Очередная публикация нашего постоянного автора Михаила Ефимова из серии «Фото из альбома»
МОИ КОЛЛЕГИ. ВИКТОР ЗАЦЕПИН
Было время, когда корпус советских корреспондентов в Японии насчитывал более двадцати человек. ТАСС и АПН были представлены самыми крупными коллективами. Думаю, что даже читатели не ведали, что та или иная газета имела свой корпункт в Токио, поскольку его «продукция» не попадала на полосы. Это вовсе не означало, что собкор оказался бездельником или загулял. Вовсе не собираюсь бросать в кого-нибудь камень или «наводить тень на плетень». Уверен, что товарищ добросовестно трудился, но в другой области, которая тоже заслуживает всяческого уважения. Однажды один из таких «корреспондентов» просил меня вкратце, но доходчиво подсказать ему, как написать «статейку» в газету. Я пытался ему объяснить, что это занятие требует определенного мастерства и, желательно, ещё таланта. Не случайно существуют специальные факультеты и кафедры, где обучают этой профессии. Короче говоря, советские СМИ были представлены в Японии по-разному.
Иногда случались и скандальные проколы. Одному «журналисту» пришлось срочно вылетать из Токио после того, как полицейские долго выслеживали его и, наконец, поймали за руку в городском парке. Другой убежал в американское посольство и признался, что является офицером разведки под прикрытием. Ничего удивительного и сверхъестественного в этом не было. Достаточно вспомнить историю Рихарда Зорге − формально германского журналиста.
Но речь у меня пойдёт о тех коллегах, которые внесли достойный вклад в советскую журналистику и не зря тратили своё время и здоровье, перепахивая информационную ниву.
Вскоре после восстановления дипломатических отношений в 1956 году состоялся обмен представителями СМИ обеих стран по пять с каждой стороны. Советскую сторону представляли ТАСС (два корреспондента), «Правда», «Известия» и Всесоюзное радио. Одним из первых в Токио прибыл тассовец Виктор Зацепин.
Он был на пару лет старше меня, но учился в Московском институте востоковедения на два курса моложе. Это объяснялось тем, что после войны, во время которой он бороздил на торговом судне Тихий океан, пришлось ещё поработать прежде, чем смог пойти учиться. Я не знаю, почему он выбрал японский язык, но учился хорошо. Иногда нам приходилось вместе отстаивать спортивную честь японского отделения на волейбольной и городошной площадках.
После окончания института каждый из нас пошёл своим путём, которые разошлись довольно далеко друг от друга. Кажется, прежде чем попасть в ТАСС, Виктор работал на Дальнем Востоке, а я попал в аспирантуру, а потом тянул скучную лямку в Институте точной механики и вычислительной техники АН СССР.
Встретились мы только в 1964 году в…Хабаровске. Именно там готовилась к предстоящей Токийской Олимпиаде советская команда. Меня определили переводчиком в хозяйственную группу, а Зацепина включили в «командный состав», определив в политгруппу. Что входило в её задачи, я не знаю, но все члены её, в отличие от нас (я жил вместе со всей командой в Олимпийской деревне), жили в отеле и вели разные переговоры. Но это было потом, во время Игр. А в Хабаровске все кроме спортсменов должны были утром являться в штаб и интересоваться, готовы ли выездные документы. Так в томительном ожидании прошла, наверное, целая неделя.
Наконец, когда мы уже почти потеряли всякую надежду попасть на Олимпиаду, нам вручили специальный пропуск с пятью кольцами на обложке. Получая заветный документ, Виктор обратился к пограничнику с просьбой, которая вызвала живой интерес у всех присутствовавших:
− Если я не вернусь, перешлите, пожалуйста, мой советский паспорт в ТАСС.
Как там у Маяковского: «Жандарм вопросительно смотрит на сыщика, сыщик на жандарма». В данном случае, все вопросительно смотрели на Зацепина.
Повернувшись в мою сторону, он вполголоса сказал:
− Кажется, я − дурак.
Я подтвердил это предположение.
Оказалось, в Москве его предупредили, что возможно после Олимпиады он получит новое назначение и станет заведующим отделением ТАСС в Японии. Именно этот случай Виктор и имел в виду. Недоразумение быстро отрегулировали, и мы вылетели последним рейсом.
На Олимпиаде наши пути с Зацепиным вновь разошлись. Политгруппа, в которую он входил, занималась какими-то высокодуховными делами, а я со своим шефом − зампредом Спорткомитета СССР Г.Рогульским − с утра до вечера занимались сугубо хозяйственными вопросами. Так, например, неожиданно возникла острая проблема: надо было срочно закупить махровые полотенца для команды борцов и боксёров. Георгий Михайлович велел мне срочно связаться с корреспондентом «Экономической газеты», который, по слухам, знал все оптовые торговые точки Токио. Для меня это была вторая краткосрочная командировка, и в городе я очень плохо ориентировался. Впрочем, даже спустя десятка лет, когда, казалось бы, всё было знакомо вдоль и поперёк, я не раз плутал по узким и кривым токийским закоулкам. В тот раз наш водитель − молодой солдат, прикреплённый вместе со своим «джипом» к советской делегации, − сам впервые попал в Токио и, понятно, заблудился, как в тайге.
Я позвонил по телефону-автомату в корпункт «Экономички» (благо её собкор был моим однокашником), чтобы получить соответствующую «наводку». Здесь нужно отметить, что оптовые лавки занимают в японской столице целые районы и количество их измеряется тысячами. Я просто не представлял себе, как можно по телефону объяснить, где находится нужная лавка, где торгуют махровыми полотенцами, а потом найти её!
Но мой коллега нисколько не удивился моей просьбе, только спросил наше точное месторасположение. Это тоже было не просто, поскольку в японских городах, как правило, улицы не имеют названий, зато все кварталы перенумерованы в каждом районе. Итак, чтобы сообщить место, откуда я звонил, пришлось обратиться за помощью к продавцу из ближайшей лавки.
Выслушав его, Сергей (так звали корреспондента) детально продиктовал маршрут:
− Первый поворот налево, три квартала прямо и первая лавка справа.
Мы точно вышли на цель, проблема полотенец была решена в лучшем виде, а познания моего коллеги в местной коммерческой конъюнктуре вызвали глубокое уважение.
В один из дней накануне Олимпийских стартов шеф сообщил, что мы едем вместе с руководством команды проведать наших легкоатлетов. Они жили в нескольких часах езды от шумного Токио в небольшом туристическом отеле, расположенном в дивном парке. По случаю прибытия высоких гостей было организовано общее собрание, на которое пригласили всех спортсменов и тренеров. Начальство, как и положено, поведало им о тех высоких задачах, которые поставила Родина, и поинтересовалось о наличии просьб и пожеланий. Таковых, по-моему, не было. Сидя в уголке, я с любопытством разглядывал наших знаменитых чемпионов, портреты которых регулярно публиковали наши СМИ. Моё внимание невольно привлекла одна спортсменка. Судя по фигуре, она явно входила в группу метательниц, но при этом была удивительно изящна и миловидна. Мне сказали, что её зовут Женя Кузнецова. Это имя я запомнил и внимательно следил за её выступлениями на Олимпиаде.
К сожалению, на пути её спортивной карьеры стояла наша «супер-чемпионка» (вернее − «супер-чемпион», поскольку тогда не проводились гендерные пробы) Тамара Пресс. Увы, законы спорта порой бывают очень жестокими, и Е.Кузнецова осталась за чертой призёров.
Прошло около года. Провожая очередных японских гостей в Шереметьево, я столкнулся с Виктором Зацепиным, который вылетал в Токио к новому месту работу − в отделение ТАССа. Самое удивительное для меня было другое: его провожала та самая Женя, которая теперь носила фамилию Зацепина, поскольку стала его законной супругой.
В 1968 году мы снова воссоединились в Японии. Забегая вперёд, должен сказать, что в 80-х годах наши пути опять совпали.
В те далёкие времена ТАСС и АПН были крупнейшими советскими информационными агентствами. Надо отдать должное нашему главному конкуренту − оно было крупнее и старше нас, но главное отличие состояло в его официальном статусе, и не случайно именно ТАСС «был уполномочен заявлять» о тех или иных важных решениях или отношении советского руководства к международным событиям.
Что касается АПН, то мы всячески подчёркивали свою отдалённость от официальных кругов (иногда нам это удавалось!), а главное − вся наша работа была заточена на зарубежную аудиторию. В Японии это было особенно наглядно.
Но мне хотелось бы особо подчеркнуть, что, хотя наши организации считались конкурентами (мы тоже работали на советскую прессу), не могу вспомнить ни одного случая, чтобы между мной и Виктором пробегала «чёрная кошка» недоброжелательства. Я всегда видел в его лице настоящего друга, человека, на которого можно положиться в самый трудный момент. Надеюсь, что и он мог убедиться в моём самом добром и искреннем отношении к нему. Этому во многом способствовала также тёплая дружба между нашими семьями.
Ещё одна деталь, которая может характеризовать наши отношения. Так получилось, что мы с Виктором были единомышленники по многим вопросам внешнеполитической пропаганды. На частых обсуждениях в кабинете посла мы, как правило, занимали сходные позиции и не раз оказывались в меньшинстве. Особенно, когда речь заходила о советско-японских отношениях. Ничего удивительного в этом не было, поскольку в силу своего журналистского статуса имели право на собственную точку зрения, порой отличавшуюся от официальной.
Как известно, ТАСС входил в шестёрку главных мировых агентств. Надо признать, что Виктор достойно вёл себя среди представителей СМИ, работавших в Японии. Он пользовался соответствующим уважением и авторитетом.
Однажды Виктор помог мне в одном весьма деликатном вопросе.
Отдел информации ЦК КПСС, который возглавил бывший руководитель ТАССа Л.Замятин, дал поручение АПН собрать материалы о пропагандистской программе «Истина», которую развернули США. По мнению наших партийных органов, целью «Истины» было дезавуировать внешнюю политику СССР и всячески скомпрометировать её. Насколько я знаю, собрать материалы об «Истине» было поручено целому ряду зарубежных бюро АПН, в том числе, и токийскому.
Должен признаться, что все мои попытки выполнить ответственное задание Центра результата не дали. Местные журналисты, с которыми у меня были достаточно откровенные отношения, честно признались, что впервые слышат о существовании какой-то «Истины». Я решил поделиться своими трудностями с Зацепиным.
В ответ он хмыкнул и сказал, что узнаёт «творческий почерк» своего бывшего шефа. По его словам, в своё время он ввёл в ТАССе режим «нагревания эфира», когда требовалось гнать с мест информации по принципу, чем больше, тем лучше! Тем не менее, Виктор посоветовал обратиться к заведующему отделением Ассошиэйтед Пресс в Японии, которого он близко знал. Армянин по национальности, тот долгие годы работал в Москве. Русский язык был для него как родной и «вообще нормальный мужик, хоть и американец».
Мы были с ним хорошо знакомы, но рекомендация Виктора сильно упростила характер встречи.
В ходе неторопливой беседы (не скрою − не всухую!) я услышал следующее:
− Как правило, я редко читаю макулатуру, которую рассылают эти умники из ЮСИА (Информационное Агентство США), возможно что-то подобное и было. Я попрошу знакомую бабу, которую сюда недавно прислали в качестве руководителя местного ЮСИС (United States Information Service), чтобы она с тобой встретилась. Может она что-нибудь знает.
«Баба» сказала, что ещё не успела разобраться с делами, и посоветовала обратиться к её заму − японцу, который работает в ЮСИС уже сто лет. Короче говоря, все мои поиски «Истины» позволили создать абсолютно пустой документ, а по существу отписку. Возможно, это была глубоко засекреченная операция супостатов, но не исключаю и того, что это стало плодом досужих размышлений стратегов советской пропаганды. Лично мне вся эта история запомнилась, как проявление поддержки со стороны моего товарища.
ТАСС не случайно называли «братской могилой» журналистов. Действительно, повседневный, кропотливый труд наших коллег материализовался в анонимные короткие информации (так называемые «тассовки»), на основании которых тысячи газетчиков, радистов и телевизионщиков составляли свои репортажи, фельетоны, статьи и другие образцы журналистики. Я не понаслышке знаю, как с раннего утра сотрудники токийского отделения ТАСС вместе со своим заведующим перелопачивали местную прессу и составляли обзоры, которые к началу рабочего дня уже лежали на столе посла и улетали по телетайпу в Москву.
А между тем, когда мы с Зацепиным перешли в категорию, которую сейчас называют «60+», он мне переслал несколько глав своих воспоминаний, написанных сочным литературным языком. Я не знаю дальнейшей судьбы этих материалов, но уверен, что они нашли бы своих читателей.
После возвращения из Японии Виктор возглавил Фотохронику ТАСС. Это было очень престижная, как тогда говорили, «номенклатурная» должность, но отнявшая у него много здоровья. Была ещё довольно длительная командировка в Таиланд. В общем, жизнь у моего коллеги сложилась довольно сложной и хлопотливой. Думаю, что он прожил её очень достойно и оставил о себе добрую память. Не знаю, удалось бы ему всего этого достичь, не будь рядом Евгении Ивановны − сильной (в прямом и переносном смысле!), домовитой, хозяйственной, гостеприимной женщины, которая была держащим стержнем большой и непростой семьи. А мы с Виктором Зацепиным практически до самых его последних дней поддерживали связь по телефону и подолгу беседовали о нашем житье-бытье.
