Очередная публикация нашего постоянного автора Михаила Ефимова из серии «Фото из альбома»
АПН И БАМПАКУ
Часть Ш. ПОСЛЕ ТОГО
Увы, наш монументальный павильон вскоре после закрытия ЭКСПО-70 был разобран. От него не осталось и следа. Лично мне было очень жаль. Сколько труда затрачено, сколько воспоминаний с ним связано. Сейчас об этом напоминают только фото и рассказы уцелевших сотрудников.
Поскольку история не имеет сослагательного наклонения, бессмысленно рассуждать о том, что было бы, если бы… Я тоже не буду гадать, но мне кажется, что открытие советского Генконсульства в районе Тоёнака неподалёку от Осака не состоялось бы, не будь Бампаку. Именно в этих местах находился оперативный штаб строительства советского павильона и не случайно, что вскоре после окончания Всемирной выставки именно здесь выросло новое импозантное здание советского дипломатического представительства.
Помню, как много критических стрел и ядовитой иронии было направлено из Токио в адрес открывшегося Генерального консульства. Дескать, количество японских граждан, проживающих в регионе Кансай и обратившихся за получением визы в наше посольство было многократно больше, чем в Генконсульство. Это объяснялось тем, что время, потраченное на поездку из Осака в Токио (расстояние около пятисот километров) в суперэкспрессе, было соизмеримо часам, потраченным на пересадки и стояниях в пробках, без которых был немыслим путь в Тоёнака − далёкую окраину мегаполиса.
Тем не менее, после Бампаку роль Осака в экономической жизни страны ещё более выросла. Соответственно возросло значение и влияние местных СМИ. Видимо, этим руководствовались руководящие товарищи со Старой площади, то бишь ЦК КПСС, которые решили включить в состав сотрудников Генконсульства представителя АПН. Так в оригинальном здании под красным знаменем в Тоёнака появился мой коллега. В нашем штатном расписании он значился как корреспондент, входивший в число сотрудников Бюро, а формально был представлен властям, как консул в составе Генконсульства.
В мою бытность эту непростую роль выполняли сначала Саша Зорин, а потом Костя Дерибас. Я их хорошо знал не только по общей работе, но и как однокашников моего сына. Практически моя «руководящая» роль сводилась к тому, чтобы защищать их от Генконсула − сначала С.Д.Анисимова, а потом − В.В.Денисова. Это были замечательные люди и карьерные дипломаты, с одним из которых я вместе учился в институте востоковедения, а с другим был знаком тысячу лет.
Их желание загрузить моих коллег консульскими обязанностями было вполне понятным (коллектив и без того маленький, а чистых мидовцев − раз-два и всё!), но порой приходилось для защиты мундира жертвовать даже старой дружбой.
Некоторые фото напоминают о мероприятиях, которые проходили в Осака по инициативе АПН. Кроме того, наши представители много делали для организации встреч московских гостей с представителями СМИ и делового мира района Кансай, а это по существу торгово-экономический центр страны. Нужно признать, что очень часто такие встречи проходили при участии генконсула, что, несомненно, повышало их значимость.
Мне часто приходилось пользоваться гостеприимством С.Анисимова и В.Денисова. Однажды я предварительно созвонился с Сергеем Дмитриевичем, и его вопрос застал меня врасплох:
− Ты не помнишь, какого числа ты был у нас в последний раз?
Я назвал ему примерную дату, после паузы он сказал:
− Отлично. Приезжай!
Оказалось, что представительское меню составлялось в двух вариантах − для чётных и нечётных дней: либо пельмени, либо пирожки.
Таким нехитрым способом поддерживалась репутация русского хлебосольства.
С Сергеем Дмитриевичем и его супругой Людмилой Макаровной (она тоже училась в Московском институте востоковедения) мы жили в Москве по соседству. Так что, даже после возвращения из Японии наши дружеские связи сохранились: часто перезванивались и встречались.
В.В.Денисов несколько отличался по своему характеру от своего коллеги. Он был прирождённый менеджер. На всех своих дипломатических постах проявил себя хорошим организатором, способным решать возникавшие хозяйственные и административные задачи. Все эти качества особенно ярко раскрылись в «лихие 90-е», когда ему удалось создать с нуля крепкую по тем временам коммерческую структуру, занявшую свою нишу в сложной архитектуре советско-японского сотрудничества. Но это было позже, как и наши регулярные встречи, которые проходили в рамках «Гамбарэкай» − своеобразного «клуба», организованного по инициативе президента японской компании «Искра» С.Исикава и объединившего представителей ряда советских организаций, связанных с развитием сотрудничества между нашими странами.
А в 80-е годы, занимая пост генконсула в Осака, он умело управлял своим непростым хозяйством и создал из своих японских партнёров надёжных помощников в решении разных практических задач, стоявших перед советским представительством. Насколько я помню, среди друзей Виктора Васильевича были депутаты парламента, представители интеллигенции и видные бизнесмены.
Мне приходилось участвовать в читательских конференциях журнала «Советский Союз сегодня», которые устраивал К.Дерибас. На них выступали очень интересные люди, которые, видимо, составляли актив Генконсульства.
Вспоминая свои встречи в Осака, хочется упомянуть одну из них, в которой речь пойдёт о советском госте.
Где-то в начале 80-х годов мой давнишний друг С.П.Харин, с которым я учился в одной группе в институте, а потом вместе работали в Бюро АПН в Японии, познакомил меня со своим начальником. Сергей Петрович работал тогда в посольстве, как представитель ССОДа (Союза советских обществ дружбы) и, естественно, много сил и энергии направил на то, чтобы визит в Японию заместителя председателя этой очень влиятельной в то время организации (её возглавляла сама В.Терешкова) проходил успешно. Так я познакомился с Г.И.Янаевым.
Он подкупил меня своей демократичностью, весёлым нравом, умением выслушать собеседника. Думаю, что это была не его вина, а беда, что обстоятельства выплеснули его к штурвалу огромной великой державы.
Наверное, он был толковым начальником Княгинского отделения «Сельхозтехники» Горьковской области, инициативным комсомольским вождём регионального масштаба, хорошо зарекомендовал себя председателем КМО (Комитета молодёжных организаций) и был на своём месте в ССОДе. Он хорошо играл в хоккей, был прекрасным тамадой, умел выступать на собраниях − короче говоря, полностью соответствовал устоявшейся за ним репутации «отличного парня».
Именно на этом этапе его биографии наши жизненные пути пересеклись, и мы несколько раз встречались во время его приездов в Японию. Не будучи связанными никакими служебными отношениями, наши встречи проходили либо во время официальных церемоний типа вернисажей и т.п., а порой, извините, за застольем и даже в сауне. Геннадий Иванович (друг друга мы называли просто по имени) был великолепным рассказчиком анекдотов и исполнителем весёлых скабрезных частушек.
Одну из них запомнил на всю жизнь. Приведу её (понятно, с купюрами!) в память о человеке, который в течение нескольких дней значился, как и.о. Президента СССР.
Мы с приятелем вдвоём работали на дизеле.
Он − мудак и я − мудак.
У нас дизель **издили.
Последний раз мы случайно встретились с Г.Янаевым во дворе Генконсульства в Осака. Тогда я сопровождал главного редактора издательства АПН Ю.Фанталова. Мы тепло обнялись и вместе сфотографировались.
Впоследствии я с интересом следил за стремительным полётом Геннадия Ивановича − лидер профсоюзов, секретарь ЦК КПСС, член политбюро ЦК КПСС, вице-президент СССР и, наконец, и.о. Президента СССР. Запомнились трясущиеся руки тяжело спившегося человека, ГКЧП, арест и преждевременная смерть. Sic transit gloria mundi.
Свои сбивчивые воспоминания, связанные с Генконсульством в Осака, хотел бы завершить упоминанием того важного для меня факта, что через несколько лет после открытия его сотрудником стал мой сын. Именно там он делал первые шаги на своём длинном дипломатическом пути.
Лично для меня успешная коммерческая деятельность АПН во время Бампаку обернулась сложнейшей задачей − строительством нового здания Бюро.
Здесь требуется некоторое отступление.
К 1970-му году представительство АПН формально состояло из Бюро, которое входило в состав посольства (сотрудники его имели дипломатические ранги − 1-го секретаря и атташе) и Корпункта − три корреспондента. Агентство арендовало в Токио два небольших дома, в которых размещались пять семей, служебные помещения и рабочие места для почти тридцати японцев − переводчиков, печатников, курьеров и технического персонала. При этом следует иметь в виду, что на советских сотрудников Бюро, то бишь пресс-отдела посольства распространялись все преимущества и ограничения, свойственные лицам с дипломатическими паспортами, а корреспонденты всего этого не имели, но зато должны были ежегодно продлевать свою рабочую визу.
Где-то в середине 60-х годов в Японию прибыл в командировку заместитель председателя правления АПН А.А.Вербенко.
Это была яркая и своеобразная личность. Фронтовик, боевой офицер, отмеченный орденами за храбрость, член партии с 30-летним стажем − он не имел никакого отношения к печати и журналистике. После войны стал хозяйственником и работал в области производства алкогольных напитков. Я не знаю, какая нелёгкая привела его во вновь созданное АПН, но уверен, что его фантастическая энергия и пробивной характер сделали для Агентства больше, чем иные «золотые перья».
Андрей Андреевич любил шик и масштаб. Рассказывали, что однажды познакомившись с английским газетным королём Сесилом Кингом, они стали закадычными друзьями. Вербенко посылал магнату ко дню его рождения ящик с армянским коньяком, а тот ему − наборы дорогих сигар. Знай наших!
И вот этот человечище прибыл впервые в жизни в Японию. Помню, как он рассказывал о своих впечатлениях, которые были полны восторга. Андрей Андреевич назвал Японию «улыбающейся страной», поскольку повсюду видел доброжелательные улыбки.
Но помимо ярких впечатлений и сувениров зампред привёз из Токио подписанный им контракт на покупку…земли и расположенного на ней здания, в котором размещался корпункт! Возможно, что, ставя подпись под многомиллионной сделкой, А.Вербенко рассчитывал на поддержку своего свата в лице всесильного тогда министра финансов СССР В.Ф.Гарбузова. Так или иначе, но в престижном районе японской столицы − Готанде, прямо напротив резиденции министра сельского хозяйства, лесных угодий и рыбного промысла − АПН заимело свою недвижимость. Согласно местному законодательству, она была записана за моим коллегой Петром Барахтой, возглавлявшим тогда Корпункт. Но к моменту окончания ЭКСПО-70 он уже вернулся домой в Москву.
Итак, когда мы подсчитали «навар», полученный от продажи через автоматы памятных жетонов о посещении советского павильона на Бампаку, то пришли в полное смятение: куда девать доставшиеся нам много миллионов иен? Вывезти из страны такую сумму не представлялось возможным, и тогда родилась идея построить дом, тем более, что есть своя земля.
Чтобы реализовать такое пришлось преодолеть столько препятствий, которые даже не снились создателям Вавилонской башни.
Прежде всего, надо было получить разрешение в…Госстрое СССР. Казалось бы, какое отношение имеет эта почтенная организация к строительству на Готанде!? Оказывается, непосредственное. Этим занимались соответственные службы АПН.
В Японии надо было найти строительную компанию. Этим занимался непосредственно я. Такая фирма не без труда была, в конце концов, найдена, и контракт с ней подписан. Затем надо было утвердить проект сначала с МИД Японии (их, прежде, всего, интересовало, как будут изолированы друг от друга корреспондентский пункт и обладавший правом экстерриториальности пресс-отдел посольства). Далее шли детали, касавшиеся непосредственно строительства. Так, например, окна квартир, выходившие на тыльную сторону должны быть матовыми, чтобы нельзя было разглядывать задних соседей. И т.д. и т. п.
После этого начались будни, которые и сегодня, спустя полвека, не могу вспоминать без дрожи. Меня поймёт только тот, кто никогда в жизни не занимался строительством дачи и не делал дома капитального ремонта. Гораздо легче, на мой взгляд, решать такие проблемы в условиях полного дефицита (бери, что есть!), чем согласовывать размер, окраску и фактуру плинтусов, выбирая их из нескольких десятков каталогов. Я уж не говорю о сантехнике, облицовочной плитке, обоев и мусорных баков.
Ко всему этому нужно добавить, что прежде, чем вбивать антисейсмические сваи (не забудьте, что стройка велась в Токио, которое находится в опасной зоне), надо было снести до основания старый двухэтажный дом, а также срыть небольшой холм, на котором он стоял.
Стройка началась в начале июня 1971 г. (примерно полгода ушло на всевозможные согласования) и завершилась, в соответствии с контрактом, ровно через шесть месяцев. В декабре в Токио прибыл заместитель председателя правления АПН М.Ф.Давыдов с тем, чтобы освятить своим присутствием открытие нового здания. По этому поводу строительная компания устроила даже роскошный банкет, на котором присутствовали посол СССР О.Трояновский и довольно много представителей японских СМИ.
Для полноты картины представлю кратко нашего номенклатурного гостя.
М.Давыдов заменил упомянутого выше А.Вербенко, но, в отличие от него, был ярким представителем молодого поколения. Он вырос на комсомольских дрожжах и собрал в себе все лучшие и худшие качества, характерные для этой организации.
Энергичный, симпатичный, крепко сбитый Михаил Фёдорович отвечал всем требованиям, которые предъявлялись молодым вожакам, и очень нравился руководству. Он стал руководителем московского комсомола и получил орден Ленина (высшая награда в стране!) за строительство спортивного комплекса в Лужниках. Перед ним открывался светлый путь наверх. Следующим этапом в его карьере стал московский горком КПСС и пост первого секретаря райкома КПСС. Дальше открывались самые широкие перспективы. Но здесь видимо ему отказало «классовое чутьё» и он не рассчитал последствий, казалось бы, рутинного решения. Именно в его райкоме стал на партийный учёт вернувшийся из опалы один из членов т.н. «антипартийной группы», выступавшей против Н.Хрущёва. Кара последовала незамедлительно, и М.Давыдов оказался в АПН.
Краткое пребывание начальства в Японии осталось бы в памяти исключительно в радужных тонах, тем более что он вручил мне первую правительственную награду − медаль «За трудовое отличие». Но вскоре оказалось, что наш гость… имеет одну опасную наклонность. Такое иногда случалось с комсомольскими вожаками. Речь идёт не о весёлом застолье с тостами, песнями и танцами. Михаил Фёдорович начинал день в компании с «зелёным змием» и не расставался с ним до отхода ко сну. В какой-то момент я понял, что пора остановиться, иначе придётся ложиться в известную в те времена московскую клинику на улице Радио. Я решил установить строгую очередность среди сотрудников Бюро для сопровождения гостя и таким образом сохранить работоспособность нашего коллектива.
Вскоре гость отбыл на родину, а на следующий год и я завершил свою службу в Токио.
В АПН меня назначили на интересную должность, и я с увлечением принялся за новую работу. Территориально моя редакция находилась не на Пушкинской площади, где размещалось само АПН, а в другом районе вместе с нашим издательством. Вскоре я понял, что зампред не забыл о своей поездке в Японию и по-прежнему питает ко мне самые тёплые чувства.
Как-то мне позвонила его секретарша и сообщила, что меня срочно вызывают на совещание. Я, понятно, бросил все дела и примчался в главный офис, всю дорогу гадая, что могло быть причиной такого вызова. Войдя, запыхавшись, в кабинет М.Давыдова, я застал его в пальто. Сказав на ходу, что нам вместе нужно срочно ехать, мы устремились к его чёрной «Волге».
Первая остановка была у «Рюмочной» на Пушкинской улице (сейчас Б.Дмитровка). При нашем появлении продавец тут же налил по стопке и выдал два бутерброда с колбасой. Далее наш путь лежал в пивной зал на Новом Арбате. Через служебный вход мы поднялись к директору. Она радостно приветствовала наше появление и моментально выставила бутылку «Столичной». Мало того, оказалось, что она приберегла для дорогого гостя солёные огурчики, предусмотрительно купленные по такому случаю на Центральном рынке. Понятно, что после такого стремительного рейда речь о возвращении на работу уже не стояла.
Такие «вызовы» к начальству стали принимать регулярный характер и происходили всё чаще. Однажды Михаил Фёдорович включил в программу посещение Анны Фёдоровны Гриненко, которую он ласково называл «Анюта» («Поехали к Анюте!»). На протяжении более тридцати лет она была бессменным директором кондитерской фабрики «Красный Октябрь» и её знала вся Москва. Герой социалистического труда А.Гриненко − интересная, эффектная женщина − была непременным участником многих официальных мероприятий. Когда мы приехали в хорошо известное кирпичное здание фабрики на берегу Москва-реки, нас встретили охранники и провели к директору. Анна Фёдоровна была любезна, радушна и обильно потчевала своего старого знакомого коньячком и знаменитыми изделиями своего производства.
Уже не помню, как долго М.Давыдов продержался в АПН, но довольно быстро его перевели на новую работу, на этот раз в Мосгорисполком. На этом моё участие в «совещаниях» закончилось.
Что касается самого здания на Готанде, которое он открывал, то спустя восемь лет я вновь поселился в нём, в том же качестве и в той же квартире. Как записано в Ветхом Завете, «всё вернулось на круге своя».
