, каким образом одними линиями могут быть необыкновенно сильно выражены всевозможные выражения многообразных чувств у детей, женщин, мужчин!..».
С Японией оказалась связанной судьба еще одного брата Сергея, тоже морского офицера − Владимира Китаева. Он, как и Сергей, после революции эмигрировал в Японию. Умер в 1920 году и похоронен на кладбище в Нагасаки.
«Об Японии и японцах»
В начале статьи я упоминал об этой брошюре Сергея Китаева, написанной в канун русско-Японской войны. В каком-то смысле книжка уникальная. Во-первых, она базируется на личном опыте и широком кругозоре автора. Во-вторых, несмотря на небольшой объем, впечатляет ее тематический охват. Книга содержит и общие рассуждения о японском народе («Японцы хорошие моряки. Веселость характера. Впечатлительность. Аккуратность. Малая выносливость»), и краткий географический обзор, и исторический очерк, включающий «легендарный период» (в том числе описание мифологии) и «исторический период». Основной раздел – «Сношения России с Японией» − охватывает период, начиная с 1700 до 1902 года. Чтобы дать представление о его содержании, приведу названия нескольких последних подразделов: «Конвенция о Сахалине (1854-58 г.)», «Японо-Китайская война (1894-95 г)», «Русский ультиматум (1895 г)», «Русские инструкторы в Корее (1897 г)», «Арендование Порт-Артура (1898 г)», «Выполнение Японией программы постройки флота в 1902 г», «Православная миссия».
Очень жаль, что эта публикация обойдена вниманием исследователей. А ведь до Русско-Японской войны российские аналитические обзоры о Японии можно было сосчитать по пальцам одной руки, да и качеством они не отличались, являясь по большей части компиляцией из зарубежных источников.
Сергей Китаев и Сергей Елисеев. Почему не купили коллекцию Китаева?
В недавних публикациях говорится, что при обследовании коллекции Китаева в сентябре 1916 года часть экспертов выступила против ее приобретения. В их числе был и известный японовед Сергей Елисеев, прохладно отозвавшийся о качестве коллекции. Было ли это заключение полностью объективным, повлияли ли на это тяжелый характер Китаева и всегдашнее недоверие профессионалов к дилетантам – кто знает?
Я бы обратил внимание на сумму, в которую Китаев оценил свое собрание – 150 000 рублей. Чтобы понять ее размер, приведу пару цифр.
(1). Содержание полковника в то время составляло – со всеми добавками – 2460 рублей в год. То есть это – 60 годовых жалований полковника.
(2). Среди архивных материалов я нашел письмо 1906 года, адресованное жене С.Н.Китаева Анне. Оно написано одним из ее братьев, и в нем приведен размер доли наследства, причитающейся ей после смерти ее отца – богатого сибирского купца, хозяина каменноугольных копей Е.И.Замятина. Эта доля составила 74120 рублей.
Даже с учетом инфляции в годы Первой Мировой, запрошенная Китаевым сумма выглядит весьма немалой. Купеческий сын Сергей Елисеев, как и купеческий сын Сергей Китаев, умел считать деньги – и, очевидно, не только оценивал качество коллекции, но и соразмерял его с ценой. Китаеву не повезло – и он не получил ничего.
Повезло потомкам – коллекция в результате стечения обстоятельств осталась в России. И вне зависимости от прошлых суждений можно сказать, что за 125 лет в нашей стране не появилось другого собрания, которое по качеству, объему и вызванному интересу может сравниться с коллекцией Китаева.
Вместо заключения. Возвращаясь к юбилею
Думаю, что было бы уместно устроить конференцию и выставку, посвященные наступающему юбилею. Я бы назвал такую конференцию «китаевскими чтениями».
Впрочем, это событие – хороший повод вспомнить не только о судьбе коллекции и ее собирателя, но и в целом об истории культурных связей между Россией и Японией – как это было сделано на ранее упомянутом семинаре по случаю столетия выставки из коллекции Китаева. А «китаевские чтения», посвященные русско-японским культурным связям, проводить регулярно − почаще, чем раз в четверть века, ну хотя бы раз в два года.
P.S. Я буду признателен за любую дополнительную информацию о семье Китаевых. Почта для связи: b-katz@yandex.ru. Более полные материалы о моих поисках и находках, связанных с Китаевыми, можно найти в моем блоге https://ext-522892.livejournal.com/
Автор: Борис Арнольдович Кац
