«Россия и Япония. Сто лет отношений». Публикация книги Константина Оганесовича Саркисова

Продолжаем публикацию глав из книги К. Саркисова «Россия и Япония. Сто лет отношений». Глава 4, эпизод 11. «Оружие для России»

Россия готовилась к войне, но Первая мировая опровергла все прогнозы. Возможные сценарии военных действий против стран Тройственного союза отрабатывались за два-три года до ее начала. Строились они, исходя из молниеносности войны и достижения результатов через несколько недель или месяцев. Однако война затянулась на годы, ее масштабы, протяженность фронта, интенсивность боев, боеспособность и натиск противника в реальности опрокинули все расчеты. Предвоенное планирование в этом смысле оказалось провальным. Среди множества непредвиденных проблем одна была наиболее болезненной − оружие и боеприпасы. Их нехватка очень быстро дала о себе знать.

Военные успехи сменялись жестокими поражениями. После разгрома 2-й армии генерала Самсонова, спустя лишь месяц после начала войны, в плен попали десятки тысяч солдат вместе с военным имуществом. По мере расширения военных действий формирование новых соединений, которыми затыкали возникающие «дыры» на фронтах, требовало оснащения их оружием и обмундированием. Закупки катастрофически недостающих ружей, патронов к ним, пороха, артиллерийских снарядов и прочего военного снаряжения стали задачей номер один.

«С августа 1914 года по декабрь 1915 года было призвано 6 290 000 человек. На них оказалось 1 547 000 винтовок − по одной винтовке на четыре человека. Брошенные в 1915 году на фронт массы безоружных пополнений лишь снизили боеспособность армии, безмерно увеличив кровавые ее потери и неприятельские трофеи… Изготовление винтовок подвигалось вперед медленно и не могло возместить и третьей части всего расхода. В мобилизованной армии 1914 года каждый из 4 600 000 призванных (кадровых и запасных) имел по винтовке, но склады и цейхгаузы были опустошены без остатка. В дальнейшем можно было рассчитывать только на 30 000 винтовок в месяц вплоть до переоборудования заводов, когда эта норма должна была сперва удвоиться, а затем утроиться, и на закупки за границей — главным образом в Японии — партии старых ружей» (Керсновский).

Основных рынков оружия и боеприпасов было три − Англия, США и Япония. Англия воевала и, как быстро выяснилось, сама нуждалась в оружии. Командующий английскими войсками во Франции жаловался на нехватку снарядов и ведение боев без поддержки артиллерии. К тому же доставка вооружений из Англии морским путем в Россию была сопряжена с риском встречи с немецкими подводными лодками. Вдобавок Архангельск, куда поставлялись товары, зимой замерзал, а период навигации был ограниченным. Поставки из США − те же проблемы плюс расстояние.

Несмотря на тот же недостаток − расстояние, Япония как поставщик оружия для российской армии выглядела наиболее безопасным и поэтому привлекательным. Морской путь до Владивостока к этом моменту был уже очищен от германских судов, а далее − по Сибирской железной дороге. Здесь, несмотря на слухи о возможных германских диверсиях, безопасность была существенно выше.

***

Спустя лишь две недели после начала войны, в середине августа, российские оружейники обратились к японскому военному атташе в Петербурге с заказом на 800 тыс. снарядов, 1500 тонн пороха и 800 тыс. запалов общей стоимостью в 10 млн руб. [ДВПЯ]. А еще через несколько дней российская закупочная комиссия во главе с генерал-майором Гермониусом отправилась в дальний путь по Сибирской железной дороге.

Эдуард Карлович Гермониус возглавлял закупочные комиссии в Японии, затем в Англии и весной 1916 года в США. В Англии король Георг на аудиенции 16 марта 1916 года жаловал его званием Рыцаря-Командора ордена Святого Михаила и Святого Георгия. В том же году он возглавил Русский правительственный комитет в Лондоне и в этом качестве встретил Октябрьскую революцию. Как председатель упомянутого комитета он доводил до сведения всех его членов об отказе признать новое правительство большевиков. В подписанном им заявлении, опубликованном российским посольством в Лондоне, говорилось о непризнании «банды предателей» и «власти толпы» [Times].

«Захватив с собой лишь небольшие чемоданчики, в двадцатых числах августа мы уже катили в сибирском экспрессе на восток». Это из воспоминаний о поездке в Японию одного из членов российской делегации [Федоров].

Владимир Григорьевич Федоров − выдающийся конструктор и ученый, «отец автоматического оружия», как говорится о нем в предисловии к книге его воспоминаний, вышедшей в 1964 году. Этот ценный исторический материал по профессионализму автора в военно-технических подробностях можно сравнить с книгой адмирала Исакова. Но, как и всякий мемуарный материал, он субъективен, эмоционален и идеологичен по правилам того времени, когда редактировался и издавался. Вместе с тем в книге есть и признания, которые противоречили стереотипным представлениям. В частности − о муштре и палочной дисциплине в японской армии: «Я с завистью смотрел на ту непринужденность, какая была в отношениях между японским солдатом и офицером в минуты отдыха. Не замечал я ни забитости, ни запуганности, которые всегда проскальзывали в царской армии не только в отношении солдата к офицеру, но даже и низшего командного состава к высшему» [Федоров].

В начале сентября делегация была уже во Владивостоке, и корреспондент «Асахи» во Владивостоке сообщал об отказе ему в интервью и том, что 8 сентября делегация во главе с Гермониусом на пароходе «Ходзан-мару» отплыла в Цуруга.

«Ввиду военного времени пассажиров почти не было. Кроме нашей миссии, ехал только японский консул во Владивостоке, считавший своим долгом проводить нас до берегов Японии. Ехала еще кучка русских купцов, подрядчиков, промышленников, направлявшихся в Японию в надежде оживления торговых оборотов во время войны. Это была стая волков, почувствовавшая приближение добычи» [Федоров].

10 сентября «Ходзан» причалил к пристани в Цуруга. Японские власти позаботились о том, чтобы процедура прохода через японскую границу и таможню не заняла бы много времени. Мотоно заранее, еще 21 августа, просил Като помочь российской делегации пройти японскую таможню без досмотра ее багажа, в котором были образцы артиллерийских снарядов (ДВПЯ, 1914/3/12: 680).

Вопрос о таможне был своевременным. В Японии она действовала строго по инструкции военного времени и для преодоления барьеров требовалось вмешательство сверху. Был прецедент с задержкой в той же Цуруга 40 тонн карбида, который филиал в Кобэ знаменитой на весь русский Дальний Восток гамбургской фирмы «Кунст и Алберс» направлял во Владивосток. 3 сентября по этому поводу российский посол Малевский специально встречался с Като.

Поезд с российской делегацией прибыл на вокзал Симбаси 10 сентября в 9 часов 5 минут вечера. Путь из Цуруга занял больше времени, чем обычно. «Весть о прибытии русской военной миссии уже разнеслась вдоль дороги. На каждой станции толпилось много любопытных. А в Нагое − самой гористой провинции на пути в Токио − нам устроили даже особую встречу. На перрон вышли представители города, тепло приветствовавшие миссию по случаю прибытия в их страну. Сердечность японцев произвела на нас большое впечатление. Надо отметить: чем ближе мы узнавали народ Японии, тем все больше убеждались, что, несмотря на недавнюю войну, к нам, русским, относятся очень доброжелательно. Но только народ. Другое дело − правительство...» [Федоров].

Автор воспоминаний не раз подвергал критике японские власти с убежденностью, что они сознательно затягивали вопрос о продаже оружия. На самом деле это не так. Желание помочь России было очевидным, а задержки с решением вопроса о поставках оружия были связаны совсем с другим. Чтобы удовлетворить просьбы о поставках оружия, выход был один − отдать все запасы оружия на японских складах. Но против этого выступали военные. Они не хотели трогать стратегический запас, опасаясь, что оружия не хватит самим в случае развертывания новых дивизий и войны с Китаем (см. эпизод 10. «Двадцать одно требование» к Китаю), что было вполне вероятным, или с США, что было маловероятно, но не исключалось полностью.

Японские арсеналы осаждали в те дни представители разных стран, больших и малых, вовлеченных в войну на стороне Антанты.

Было отказано в просьбе Румынии, которая через Мотоно пыталась приобрести патроны для своих 150 тыс. малокалиберных (6,5 миллиметровые винтовки системы Манлихер) и снаряды с шрапнелью для походных пушек [ДВПЯ].

За спиной у мексиканцев, по заказу которых на японских заводах изготавливались ружья новейшей системы, последняя партия их в количестве 35 тыс. была продана России. «Положение мексиканцев было тяжелым: по их словам, они не могли вернуться на родину, где их ожидал расстрел или виселица ввиду возможного подозрения, что они уступили винтовки за взятку. Мы сочувствовали всей душой ни в чем не повинным людям, тем более что были невольной причиной их несчастья. Но, увы, условия военного времени заставляют иногда идти и не на такие поступки!» [Федоров].

Что касается России, то она стояла на первом месте в списке претендентов. В дни, когда втайне от мексиканцев предназначенные для них винтовки грузились в ящики для отправки в Россию, отель, в котором располагалась делегация, посетил капитан одного из русских судов Добровольного флота, стоявшего на рейде в Иокогама. В одном из кабаков этого портового города он слышал от подвыпивших французских и английских моряков о погрузке на их корабли винтовок, столь необходимых России.

«Япония скрывала от нас, что она прежде всего помогала Англии и Франции. Мы были на последнем счету, нам бросали самые ничтожные крохи и объедки», критикует Федоров японские власти. Достается от него и Англии с Францией, которые «за спиной» перехватывали столь нужное России оружие. «Такова была награда за преждевременный переход русских войск в наступление с целью оттянуть германские силы с англо-французского фронта! Вместо помощи “союзники” перехватывали у русских даже то оружие, которого мы так долго домогались в Японии», с горечью пишет он [Федоров].

Позднее в воспоминаниях автор часто опровергает сам себя, в том числе насчет объемов японской помощи.

***

После торжественной встречи на вокзале делегация селится недалеко от вокзала в районе Цукидзи в гостинице «Сэйёкэн», которая была известна своей европейской кухней, пока еще редкой в японской столице. Здесь часто проводились мероприятия в честь иностранных гостей.

«Тихими и уютными» называет Федоров номера этой гостиницы, куда на следующее утро, 11-го сентября, на встречу с ними приехал военный атташе генерал-майор Владимир Константинович Самойлов. Он принес важную новость, что прием у военного министра Ока Итиносукэ (岡市之助) должен был состояться в тот же день.

Встреча у японского военного министра заняла не более 15 минут, и, как иронизировал Федоров, три четверти времени говорили о погоде и других посторонних вещах. И хотя Самойлов предупреждал, что у японцев не принято сразу же переходить к делу, чувство досады у русских осталось. На просьбу Гермониуса «отпустить для русской армии необходимое ей вооружение из запасов японского военного министерства» японский военный министр «с неизменной улыбкой и в самых изысканных выражениях» отвечал, что вопрос не может быть решен быстро, так как Япония участвует в войне [бои за Циндао] и сама нуждается в вооружении [Федоров].

Действительно, складывалось впечатление о какой-то сознательном затягивании переговоров. Но секретная дипломатическая переписка того времени рисует иную картину. В первую очередь на отказ продать им ружья и другое вооружение натолкнулись союзники − англичане. 19 сентября 1914 года Грин от имени своего военного министра − лорда Китченера обратился к Като с просьбой помочь уговорить японское военное министерство продать Англии 200 тыс. ружей новейшего образца [ДВПЯ]. Като отвечал, что вряд ли это возможно, но он, как минимум, попросит Ока, в ведении которого были все вопросы о продаже оружия, чтобы тот сделал все, что в его силах. Но Грин через несколько дней добавил к заявленному количеству еще 50 тыс. ружей, доведя общее количество заказа до 250 тыс. ружей [ДВПЯ]. Като медлил с ответом.

Тем временем было все же принято решение о продаже винтовок России, правда, старого образца. «…Нам отпускалось довольно большое количество − триста тысяч! − винтовок системы Арисака образца 1897 года, и притом по очень низкой цене. Но на каждую винтовку японское министерство давало не более ста патронов. При этом нас предупредили, что патроны будут старые и часть из них придется собирать даже из гарнизонов Кореи. Все это значительно сокращало действительные размеры оказываемой помощи». Но «выбора у нас не было» [Федоров].

С каждым днем потребность российской армии в оружии становится все более неотложной. Мотоно сообщал из Петербурга, что 18 ноября на банкете в японском посольстве в честь японских делегаций по линии Красного Креста генерал Главного штаба Николай Августович Монкевиц (один из главных военных разведчиков страны) сообщил конфиденциально японскому военному атташе о принятом на заседании штаба решении обратиться к Японии со специальным обращением. Ответ Японии во многом может повлиять на военную ситуацию в Европе, убеждал русский генерал [ДВПЯ].[1]

Одна из просьб России − направить в русскую армию японских артиллеристов. Это было неожиданно − в Токио не думали о прямом участии в войне в Европе. 21 ноября Като написал Малевскому письмо, в котором сообщал, что японское правительство приняло решение о неучастии в европейской войне. Это решение санкционировано императором, и он не в силах изменить его. Просьба России, хотя она не столь трудновыполнимая, как просьба Франции о посылке японских регулярных войск на французский фронт, но и ее не представляется возможным удовлетворить. Из телеграммы Като можно также узнать, что еще раньше Россия обратилась с просьбой «одолжить» ей тяжелые артиллерийские орудия, захваченные у немцев в Циньдао. Като отвечает, что Япония уже обещала передать их англичанам, которые просили раньше, тем не менее, он будет просить военное министерство, чтобы передать России «все, что останется» [ДВПЯ].

Чтобы сгладить негативное впечатление от отказов, в Японии старались продемонстрировать дружеское расположение с помощью символических жестов. Одним из таких была аудиенция у императора, который все еще пребывал в трауре по умершему отцу − императору Мэйдзи и в принципе никого не принимал.

О желании делегации посетить императорский дворец стало известно уже в первые дни ее пребывания в японской столице [Иомиури].

Россияне знали о символической, но крайне важной роли императора и императорского двора на принятие решений. Днями ранее газеты сообщали о том, что генерал Гермониус просил российского посла Малевского передать в дар японскому наследному принцу (будущий император Сёва) игрушечное ружье − детское ружье около 30 см. длиной. Точная копия настоящего оружия была изготовлена на одном из оружейных заводах России [Иомиури. 05.12.1914].

Первые попытки японского МИД получить согласие министерства императорского двора столкнулись с трудностями, и газеты писали о том, что аудиенции у императора не будет (Иомиури: 16.09.1914). Свободное время членов делегации было занято самыми различными встречами и интервью. Только что введенный в России «сухой закон» вызвал большой интерес во всем мире и в Японии. Президент японского «Антиалкогольного общества» посетил Гермониуса в гостинице, и русский генерал отвечал на вопросы, не является ли принятый закон, запрещающий на время войны употребление всех алкогольных напитков, включая и пиво, слишком жестким, и как будет обходиться русская казна без акцизов на продажу спиртных напитков, составляющих в пересчете на иены около 650 млн. [Асахи].

От введения «сухого закона» в России страдали не только русские, но и иностранцы, в том числе японцы, для которых такой напиток как «сакэ» не только алкоголь, но и атрибут культуры и традиций. Российские власти строго следили за исполнением закона, и практически все алкогольные напитки исчезли с прилавком магазинов во Владивостоке, Благовещенске, Хабаровске и в других городах, где жили японцы. Скорее всего, они страдали от этого меньше, чем коренное русское население, но настал момент, когда и японцы оказались в затруднительном положении. 13 ноября 1915 года все они праздновали официальное вступление на престол императора Тайсе. Российские власти в виде исключения, только на один этот день и только японцам по всему Дальнему Востоку и Сибири разрешили использовать спиртные напитки. Достать их в магазинах было невозможно, и пришлось выписывать бочки сакэ из Японии. Но из-за таможенного сбора и военного налога их стоимость вырастала во много раз. Во Владивостоке, жаловались местные японцы, стоимость бутылки сакэ доходила до 1 иены[2]. Но, чтобы достойно встретить «коронацию» императора и не чокаться вместо сакэ чашками с чаем, пришлось раскошеливаться [Асахи].

Тем временем приглашение во дворец. Вот как об этом сообщал Малевский: «В отступление от обычая, по коему во время траура при здешнем дворе нет приемов, Император принял меня в аудиенцию, причем Его Величеству были представлены Генерал Гермониус и состоящие при нем офицеры… Император чрезвычайно благосклонно беседовал со мною и Генералом Гермониусом, благодарившим за содействие, оказанное успешному выполнению здесь возложенного на него Артиллерийским Ведомством поручения» [РГАМФ].

«За нами прислали придворные кареты, и мы направились в императорский городок, помещавшийся в центре Токио», дополняет Федоров сухую информацию в российского посла. Вид стен замка, выложенных из таких огромных камней, что они выглядят «циклопическими» − делится впечатлениями русский оружейник. Как можно было возвести их без помощи подъемных машин? «Сотни тысяч людей» в течение десятков лет трудились в невероятном напряжении над их возведением. На территории императорского дворца глубокие рвы, красивые цветы лотоса, исполинские сосны, открывающийся вид на «величественный вулкан Фудзияма, коническую верхушку которого покрывает белая шапка снега».

У входа в тронный зал делегацию встретил Малевский, чтобы вместе с ней войти вовнутрь − «узкое, очень длинное помещение без всяких признаков убранства». Посол предварительно ознакомил членов делегации с особенностями японского церемониала приема у императора. Следовало отвесить несколько раз низкий поклон группе вельмож и официальных лиц, занимавших места по обе стороны трона.

«Как неподвижные изваяния, стояли кругом лица императорской свиты − генерал-адъютанты в мундирах цвета хаки и в головных уборах с белыми пышными султанами, важные сановники, камергеры, церемониймейстер, гофмаршал − все в европейских мундирах, расшитых золотом». После общих поклонов члены делегации по старшинству по одному стали подходить к императору.

«Император был в обыкновенной форме цвета хаки, с надетой через плечо красной лентой высшего российского ордена. В руках он держал военную фуражку. Низкий рост микадо и весь его вид мало гармонировали с пышным ритуалом и торжественной обстановкой, сопровождавшей аудиенцию. …Микадо интересовался, где мы служили, как доехали до Японии, нравится ли нам его страна и т. п. Ответы, разумеется, были такого же общего характера, как и вопросы. Все это время свита императора пребывала в величественной неподвижности».

Забавно, по описанию, выглядела концовка визита. «Но вот император слегка кивнул. Мы ответили глубоким поклоном. Затем, не поворачиваясь спиной, стали задом пятиться к выходу, сталкиваясь друг с другом, наступая на ноги, отвешивая установленные церемониалом поклоны с середины зала и при выходе. Вероятно, мы были очень смешны в тот момент» [Федоров].

Вся экзотика, однако, не забавляла − вести из Петербурга говорили об ухудшении положения на фронте. Ситуация с вооружением русской армии к началу 1915 года. стала особенно тяжелой. «Чтобы обеспечить винтовками безоружных, прибывших из запасных частей, в пехотных полках на фронте устанавливалось денежное вознаграждение за каждую вынесенную из боя излишнюю винтовку, также и на перевязочных пунктах предоставлялись льготы тем раненым, которые представляли свои винтовки» [Зайончковский].

***

Переговоры же в Токио затягивались и не давали конкретных результатов. В самом начале нового года, 7 января 1915 года Малевский посетил Като. Он получил инструкцию из Петрограда обратиться к Като с просьбой оказать влияние на военное министерство, чтобы оно как можно быстрее выполнило обещание передать некоторое количество полевых орудий со снарядами (ДВПЯ, 15/3–2/8: 991). Через неделю российский посол снова в кабинете у Като и просит о поставках как можно большего числа ружей, вплоть до 300 тыс. ружей и как можно быстрее [ДВПЯ].

Ответ Като разочаровывал − он сообщал о невозможности выполнить эту просьбу. Но спустя несколько дней военный министр Ока сообщил, что его министерство готово поставить после некоторого ремонта 100 тыс. ружей Арисака 1897 года.

Просьбы из Петрограда шли одни за другой. Теперь Петроград просил о продаже одного миллиона лопаток, 200 тыс. топоров и 200 тыс. ломов (ДВПЯ, 15/3–2/8: 994). В феврале Малевский снова обращается с просьбой на этот раз о продаже российской армии не позднее 14 ноября текущего года 800 тыс. сапог, не позднее 14 августа любого возможного количества серого сукна для солдатских плащей-накидок, 1 миллиона метров сукна для солдатского обмундирования и такого же количества непромокаемой ткани [ДВПЯ].

Солдат с ружьем Арисака (слева), справа старая итальянская винтовка «Веттерли»

Латышские стрелки с винтовками «Арисака»

В ответ на письмо Като, военное министерство сообщило, что за такой короткий период на существующих заводах и фабриках нарастить производство требуемого числа военного оборудования «очень трудно» и присылает список того, что можно сделать, разбив по месяцам [ДВПЯ].

К усилиям Малевского подключился в Петербурге Мотоно. На приеме в посольстве на Французской набережной 4 марта Сазонов лично просил его способствовать тому, чтобы заказ на 300 тыс. ружей был бы удовлетворен. Мотоно просит Като сделать все, зависящее от него [ДВПЯ].

Като, действительно, старался, но его мысли были заняты кризисом в отношениях с Китаем. К тому же обострилась и внутриполитическая обстановка. После того, как парламент не утвердил военную программу кабинета министров, Окума 24 декабря 1914 года распустил парламент и назначил выборы нового. Като возглавлял одну из ведущих политических партий − Риккэн Досикай, которую в начале 1913 года после смерти императора Мэйдзи под влиянием политических перемен и начала эпохи партийной политики («демократия Тайсё») покойный Кацура создал для поддержки своего кабинета министров.

Предвыборная борьба протекала остро. Все парламентские партии бросили вызов затянувшемуся доминированию партии Сэйюкай [Асахи]. Выборы 25 марта 1915 года принесли внушительную победу партии Като. Теперь Досикай в японском парламенте принадлежало 153 мест из 381. По этому показателю она значительно опередила своего основного соперника − партию Сэйюкай, получившую 108 мест. Досикай удалось провести в кабинет министров Окума пятерых своих членов. [3]

На встрече в японском МИД 30 марта Малевский в первую очередь поздравил Като с победой на выборах. Но на этом вся приятная часть разговора закончилась. Далее русский посол с большой настойчивостью поднял вопрос о срочных поставках России 300 тыс. ружей для новых русский соединений, которые сформированы к отправке на фронт. Он просил поставить этот вопрос как экстренный на специальное заседание правительства, добавив, что обещание военного министерства (заместитель министра генерал Осима), данное военному атташе России генералу Самойлову о поставках 50 тыс. ружей в апреле следующего года никак не устраивает. А что, если обещанное Китаю (на переговорах по японским 21-му требованию) оружие передать России? − в шутку спрашивал Малевский (ДВПЯ).

Но ни шутки, ни серьезный тон не помогали. На встрече 6 апреля Като сообщил Малевскому, что после тщательного изучения просьбы России в правительстве пришли к выводу, что в настоящее время из того, что есть в наличии, нет никакой возможности ее удовлетворить. Но в военном министерстве рассматривается вопрос об удовлетворении потребностей России в ружьях за счет увеличения их производства на оружейных заводах в будущем.

Но ждать до будущего года в России не могли. На всех фронтах ощущалась острая нехватка оружия и боеприпасов, из-за чего численное равенство или даже превосходство над врагом не давало желаемого эффекта.

21 апреля Малевский на встрече с Като вновь, правда, без особой надежды, интересовался, как обстоит дело с решением японского правительства по поводу винтовок для России. Трудности Японии и необходимость времени для налаживания производства оружия для России понятны, но он не может сообщить об отсрочке своему правительству, которое бомбардирует его срочными телеграммами. Он в положении, когда не останется ничего другого как скорее «сделать себе харакири» [ДВПЯ].

«… не останется ничего другого как сделать себе харакири»

Через день Малевский снова в двухэтажном особняке японского МИД. Като опять ссылался на нехватку ружей для самой Японии и необходимость выполнения ранних обещаний Лондону. С англичанами есть договоренность, убеждал российский посол: на встрече с русским военным атташе в Лондоне лорд Китченер не возражал, чтобы японцы поставили вначале 300 тыс. винтовок России, а затем выполнили бы заказ Англии [ДВПЯ].

Трудности в переговорах о поставках оружия в этот период можно отнести на счет тупика в переговорах с Китаем и реального шанса вооруженного конфликта с ним. Поэтому военные крайне неохотно обсуждали этот вопрос, а в апреле, вообще, отказывались даже говорить на эту тему. Они всерьез готовились к войне.

Но после того как Китай 8 мая принял условия японского ультиматума, ситуация изменилась. 13 мая в надежде на успех Малевский встретился с Като. Тот обещал ему, что на следующий день на заседании кабинета министров он переговорит с военным министром [ДВПЯ].

***

Но на разговоры времени не оставалось. Ситуация на фронте становится угрожающей. На первую половину мая 1915 г. приходится пик крупной стратегической операции противника по окружению русских войск в Польше («Горлицкий прорыв»). Он стоил России потери Польши. Во избежание полного окружения войска были выведены из этой страны.

Стратегические потери русской армии еще больше обострили вопрос о нехватке оружия и снарядов. 15 мая Малевский отправил срочное письмо Като. Он просит учесть ситуацию на Восточном фронте европейской войны и поторопиться с поставками оружия [ДВПЯ]. Но в это время и у англичан на европейском фронте дела идут не лучше. Грин передал Като письмо из Лондона: Грей выражал надежду, что Япония сможет наконец выполнить заказ на поставку Англии 200 тыс. ружей теперь, когда успешно преодолен кризис в отношениях с Китаем. Военное министерство все еще изучает возможности выполнения этой просьбы, отвечал Като. Он понимает, что Япония связана союзным договором с Англией, но не может ничего гарантировать. Для убедительности он приводит в пример неоднократные и настойчивые просьбы России, включая просьбу, переданную через японских наблюдателей при Ставке русской армии от главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Поэтому было бы неплохо, если Англия и Россия договорились о первоочередности поставок японского оружия [ДВПЯ].

Слова Малевского о согласии Китченера уступить ружья России не подтверждались, но неудачи русской армии в военной компании мая-августа 1915 года встревожили Токио не на шутку. Теперь вряд ли можно рассчитывать, что Россия быстро оправится от поражения и сможет начать большое летне-осеннее наступление на австро-венгерском фронте. К такому выводу приходит Мотоно после ставших частыми бесед с английском послом в Петербурге. С учетом новых обстоятельств следует внимательнее отнестись к просьбам России об оружии, убеждает он Като, «Не мне судить о том, есть ли у нашего правительства возможность выполнить все, о чем просит у нас Россия и имеет ли смысл это делать», оговаривается Мотоно [ДВПЯ].

Не ясно − относится ли эта оговорка к возможной переоценке отношений с Россией с учетом ее крупных неудач в войне и заметно усилившегося хаоса как на фронте, так и внутри страны. Очевидно одно − Мотоно убежден, что нужно сделать все возможное, чтобы в максимальной степени удовлетворить просьбы по поставкам вооружений со стороны России. В пользу этого ряд аргументов из той же области «геополитических шахмат»:

На долю России в войне выпала самая тяжелая роль в континентальной войне − отвлечь как можно больше сил с Западного фронта и не допустить падения Франции. Но на данный момент силы воюющих сторон практически равны. Победы чередуются с поражениями. Создается впечатление, что в происходящей войне не будет победителей и побежденных. В этом случае Япония после войны неизбежно столкнется с трудностями в отношениях с Германией, которая не простит ей нападения на Циньдао. В странах же Антанты в глубине души считают, что Япония воспользовалась войной в Европе, чтобы за их счет усилить свои позиции в Китае. Следовательно, помощь Японии этим странам в войне снимет проблему Германии и позволит смягчить подозрительность по отношению к Японии. К тому же в реализации новых экономических возможностей в Китае вряд ли можно обойтись без займов банков Англии и Франции. И если прямое военное участие в войне на их стороне практически исключено, то помощь им должна выразиться в поставках оружия и боеприпасов, и в любых других возможных формах. Что же касается России, то следует иметь в виду, что рано или поздно возникнет вопрос о приобретении Японией прав на участок Маньчжурской железной дороги от реки Сунгари до Чанчуня. Военная помощь России в виде крупных поставок оружия облегчит решение этой задачи [ДВПЯ].

Подействовали ли эти аргументы Мотоно − судить трудно, но 5 июня Като сообщил в письме Малевскому о готовности начать поставки некоторых видов снарядов и другого снаряжения из списка, переданного российской стороной Японии. В частности, он сообщил о возможности вместо запрошенных скорострельных орудий полевой артиллерии нового 1907 г. образца поставить эти же орудия 1898 года, а также в течение полугода, начиная со второго месяца после заключения контракта, ежемесячно снабжать эти орудия по 80 тыс. снарядов (российский заказ была на 120 тыс. снарядов в месяц) [ДВПЯ].

Неудачи России в Галиции встревожили и Англию. В поставках оружия Лондон теперь выступал за приоритетное отношение к России. Иноуэ писал об этом Като. В отсутствие Грея он встречался с временно исполняющим обязанности министра иностранных дел лордом Робертом Кру (Lord Crewe). Тот подчеркивал, что одной из причин недавнего поражения российской армии в Галиции была нехватка оружия, артиллерии и снарядов. Описав, в каком трудном положении оказалась Россия, он заметил, что английское правительство было бы весьма признательно, если Япония пошла бы навстречу просьбам России о военных поставках [ДВПЯ].

Под прессом новых обстоятельств японское правительство начинает «скрести по сусекам» своих арсеналов. Военный министр просит Като сообщить в Петербург, что по специальному распоряжению японского кабинета министров его ведомство передает в распоряжение России 100 тыс. ружей и 20 млн. патронов. Поставки ружей и патронов больше означенного количества потребует увеличения их производства, что в свою очередь сопряжено с необходимостью закупок исходных материалов, запаса которых у Японии нет. Поэтому крайне желательно, чтобы Россия могла бы гарантировать поставки сырья, подчеркивалось в сопроводительном документе [ДВПЯ].

На встрече 17 июня в японском МИД Малевский передал Като письмо благодарности российского правительства за решение Японии поставить российской армии 100 тыс. ружей и 20 млн. патронов [ДВПЯ].

На очередной беседе в здании у Певческого моста в самом начале июля Сазонов лично благодарит японского посла, но очень быстро переходит к изложению новых просьб.

К полученным из Японии 400 тыс. ружей нужно как можно больше патронов. Россия постарается снабдить японские заводы необходимым сырьем для их производства, но просьба и к японской стороне покупать это сырье там, где это возможно. Россия готова авансировать необходимые для этого затраты. Есть крайняя нужда в снарядах для орудий тяжелой и полевой артиллерии, поступившим на вооружение русской армии из Японии. Ранее речь шла о поставках 80 тыс. снарядов ежемесячно в течение полугода. Теперь просьба увеличить их производство до 100 тыс. в месяц. Хотелось бы получить 20 батарей скорострельной артиллерии или 120 орудий 1898 года производства и необходимого количества снарядов к ним. К уже заказанным в Японии партии ручных гранат хотелось бы приобрести значительно большее их количество за счет увеличения производства на японских заводах. Условия их поставок — на усмотрение японского правительства. К обещанным недавно 100 тыс. ружей пожелание о поставках еще 200 тыс. ружей того же типа [ДВПЯ].

Токио все более склонялся к тому, чтобы максимально удовлетворить потребности России в оружии. Но прежде следовало дать знать, чтобы Лондон не рассчитывал на поставки из Японии.

Выполнение этого заказа потребует мобилизации всех производственных мощностей в Японии, предупреждает Грина Като. Поэтому в Лондоне должны понимать, что в этом случае нельзя рассчитывать на производство ружей и патронов и для Англии. «Согласно договоренности с Вашим правительством о том, что преимущество будет отдано России и, учитывая ее огромную нужду в оружии, японское правительство передаст все находящиеся в его распоряжении производственные мощности исключительно в ее руки и для удовлетворения прежде всего ее потребностей» [ДВПЯ].

Но в английской столице уже сделали выбор в пользу России. Русские войска больше других нуждались в оружии, и на Восточном фронте в тот момент решалась судьба войны в целом. В 20-е числа июня русскими был оставлен Львов. Потери русских войск с начала Галицкого прорыва составили около полумиллиона жизней и большого количества военного имущества, в том числе около 350 орудий.

В конце июля 1915 года критическая ситуация обозначилась и на внутриполитическом фронте Японии. 30 июля Окума подал императору прошение об отставке его кабинета. В скандале о подкупе голосов избирателей на состоявшихся в марте всеобщих выборах, оказался замешанным один ключевых его министров − министр внутренних дел Оура Канэтакэ. Император принял отставку кабинета министров и созвал экстренное совещание гэнро. По их совету Окума было предложено вновь возглавить правительство и оставить на своих постах основную часть прежнего состава кабинета министров. Это не коснулось Като − он покидал свой пост. Но за ним было право выбрать преемника. «Старейшины» хотели бы видеть на этом месте японского посла в России. Но захочет ли этого Като и согласится ли на это сам Мотоно − терялись в догадках газеты [Асахи].

Неожиданно разразившийся политический кризис в Японии английского посла в Японии Грина застал на отдыхе на берегу высокогорного озера Дзюдзэндзи (Никко), где можно было спастись от духоты, обычной в Токио после сезона дождей. Замещавший его советник посольства Герман Норман (Herman C. Norman) обратился с письмом к Мацуи. Он извинялся за то, что беспокоил в дни правительственного кризиса в Японии, но из Лондона пришла от Грея телеграмма очень важного свойства и вопрос был настолько серьезным, что не терпел отлагательства.

По мнению английского министра иностранных дел, события на фронте свидетельствуют о намерении Германии выдавить Россию из Европы, в результате чего ее политические позиции и интересы сместятся в Азию. В силу этого Япония должна быть заинтересована в успехе русского оружия в Европе. Понимая, что японскому правительству в настоящий момент, видимо, трудно согласиться с желанием России начать переговоры о заключении союза, Грей вместе с тем подчеркивал чрезвычайную важность поставок России максимально возможного количества винтовок и боеприпасов к ним. Он инструктировал английского посла Грина сделать все, что в его силах, чтобы убедить в этом японское правительство. Грей добавлял, что присоединение Японии к соглашению Англии, Франции и России от 5 сентября 1914 года[4], также имело бы положительный моральный эффект, столь необходимый для России в данный момент [ДВПЯ].

Действительно, отступление русских войск из многих ее прежних владений в Европе сопровождалось громкой пропагандой в Германии идеи «натиска на Восток» и возвращения России к границам «до Петра Великого». Телеграмма японского посла из Петрограда рисовала картину в еще более драматическом свете. Дело в том, что 11 августа Сазонов неожиданно попросил Мотоно срочно прийти к нему. Он извинился, что побеспокоил посла, но этого потребовали обстоятельства. Как известно, положение на русско-германском фронте крайне тяжелое, Судя по всему придется оставить и Ригу. Если это случится, от Риги до Петрограда − рукой подать. Нужно предпринять все меры, чтобы не допустить прямой угрозы русской столице. Но, как известно, самая больная проблема для русских войск − нехватка оружия. Россия обращалась за помощью к Франции и Англии, но эти страны не могут ничем помочь и остается уповать только на Японию. Россия благодарна за прежние ее поставки, но нынешняя ситуация настолько остра, что требуется существенно больше. На сегодняшний день в русских войсках не хватает 1 млн. винтовок и патронов к ним. Если нет возможности поставить такое количество, то просьба дать хотя бы половину. Доброе отношение японского правительства будет высоко оценено. Россия будет бесконечно благодарна за это и никогда этого не забудет. Разумеется, российское правительство готово в должной мере оплатить все поставки [ДВПЯ].

Телеграмма, которая в тот же день ушла в Токио Малевскому, была менее обтекаемой и с более прозрачными намеками на ответную благодарность. Сазонов свою беседу с японским послом облек в форму «представления» и попросил довести в этой же форме до сведения Окума, который в связи с уходом Като в отставку исполнял обязанности министра иностранных дел.

Российская армия нуждается в безотлагательном получении «1 миллиона винтовок». «Удовлетворением этой нашей просьбы японское правительство окажет нам услугу, которая не забудется и определит навсегда дружественное Японии направление русской политики… я уполномочен заявить, что императорское правительство согласно сделать условия этой сделки возможно выгодными для Японии…Сазонов» [МОЭИ].

Сообщая 12 августа Окума о своей беседе с Сазоновым, Мотоно в самых энергичных выражениях убеждал в необходимости пойти навстречу просьбе России. Хорошо зная о нехватке оружия у русской армии, Германия стремится воспользоваться этим и в первую очередь, сломив ее сопротивление, вывести из войны и после этого повернуть все свои силы на Запад. Япония находится в состоянии войны с Германией и не должна «сложа руки» смотреть безучастно на то, в каком критическом положении оказались ее союзники. Вся японская помощь в форме поставок оружия до сих пор делалась из его «излишков». Об использовании стратегических ресурсов не могло быть речи. Между тем, если Япония рассчитывает получить как материальную, так и моральную выгоду от этой большой войны, то для оказания помощи союзникам необходимо использовать все возможные ресурсы [ДВПЯ].

В тот же день, 12 августа Мотоно послал вслед еще одну телеграмму, в которой высказывался за принятие на высшем уровне (совещание кабинета министров и гэнро в присутствии и императора) решения об оказании срочной помощи России и другим странам Антанты. При этом вполне откровенно Мотоно пишет о тех условиях, которыми такая помощь может быть оговорена. Это:

безвозмездная передача Россией Японии северного участка бывшей ЮМЖД от Харбина до Чанчуня (остался за Россией по Портсмутскому мирному договору)
признание за Японией права на владение бывшими германскими территориями в Китае и в южной части Тихого океана
право Японии на долю контрибуции с Германии после заключения с ней мира

Мотоно убежден, что страны Антанты с пониманием отнесутся к этим условиям. Ведь участие Японии в войне связано с ее союзными обязательствами по отношению к Англии. За все остальное, что выходило за рамки этих обязательств, Япония имела право требовать себе вознаграждения. Если японское правительство посчитает это возможным, Мотоно был готов поднять этот вопрос на встрече с Сазоновым. Для сведения он также сообщал, что 11 августа русский министр на конфиденциальной беседе выразил готовность для решения вопроса о поставках оружия организовать дружественное послание царя японскому императору, если это будет необходимо [ДВПЯ].

Пока Сазонов «организовывал» письмо Николая II, в игру вступил августейший двоюродный брат Николая — король Англии Георг V (их матери − родные сестры Александра и Дагмар Датские).

Двоюродный братья (матери — родные сестры): император России и король Великобритании. Справа от них — король Бельгии

Король Англии Георг V, который в силу союзных отношений с Японией не считал себя обязанным уточнять нужно его участие или нет, 12 августа пригласил японского посол в Англии Иноуэ с супругой в Виндзорский дворец, где после завершения обеда завел разговор о положении на войне в момент, когда русские оставили Варшаву.

Причина неудач русских − это, прежде всего, нехватка оружия и боеприпасов, говорил король. Ему известно о прежних японских поставках в Россию. Англия тоже по мере своих возможностей старалась восполнять недостаток оружия в русской армии. Единственный порт, через который можно было это делать − Архангельск. Однако морской путь к нему всегда был опасным, а несколько дней назад была получена информация о его масштабном минировании Германией. К тому же, Англия сама ведет войну и не имеет излишков оружия. Теперь же ее поставки оружия России еще более затруднены. К счастью, есть Сибирская железная дорога, через которую Япония могла бы поставлять необходимое России оружие. В этом случае это можно было бы рассматривать как косвенную помощь самой Англии. В завершение, Георг V говорил: «я был бы рад, если Вы, господин посол, будете рекомендовать своему правительству в максимальной мере обеспечить поставки оружия России [ДВПЯ].

Об обеде японского посла по приглашению английского короля

17-го августа Грей пригласил японского посла к себе в резиденцию. Иноуэ заученно повторял, что японские оружейные заводы работают на полную мощь над выполнением заказов Англии и России. − Япония могла бы отправить в Россию вооружение своих резервных войск, учитывая, что в ближайшее время ситуация на Дальнем Востоке не сулит никакой войны, убеждал английский министр иностранных дел. В то же время, по информации, поступающей к нему, Германия планирует новое большое наступление с целью полного разгрома России. В связи с этим, Англия крайне озабочена вопросом о поставках русским войскам вооружения, включая тяжелую артиллерию [ДВПЯ].

Для большей убедительности 19 августа Грей направил английскому послу в Токио для передачи Окума телеграмму, в которой вновь повторял, что по его мнению Японии никто на Дальнем Востоке не угрожает. Он уверен, что Россия хотела бы заключить с Японией союз, если это поможет вопросу о поставках винтовок. Он полагал бы, что такой союз не только не противоречит, а, напротив, способствует реализации англо-японского союза и мы должны были бы его приветствовать. Он когда-то считал заключение русско-японского союза во время войны преждевременным. Теперь эта позиция, в силу новых обстоятельств, претерпела некоторые изменения [ДВПЯ].

Это был «момент истины». Англия не только пересмотрела свою политику натравливания Японии на Россию в рамках почти 100-летней доктрины «Большой игры» («сдерживания России»), но теперь в полную силу подталкивала Японию к союзу с ней.

Японии никто и ничто в ближайшее время не угрожает, и она могла бы без риска направить в Россию часть вооружений из своего резерва, вторил Грею французский посол в Токио на встрече с Окума в его правительственной резиденции.

Окума отвечал на этот раз обнадеживающе. Япония уже передала странам Антанты более 600 тыс. ружей (более три четверти России), и с военной точки зрения она исчерпала свои возможности. Однако у Японии общий со странами Антанты враг и их безопасность − это безопасность самой Японии. Следовательно, вопрос о поставках оружия из чисто военного становится политическим. В связи с этим, кабинетом министров принято решение мобилизовать все возможные ресурсы для увеличения поставок оружия. Но для удовлетворения потребностей России недостаточно мощностей существующих заводов, находящихся в государственном ведении. Необходимо подключить частный сектор. Для организации нового массового производства потребуется около 15 млн. иен. Но все эти проблемы будут решены, так как и японское правительство, и японский народ испытывают горячее желание помочь России [ДВПЯ].

Этими словами японский премьер-министр закончил свою беседу с французским послом, и этими словами начинался текст «заявления», которое военное министерство Японии направило в японский МИД. Помимо слов «глубокой солидарности» с русской армией и «своего долга» в трудную минуту ей помочь, этот документ называл конкретные сферы такой помощи:

при необходимости и желании с российской стороны японская армия возьмет на себя полностью или частично охрану всех объектов, входящих в зону российских интересов на Дальнем Востоке, чтобы освободившееся части могли быть направлены на европейский фронт
к 430 тыс. ружей и 500 орудиям тяжелой и полевой артиллерии, переданных с прошлого года, военное министерство готово откликнуться на просьбы о поставках пороха и снарядов, в том числе и для пушек российского производства, поставит сукно для обмундирования и солдатскую обувь, и к этому − в течение года — полутора лет − поставит вдобавок 150 тыс. винтовок, 100 млн патронов и 2 млн артиллерийских снарядов разного калибра, переведя для этого на военное положение военные заводы
что касается просьбы поставить 1 млн. ружей − это в принципе трудновыполнимая задача, однако по мере поступления в Японию сырья для их производства и расширения производственных мощностей существующих оружейных заводов будут прилагаться все усилия, чтобы изготовить и поставить России как можно большее число ружей
если будет специальный указ японского императора, то японские военные части могут быть поставлены под начало российского командующего и под его командованием станут защищать интересы России на Дальнем Востоке, освободив от этого российские войска, которые благодаря этому могут быть использованы на европейском фронте; если же это слишком необычно и есть какие-то затруднения, то, сделав это предложение, оставить окончательное решение на усмотрение российского правительства (ДВПЯ, 15/3–2/8: 1046, 1047).

Готовность армии стать под командование русского генерала, если будет на то воля японского императора, и вместо российской армии защищать дальневосточные рубежи России − это абсолютно беспрецедентное предложение. Но вряд ли оно могло обрадовать Петербург. Оно было слишком радикальным. [5]

А предложенные поставки 150 тыс. винтовок вряд ли бы удовлетворили российскую сторону, если учесть, что российская армия нуждалась в 1 млн.

Окума еще совмещал свою должность премьера с обязанностями министра иностранных дел, хотя 13 августа в газетах появилось сообщение о будущем министре. Это был не Иноуэ, и не Мотоно, как предполагали газеты, а посол во Франции Исии Кикудзиро.

Продолжая «проталкивать» заказ на 1 миллион ружей, Малевский 19 августа направился к премьер-министру в его резиденцию. Русский посол зачитал текст телеграммы Сазонова, присланной ему 11 августа [МОЭИ].

Японские архивы передают беседу более подробно. Последние военные неудачи русских войск связаны с отсутствием оружия. Солдатам нечем воевать и они вынуждены отступать. Необходим 1 млн. винтовок. «Россия будет благодарна за это и никогда не забудет японской помощи» − повторял он то, что уже сам как-то говорил. От себя же добавил, что российское правительство горячо надеется на согласие японского правительства поставить необходимое число винтовок.

− Япония мобилизовала армию в 1 млн. человек и тем не менее нашла возможность снабдить страны Антанты ружьями в количестве 630 тыс. Но это ее физический предел, отвечал Окума. Однако, несмотря на это, японское правительство приняло решение пойти навстречу просьбе России. Победы и поражения русской армии это победы и поражения Японии, повторил он то, что говорил уже не раз. Чтобы не было сомнений в серьезности намерений Японии, Окума под большим секретом сообщил русскому послу, что недавно тайно ездил на встречу с Ямагата в его летнюю резиденцию в городке Одавара в 70 километрах к юго-западу от Токио, где после вынужденного пребывания в столице в дни политического кризиса тот спасался от невыносимой жары. Японская пресса, дотошно сообщавшая о всех передвижениях не только премьера, но и людей значительно более низкого ранга, на этот раз была в полном неведении (ДВПЯ, 15/3(2)/8: 1050).

Построенное в 1907 году в год его семидесятилетия «Убежище (семидесятилетнего) старца» (古希庵) располагалось на берегу залива Сагами. Отсюда открывался живописный вид на невысокую гору Исигакияма, где в конце 16 века разбил свой лагерь один из великих объединителей Японии Тоётоми Хидэёси, измором бравший замок Одавара некогда могучего клана Го-Ходзё. Это дало повод для сплетен, мол, поселившийся здесь Ямагата намекал на свою историческую роль в первую японо-китайскую и русско-японскую войны, когда ему удалось то, что не сумел сделать Тоётоми, − завоевать Корею. После убийства Ито в октябре 1909 года Ямагата стал самым влиятельным закулисным политиком. Он главный из гэнро, и с этого года вплоть до своей смерти в феврале 1922 года возглавлял Тайный Совет (枢密院), совещательный орган　при императоре, составлявший его рескрипты, которые им утверждались. Сюда в «Убежище старца» для обсуждения наиболее сложных дел в эти годы наведывались премьер-министры (Кацура, Сайондзи) и министры. Здесь в двухэтажном особняке европейского стиля решались многие важнейшие вопросы внутренней и внешней политики Японии.

Со смертью хозяина «Убежище» потеряло свою притягательную силу. От страшного землетрясения 1 сентября 1923 года здание сильно пострадало, но позже было восстановлено и перенесено на территорию другого мемориального комплекса в честь маршала. Доконало его славу строительство в послевоенное время на его территории гостиницы японского типа (рекан), в которой в 50-е годы 20 века разместился один из тогда процветавших в стране подпольных кинотеатров эротических фильмов (Иомиури: 13.07.1958). Но потом историческую несправедливость устранили, и сейчас это мемориальный музей прославленного гэнро.

Мемориальный музей Ямагата Аритомо − туристическая достопримечательность

− Ямагата возглавляет совет маршалов, чье мнение является решающим в важнейших военно-политических вопросах, продолжал Окума. «Старец» поддержал идею оказания России максимальной помощи, и артиллерийские заводы уже переведены на производство в режиме военного времени. Что же касается винтовок, то военные заводы с этим заказом не смогут справиться и придется привлечь частные компании. Для этого потребуется финансирование в размере 15 млн. иен. Парламент находится на летних каникулах, и японское правительство решило на свой страх и риск выделить эту сумму, не заботясь о том, что придется выдержать нападки оппозиции в парламенте. Для создания новых производственных площадей уже строятся временные помещения и все делается для того, чтобы как можно скорее наладить выпуск ружей.

− Все это хорошо, но винтовки нужны сию минуту, сейчас, настаивал Малевский, намекая на желательность получить винтовки со складов японской армии.

− Он, конечно, понимает ситуацию, в которой оказалась Россия, реагировал премьер-министр, но вопрос о том, какое количество ружей можно будет взять из неприкосновенных запасов армии будет решаться в зависимости от мощностей заводов, вновь строящихся для пополнения этих запасов. Если у российских войск, дислоцированных на Дальнем Востоке, остаются еще войска и вооружение, то их все можно послать на европейский фронт. «В случае посягательства на мир и спокойствие в дальневосточных владениях России Япония возьмет на себя обязанность по их обеспечению. Можно полагать, что наш император, который весьма симпатизирует России, даст такой приказ своим военным», − говорил Окума, повторяя слова из заявления военного министерства [ДВПЯ].

Хранящаяся в российских архивах запись беседы Малевского с Окума не совсем точно, но в целом передает эту мысль: «…Если у нас на Дальнем Востоке остались еще войска, то мы смело можем послать их в Европу, так как японская армия, в случае надобности, готова принять на себя поручение поддержать порядок в дальневосточных областях, если бы таковой был нарушен вследствие ухода наших войск в Европу» [МОЭИ].

Но cлова о готовности обеспечить мир и спокойствие в дальневосточных владениях Малевский воспринял как предложение послать туда японские войска вместо отбывших на европейский фронт русских частей: «Выслушав графа Окуму и поблагодарив его за выраженные им чувства дружбы к России и его готовность поддержать нашу просьбу, я не коснулся сделанного им предложения послать в случае надобности японскую армию в наши пределы для охраны у нас порядка». Это предложение показалось Малевскому «неуместным» − он ссылался на прецедент с посылкой японских войск в Сингапур для усмирения мятежа в этой английской колонии [МОЭИ].

Речь идет о восстании полка сипаев в феврале 1915 г., когда для усмирения воодушевленных идеями независимости солдат в рядах Британской индийской армии, на помощь пришли союзники − французский крейсер Монкальм (Montcalm), русский вспомогательный крейсер «Орёл» и два японских крейсера «Отова» (音羽) и «Цусима» (対馬). Высоко оценивая участие русских моряков, вступавших непосредственно в перестрелку с восставшими, британский генштаб, отмечал некоторую пассивность японцев, старавшихся не влезать в дела метрополии со своими колониями, тем более, что Лондон давно упрекал Токио в косвенной поддержке индийских националистов. Но не по причине пассивности японцев, старавшихся не стрелять в восставших, а уговаривать сложить оружие, британские военные рекомендовали своему правительству поскорее избавиться от присутствия японского контингента. У них давно вызывало беспокойство непропорционально большое для защиты своих граждан присутствие при генконсульстве Японии в Сингапуре 190 вооруженных японских полицейских.

***

В тот же день, 19 августа, когда состоялся разговор Окума с Малевским, в официальной резиденции японского премьера побывал и Грин. Чрезвычайность дела заставила его на этот раз не полагаться на своего заместителя, а самому проделать путь в 120 километров через две префектуры и променять прохладу на посольской вилле у горного озера на токийскую жару. Речь шла о документе, крайне редком в дипломатической практике − личном обращении английского короля Георга V к японскому императору.

Письмо сугубо личное, подчеркивал Грин. Английский король обращается не только как монарх одной страны, просящий за монарха другой. Дело в том, что короля Англии и императора России связывают узы близкого родства. Они − кузены, а русская императрица и супруга английского короля − кузины. Поэтому предлагаемое «высокому вниманию» японского императора письмо написано под влиянием глубоких родственных чувств английского короля, который вместе с тем является монархом страны − союзницы Японии. Учитывая этот деликатный момент, большая просьба хранить все в строгой тайне. О письме должны знать только Вы и я. О нем ничего не известно даже русскому послу, говорил Грин.

«Вашему Величеству, без сомнения, хорошо известно, что Россия в настоящее время испытывает острую нужду в винтовках в количестве достаточном, чтобы вооружить большое число готовых к отправке на фронт войск, и очень важно, чтобы эта потребность была удовлетворена в возможной короткий срок. Единственно, кто может поставить сразу достаточное количество ружей − это страна Вашего Величества. Я искренне верю, что правительство Вашего Величества сделает все, что в его силах, чтобы отправить все, что может быть выделено» [ДВПЯ].

Письмо Георга V японскому императору Ёсихито (Тайсё)

Японское правительство уже занимается этим вопросом и старается сделать все, что от него зависит, говорил Окума, принимая письмо. Но его возможности крайне ограниченны. Он вынужден выдать военную тайну: общий запас винтовок в Японии составляет около 1 млн. единиц. Из них странам Антанты передано уже более 600 тыс., из которых − свыше 400 тысяч России, а остальные Англии и Франции. В запасе осталось чуть больше 300 тыс. − продолжал Окума. Отдать и это − значит подвергнуть риску обороноспособность собственной страны. Предположим даже, что на горизонте у Японии нет военного противника, но поддержание боеспособности армии − это безусловный долг. Существующие арсеналы производят около 200 тыс. ружей в год. Чтобы удовлетворить потребности России, есть только один выход − расширять масштабы производства и привлечь к нему частные компании. На все это потребуется время, и, хотя уже многое делается, к сожалению, выполнить просьбу России о безотлагательной поставке большого числа винтовок невозможно. Письмо английского короля будет немедленно передано по назначению. Однако он не знает, будет ли согласно воле императора принято окончательное решение. В любом случае о результате он поставит английского посла в известность.

Грина этот разговор не только разочаровал, но и сильно удивил. Данные военного атташе Англии в Японии о количестве ружей на военных складах Японии, откровенно делился он, значительно отличаются от тех, которые ему привел Окума. Их должно было быть существенно больше (ДВПЯ, 15/3–2/8: 1052, 1053).

У англичан были свои, в том числе и тайные источники информации о военном производстве в Японии. 12 августа Норман в отсутствие Грина сообщал Мацуи о телеграмме из Лондона: Грей справлялся, справедливо ли утверждение представителей сталелитейного завода Муроран (Muroran Steel Foundry), где производились ружья для России, что их производственные мощности задействованы не полностью [ДВПЯ].

Созданный на юге Хоккайдо этот металлургический комплекс должен был существенно увеличить выпуск железа и стали в стране. До сих пор металлургическое производство было сосредоточено на севере Кюсю, где заводы в Вакамацу и в соседнем с ним городке Явата составили сталелитейный комплекс, знаменитый до сих пор. Завод в Муроране имел тесные производственные связи с английскими фирмами. [Times].

Вместе с письмом короля Грин передал Окума многостраничный документ − ноту английского МИД по вопросу о поставках японского вооружения России. В нем повторялись аргументы, звучавшие уже до этого, в частности:

не в интересах Японии, если Россия будет выдавлена Германией из Европы в Азию
большое количество оружия самой Японии не нужно, так как никто в обозримом будущем не сможет решиться на войну против нее.

Были и новые моменты:

Англия никогда не забудет тех жертв, которые Япония принесла для победы в Циньдао, но было время «перевести дух» и от нее ждут новых усилий, теперь не на поле брани, а в снабжении России оружием
кроме того, как показала война, возрастает роль современных видов оружия − автоматов, пулеметов, ручных гранат и бомб. Обычные винтовки теряют свое значение. В связи с этим, Японии даже выгодно избавиться от максимального числа ружей, чтобы снабдить свою армию более современными видами оружия [ДВПЯ].

Но, как и прежде, разумных доводов было недостаточно, чтобы поколебать позицию военного министерства Японии. В цейтноте российское правительство искало выходы из положения. Были сделаны заказы нескольким американским компаниям. В России надеялись, что к ноябрю 1915 г. удастся получить американские винтовки и вместе с возраставшим собственным производством обеспечить поступление 600 тыс. ружей, чтобы вооружить ими новые батальоны и начать контрнаступление в январе 1916 г.

Подтверждая достоверность этой информации, Мотоно торопил Токио [ДВПЯ].

Но для преодоления сопротивления военных, выступавших против передачи остававшихся на складах ружей, нужно было решение высшего политического руководства.

О том, что такое решение еще не принято, Малевский узнал на встрече с Окума 24 августа. Подобно другим дипломатам он спасался от токийского зноя и духоты на своей посольской вилле у того же озера Тюдзэндзи (中善寺) в Никко. [6]

Окума, остановившийся неподалеку в гостинце «Каная» (金谷ホテル)[7], просил его приехать. Пока удалось заручиться согласием Совета маршалов на передачу России 100 тыс. ружей. Ямагата удалось убедить всех остальных, что политические соображения должны преобладать над чисто военными. Но просить Ямагата о чем-то большем он не может. Остается уповать на расширение производства и заказы у частных компаний. Но это значит, что не удастся сделать то, о чем просила Россия − поставить в кратчайший срок сотни тысяч, если не один миллион, винтовок.

Утром того же дня Окума виделся с императором. О позиции самого императора, если она и была, Окума промолчал. Малевский не скрывал своего разочарования и даже обиды.

Он уже сообщил в Петроград о содержании предыдущей встречи (19 августа), когда Окума намекал на возможность «политического решения» вопроса. Эти слова в Петрограде были восприняты с надеждой на положительное решение. Теперь стало очевидным, что такое решение так и не состоялось, и это будет воспринято «крайне болезненно». Вместо 300 тыс. запрошенных через японского посла Мотоно этой весной, было выделено всего лишь 100 тыс. При том, что Россия срочно нуждается в 1 млн. ружей. Сейчас же Япония не может выделить даже одной винтовки. Такая позиция равнозначна выражению «недоверия» российскому правительству, − выговаривал запальчиво Малевский.

Чтобы отвлечь внимание русского посла от болезненной темы, Окума перевел разговор на тему о США, которых страны Антанты пытались привлечь на свою сторону, чтобы полностью изолировать Германию [ДВПЯ].

Малевский в депеше о встрече с Окума в Никко сообщал о том же самом, только весьма кратко, без каких-либо расхождений с японским источником, если не считать одно бытовое: по словам Малевского это Окума пригласил его и его коллег из Англии и Франции в Никко, куда он ездил с докладом императору, не упомянув, что все они в это время были на отдыхе на своих посольских дачах, и поэтому Окума для встречи с ними остановился в гостинице неподалеку [МОЭИ].

Отель «Каная» в Никко стал в тот день своеобразным филиалом японского МИД. Помимо Малевского в гостиничном номере Окума посетили английский и французский послы. С небольшой разницей в нюансах Окума повторил им все, что говорил Малевскому. А Грину он передал ответ японского монарха на послание Георга V. В нем тоже не было ничего утешительного.

По его указанию, писал японский монарх, правительство сделало все возможное, чтобы снабдить русские войска значительным числом ружей, не только со всех оружейных складов, но был затронут частично и неприкосновенный запас. Он же распорядился начать работы по расширению заводов по производству ружей [ДВПЯ].

На следующий день Окума послал в Петроград указание известить российское правительство официальной нотой, что Япония, увы, не может выполнить заказ на поставку требуемых 1 млн. ружей, как и любого другого количества, больше того, что уже поставлено. Это не касается 100 тыс. ружей, которое удалось «выбить» у военных, благодаря вмешательству маршала Ямагата [ДВПЯ].

Об этом его просил Малевский, который, по понятным причинам, не хотел, чтобы это неприятное известие Сазонов получил вначале от него − «гонцу, который приносил плохую новость, отрубали голову». Мотоно же ничем не рисковал, да и реакция русского министра не была столь уж резкой. Он сказал, что «глубоко разочарован» этим ответом, добавив в том духе, что, мол, «на нет и суда нет» [ДВПЯ].

Сообщая об этом короткой телеграммой Мотоно в тот же день написал подробное письмо, которое дипломатической почтой пришло в Токио через три недели. В нем он вновь убеждал свое правительство, что в интересах Японии согласиться передать России дополнительно еще две-три сотни тысяч винтовок. Разумеется, российское правительство благодарно за уже поставленные ружья, но, как показала реакция Сазонова, оно болезненно воспринимает отказ Японии в момент, когда от этого зависит, сможет ли русская армия, оправившись от тяжелых поражений, из глухой обороны перейти в контрнаступление. Получив во французском посольстве данные о планируемых поступлениях винтовок для русской армии в текущем году, Мотоно подкрепляет свои слова цифрами: с августа по ноябрь 1915 г. поставки американских компаний Ремингтон, Вестингауз и Винчестер должны составить 342 тыс. 500 штук. Собственное российское производство за этот период − 240 тыс., итого 582 тыс. 500 ружей. Остается не так уж много − несколько сотен тысяч до требуемого 1 млн. Кроме Японии никто не может поставить хотя бы еще несколько сотен тысяч. Япония могла бы пожертвовать это количество со своих складов с тем, чтобы со временем их нехватку восполнить новыми поступлениями с заводов.

Для России фактор времени решающий, и она не может ждать, когда новые ружья будут произведены. Поэтому некоторые в российском правительстве и в обществе не понимают, почему Япония отказывается пойти на это и сомневаются в искренности ее желания помочь − давит на Токио Мотоно [ДВПЯ].

И в тот же день строго секретной телеграммой Мотоно сообщил о встрече японского военного атташе с и. д. [исполняющим должность] начальника Генерального штаба русской армии генералом Михаилом Алексеевичем Беляевым. Выпускник 1893 года знаменитой Николаевской академии Генерального Штаба он был одним из курсантов, к которым особенно благоволил начальник академии герой русско-турецкой войны 1877–1878 гг. генерал Михаил Иванович Драгомиров (ему приписывали один из популярных тогда анекдотов: на три дня опоздав с поздравительной телеграммой по поводу дня рождения императора Александра III, он «выкрутился», послав телеграмму: «Третий день пьем здоровье Вашего Величества», на что царь ответил «Пора бы и кончить»).

После окончания академии Беляев поступил на службу в Генеральный Штаб. В 50 лет он уже полный генерал. Он покинул Генштаб при военном министре Дмитрии Савельевиче Шуваеве, чтобы 3 января 1917 года всего лишь на полтора месяца занять его пост и стать последним министром обороны в истории царской России.

Мотоно, ссылаясь на информацию военного атташе, сообщал, что Беляев обратился с просьбой поставить России 2 млн. 300 тыс. ружей, и якобы дал понять, что если Япония поставит требуемое количество, то российское правительство и народ будут глубоко благодарны, а отношения двух стран станут настолько тесными, что в будущем возможна передача Японии северной части Сахалина и части КВЖД [ДВПЯ].

Предлагал ли Беляев в обмен на 2.3 млн. японских винтовок российскую часть Сахалина? Мотоно в этом не сомневался и задавался лишь вопросом, было ли это одобрено русским правительством. В этом как раз были все основания сомневаться. В конце лишь прошлого года на информацию Рейтер из Вашингтона о том, что «Россия уступила Японии свою половину острова Сахалин в виде вознаграждения за тяжелые орудия» было опубликовано жесткое опровержение российского правительства, озвученное Петроградским телеграфным агентством (как в этих целях в советское время использовался ТАСС) [«Новое Время»]. Японское посольство в Вашингтоне также выступило с опровержением сообщения о сделке [New York Times].

Но слова военного министра вряд ли могли быть импровизацией, считал Мотоно. Ведь тот же Сазонов ему не раз говорил, что Россия готова заплатить за оружие, которого ему катастрофически не хватает, «самую высокую цену». Очевидно, что решения русского правительства по этому вопросу еще нет, но тем не менее, следует дать России хотя бы еще 200–300 тыс. ружей из запрошенных 1 млн. Нужно торопиться: через два-три месяца начнут поступать заказанные в США винтовки и потребность в японских перестанет быть столь острой [ДВПЯ].

Ответ Окума не заставил себя ждать. В телеграмме от 1 сентября он выражал недоумение − неужели не ясно, каким бы ни было «вознаграждение», поставка 2,3 млн винтовок абсолютно невозможная вещь. Он уже писал − чтобы «выбить» из военного министерства даже 100 тыс. ружей стоило огромных усилий. К тому же 420 тыс., которые до сих пор были переданы России − это результат искреннего желания помочь ей в трудную минуту. Об этом говорит и крайне низкая цена, за которую это оружия было передано. Новую просьбу, какими бы уступками она ни оговаривалась, можно расценить как недоверие и сомнение в том, что Япония прилагает максимум усилий, вплоть до того, что расширяет старые производства на действующих заводах и разворачивает новое производство, и это все, чтобы удовлетворить потребности России в оружии. Что же получается? Выражая благодарность на словах, Россия в душе сомневается в искренности Японии. Впрочем, так или иначе, Япония не может согласиться с предложением по упомянутой схеме. В подтверждение того, что он сказал, Окума приложил текст проекта ответа японского военного министерства. В нем были те же мысли, но только в более резких эмоциональных выражениях [ДВПЯ].

Как и во времена Безобразова и Витте, техническая служба российского МИД расшифровывала депеши иностранных посольств. Эта секретная телеграмма тоже была расшифрована и легла на стол Сазонову в конспективном варианте [МОЭИ (Международные отношения в эпоху империализма]. Отвечая Окума, Мотоно опровергал сомнения и подозрения российской стороны в неискренности. Благодарность всех слоев российского общества за помощь, предоставленную правительством Японии, совершенно искренняя. Однако, как видно, в японском правительстве есть те, кто в этом сомневается. Если эти сомнения основаны на каких-то реальных фактах, то в этом случае на них необходимо обратить внимание российского правительства, и он просил бы дать ему знать об таких фактах [ДВПЯ].

Казалось, вопрос о возможной сделке по схеме «ружья за территории» уже отпал, но спустя несколько дней, 9 сентября, Окума снова к нему вернулся. Для этого были свои причины. Повторяя, что «трудно поверить», чтобы русское правительство могло бы в обмен на ружья уступить какую-либо территорию, он писал Мотоно, что за словами генерала Беляева кроется, скорее всего, желание любыми средствами побудить Японию к дальнейшим массовым поставкам оружия.

Вместе с тем желание как можно быстрее получить ружья, днем и ночью изготавливаемые на заводах в Японии, не согласуется с поведением военных контролеров, присланных из России для приема ружей. Военное министерство России запаздывает с присылкой инструкций для работы этих контролеров. В результате после приема ружей японскими контролерами, их российские коллеги не торопятся делать собственные замеры или делают это крайне медленно, к тому же отказываются работать в праздники и выходные. У японцев, общающихся с ними, создается впечатление, что они надеются на какое-то особое вознаграждение за свою работу. Через японского военного атташе Окума просил обратить внимание российского военного ведомства на эти факты и исправить сложившуюся ситуацию [ДВПЯ].

В расшифрованной в российском МИД телеграмме заместителя министра иностранных дел Японии военному агенту Японии в Петрограде Одагири те же претензии. «Отправленные в Японию русские чиновники, которым поручен заказ, откладывают без причин осмотр, а иногда, придерживаясь рабски правил, производят уже слишком строгий осмотр» [МОЭИ].

Эти претензии, и не через атташе, а лично, Мотоно удалось передать по адресу. Он встретился 9 сентября с военным министром Алексеем Андреевичем Поливановым. Тот в первую очередь просил выразить самую глубокую благодарность за помощь в обеспечении российской армии ружьями. Затем, выслушав претензии к российским контролерам, заметил, что это связано с беспорядком в артиллерийском управлении при прежнем министре. Он исправит ситуацию, хотя это будет не так легко, так как наиболее способные и толковые офицеры отправлены на фронт. По его предложению японский военный атташе при необходимости мог бы обращаться прямо к нему или к начальнику Генерального Штаба Беляеву [ДВПЯ].

Изложение разговора с военным министром России японский посол сознательно начал со слов благодарности за поставки японских винтовок. Он подчеркивал, что в России высоко и искренне ценят помощь из Японии. И он не преувеличивал. Беляев свидетельствовал: «японские ружья были единственные ружья, которые нам удалось передать действующей армии в первую половину 1915 г.» [ГАРФ; Поливанов].

От себя Поливанов в своих воспоминаниях писал: «Несомненным плюсом в деле снабжения винтовками было постепенное поступление 400 000 приобретенных с патронами, в Японии» [Поливанов].

Министр иностранных дел Сазонов внушал русскому послу в Токио Малевскому: «Вообще вам следует не упускать случая выражать японскому правительству, насколько мы ценим оказываемое им снаряжению нашей армии содействие, ибо японцы были до сих пор наиболее надежными и точными [мое подчеркивание: К.С.] исполнителями наших заказов» [МОЭИ].

«Только за 1915 год Япония поставила России вооружения и боеприпасов на сумму в 10 млн. долларов. Одних винтовок − не менее 750 тыс., которых хватило бы на вооружение 52 дивизий [Kawaiumi].

Другое дело, пишет российский автор, что царивший в стране и в армии беспорядок резко снижал эффективность использования японских ружей. «Предпринятое осенью 1915 г. перевооружение частей Северного фронта поступавшими винтовками японского производства было организовано крайне непрофессионально: наставления были составлены с ошибками, внесенные исправления не были доведены до войск. В итоге использование этих винтовок было крайне неэффективным» [Абрамов].

«Когда с начала второго года войны нашу армию стали вооружать японскими винтовками, войска приняли на веру официальное «Наставление» для стрельбы из них, полное самых грубых ошибок в отношении баллистических свойств ружья. …Я утверждаю, что только сознательные преступники могли выпустить такое «Наставление», которое совершенно гарантировало неприятеля от прицельной, а не шальной стрельбы из японских винтовок. Сухомлинов, конечно, подмахнул его на докладе соответствующего «специалиста» [Лемке, 1914–1915].

«В частях войск уход за оружием был небрежен, что влекло за собой частую порчу и поломки. Испорченное оружие в первые месяцы войны бросалось с легким сердцем: полагали, что раз винтовка − вещь казенная, то взамен сломанной должны прислать новую» [Керсновский, 4: 12].

О японской помощи свидетельствует один из французских наблюдателей, побывавший на русском фронте в августу 1916 г.: «Меня удивило большое число русских солдат, одетых с головы до ног в одежду, сделанную в Японии. На них были не только кители и брюки, но и гетры японского пошива. На их плечах японские ружья, в патронташах патроны, изготовленные в Японии. Кожаные ремни и пряжки из Японии. Подбитые гвоздями ладные сапоги сделаны в Японии из кожи, выделанной в Корее. Так что там, на фронте можно увидеть русского солдата, одетого в японскую форму, в японских сапогах, с японской винтовкой и японскими патронами и в японской экипировке». [New York Times]

«…можно увидеть русского солдата, одетого в японскую форму, в японских сапогах, с японской винтовкой»

Обида токийских властей на то, что в России не оценивают должным образом их помощь, доходила до Сазонова и с помощью расшифрованных телеграмм. Сглаживая эту обиду, текст послания российского министра Окума, который 13 сентября зачитал Малевский, начинался со слов «глубокой признательности» японскому правительству за его «дружеское расположение». Сазонов благодарил также за усилия по расширению производства в Японии огнестрельного оружия специально для России. Российское правительство готово взять на себя часть расходов по привлечению для этого частных компаний в общей сложности в 15 млн. иен, а также дать знать, на какое количество ружей, производимых на новых мощностях, можно рассчитывать.

Окума на это заметил, что Япония, скорее всего, «не станет беспокоить Россию в отношении финансовых затрат», однако благодарит за готовность взять на себя часть расходов, что, несомненно, еще более убедит частные компании взяться за производство [ДВПЯ].

Буквально через день, 15 сентября, Козаков по поручению Сазонова посетил японское посольство на Французской набережной, где официально сообщил Мотоно о готовности российского правительства перечислить 15 млн. руб. непосредственно в Токио или в Лондон на счет, который будет указан японской стороной [ДВПЯ]. Сказалось это или нет, но 17 сентября японским правительством было принято постановление с детальным планом производства вооружения для нужд российской армии. Документы предусматривали:

специальное финансирование работ по расширению производств на старых площадях, строительство новых и контракты с частными компаниями
перевод оружейных заводов на режим военного времени
изменения в законодательстве, которое давало частным компаниям доступ к взрывчатым веществам для производства патронов, снарядов и боеприпасов

План был рассчитан на пять лет, до 1920 года. За этот период число произведенных для России ружей должно было составить 1.3 млн. штук − 100 тыс. в первый период до декабря 1916 г., а остальные почти равными порциями за оставшиеся годы. К ним изготавливалось чуть меньше 1 млрд. патронов. Для оплаты производства на частных предприятиях Россия должна была внести на счет отделения Иокогамского валютного банка в Лондоне 10 млн. иен золотом. Этой суммой покрывалась стоимость произведенных и поставленных в Россию ружей. Проект контракта 18 сентября был передан из военного министерства в японский МИД, и в тот же день Мацуи вручил его Малевскому [ДВПЯ].

Несмотря на всю привлекательность предложенных условий, они вряд ли могли устроить военное министерство России. Винтовки нужны были сейчас, а не спустя год, а тем более три. Они нужны были для подготовки контрнаступления, планировавшегося на начало 1916 года. Об этом спустя более, чем месяц, 23 октября говорил Поливанов, сам посетивший японское посольство. Он получил упомянутый план от Малевского, но ждать винтовок, которые поступят через несколько лет, абсолютно «нет времени». Есть острая потребность в получении до конца ноября текущего 1915 года 2 млн. 3-дюймовых гранат, 200 тыс. японских карабинов 1905 г. с 9 тыс. патронов на каждый или в крайнем случае 150 тыс. с 400 патронами на каждый, если остальные будут постепенно досылаться [ДВПЯ].

Реакция в военном министерстве Японии на эту просьбу была отрицательной. Как уже много раз, в том числе и послу в России Мотоно, было сказано, что в японской армии нет лишнего оружия. Все, что можно было передать, уже передано, и поскольку у российской стороны нет интереса к предложенному пятилетнему плану производства вооружений для России, то возникает вопрос о его отзыве [ДВПЯ].

4 декабря 1915 года новый министр иностранных дел Исии Кикудзиро направил Мотоно телеграмму, в которой передал позицию военных и просил сообщить, что японское правительство намерено отозвать свои предложения от 18 сентября [ДВПЯ].

Тем не менее, поставки японских винтовок из резервов и произведенных на военных заводах продолжались весь следующий 1916 год. Они сыграли заметную роль в обеспечении русских войск оружием. Запись в одном из документальных источников конца января 1916 года свидетельствовала: «Теперь Северный фронт вооружен японскими винтовками и нашими трехлинейными… Когда Северный фронт получит все японские винтовки, переданные ему еще не окончательно, он будет вооружен вполне» [Лемке, 1916] И в середине марта 1916 года: «На путях петроградского железнодорожного узла находятся 22 000 000 японских патронов; между Петроградом и Вологдой идут сейчас 11 800 000; в это общее количество вошли 20 000 000, уступленных нам японским правительством, и 13 800 000, сданных японской фабрикой в счет общего заказа в 84 000 000» [Лемке, 1916].

На японское оружие продолжали рассчитывать и в следующем году.

***

Этому, в частности, был посвящен в январе 1916 года визит в Японию великого князя Георгия Михайловича.

[1] Об удивительной судьбе руководителя русской разведки и контрразведки: http://ruspioner.ru/cool/m/single/4812

[2] На нынешние деньги: около 2800 иен

[3] При общем населении в 59 млн. человека во время всеобщих выборах марта 1915 г. избирательным правом обладали только 1 млн. 546 тыс. человек мужского пола старше 25 лет при выплате прямого налога в государственную казну выше 10 иен.

[4] Подписанное в Лондоне Греем, российским послом Бенкендорфом и послом Франции Полем Камбоном соглашение о военной и дипломатической солидарности союзников в войне с Германией и Австрией. В нем декларировалось намерение добиться полной победы и обязательство сторон «не заключать сепаратного мира в течение настоящей войны», и «не выдвигать мирных условий без предварительного соглашения с каждым из других союзников».

[5] Для сравнения в одной из публикаций: «…премьер-министр Японии Окума Сигэнобу прямо заявил русскому послу в Токио Малевскому-Малевичу, что Япония «готова взять на себя охрану российских дальневосточных владений, чтобы отправить освободившиеся дальневосточные войска России на европейский фронт». Фактически, это было прямое предложение подарить японцам весь Дальний Восток в обмен на военную помощь». https://oper-1974.livejournal.com/393346.html

[6] И сегодня один из красивых уголков японской природы. Озеро с летучей форелью − источник знаменитого японского чуда − водопада Никко.

[7] Букв. Гостиница «Золотая Долина», что оправдывалось осенней листвой деревьев на склонах гор

Post Views: 46

Автор: Admin

Администратор Посмотреть все записи автора Admin

Автор: Admin

Добавить комментарий Отменить ответ