В декабрьском (2020 г.) номере журнала Ежегодник Япония опубликована статья известного японоведа, историка Константина Оганесовича Саркисова о гастролях Федора Шаляпина в Японии. Для знакомства с ней читателей нашего журнала, учитывая преимущества его электронного формата, мы предложили автору дополнить ее иллюстрациями и теми добавлениями, которые он сочтет нужными.
* * *
В январе 2021 г. исполнилось 85 лет первым и последним гастролям в Японии великого баса и артиста России − Федора Ивановича Шаляпина. Концерты певца в Токио, Осака, Киото и Кобэ − яркая страница истории культурных и духовных связей двух стран. И это не дежурная фраза, более того в становлении европейской музыкальной культуры (洋楽) в Японии роль «короля вокала» (声楽王), как его называли японцы, занимает особое место.
Было это с перерывами в январе — феврале и в мае 1936 г. Это событие освещалось в основном газетами, и книги или глубокие исследования на эту тему отсутствуют. Исключение составляет замечательная книга журналиста Горбунова Н.И. «Федор Шаляпин в Японии и Китае». В ней в литературном жанре, на основе первоисточников и в первую очередь воспоминаний сопровождавшего певца аккомпаниатора Жоржа де Годзинского это событие описано живо, в лицах и детально. Задача автора яркую картину тех лет дополнить штрихами из публикаций газет того периода, чуть-чуть расширив тему заметками о гастролях в Японии других выдающихся музыкантов − выходцев из Российской империи.
* * *
Активное проникновение европейской музыкальной культуры в Японию в широких масштабах началось после ее открытия миру в 60-е годы 19 века. В отличие от христианства, которое в эти годы было разрешено для проповеди, европейская музыка не встречала глухого сопротивления, а тем более отторжения. Она ужилась при наиболее консервативном императорском дворе, сохраняющим до сих пор исполнение «гагаку» − музыки и танца времен эпох Нара и Хэйан, как часть священного ритуала.
В императорском дворце наряду с традиционной японской музыкой стала звучать и европейская. Пресса фиксирует это в январе 1878 г. в связи с традиционными «пятничными ужинами» императора с министрами и советниками [Ёмиури. 29.01.1878]. В апреле 1978 г. европейская музыка зазвучала и в «Малом Дворце» (в нем в прежнюю эпоху сёгун останавливался на отдых и для переодевания, перед тем как быть принятым императором). Было это на банкете с участием членов императорской семьи, министров, советников, глав префектур − всего около 80 персон [Ёмиури. 20.04.1878]. И наконец, гастролировавший по всему миру известный австрийский виртуоз-флейтист, дирижер и композитор Адольф Тершак 2 августа 1880 г. давал концерт специально для японского монарха и его супруги прямо в императорском дворце в Токио [Ёмиури. 03.08.1880].
Несколько месяцами ранее в феврале 1880 г. по контракту с министерством образования Японии приехал американец Лютер Мэйсон (Luther Mason), которому суждено было стать первым, кто занялся обучением японцев азам европейской музыки − составлением популярных учебников с пояснениями тонов, ключей, интервалов, нотного стана и др. элементов начального музыкального образования. Министерству образования Японии его рекомендовал один из учеников Мэйсона, находившийся на стажировке в США − Исава Синдзи. После стажировки в Соединенных Штатах он стал ректором Токийского педагогического института (ныне «Цукуба дайгаку»), а в 1879 г. по поручению того же министерства возглавил Институт музыки [Онгаку торсирабэгакари 文部省音楽取調掛). В нем вместе с Мэйсоном он занялся изданием учебников по музыке и сборников песен с нотами для японских средних школ [Ёмиури. 28.05.1971].
Настоящее распространение европейской музыкальной культуры в Японии происходило усилиями многочисленных частных музыкальных школ и исполнительских коллективов. Но, каким бы совершенным ни было образование и обучение, оно не могло заменить прямого соприкосновения с высшими образцами музыки. С ростом среднего класса и благосостояния японцев гастроли в Японии для европейских музыкантов становятся материально привлекательными. Залы, которых еще не так много, стали наполняться зрителями. Япония попадает в поле зрения международных импресарио. Ведущие газеты становятся спонсорами выступлений иностранных мастеров. Пресса много пишет о зарубежных талантах и громких именах. В ней появляются музыкальные обзоры и критические статьи.
Взошедшая в первые годы 20 столетия звезда Шаляпина − «русского баса» − была некоторое время еще вне поля зрения японской музыкальной общественности. Незамеченным оказался шумный и несколько скандальный успех Шаляпина в 1907 — 1908 годах в США, хвалебные отзывы о его исполнении Мефистофеля Бойто и критика нетрадиционной интерпретации роли Дон Базилио в «Севильском цирюльнике» и Лепорелло в «Дон Жуане», как и упреки самого певца «в бездуховности» американских критиков и «неблагодарности» публики [New York Times. Dec 13,1907; Feb 18, 1908].
В японской прессе имя Шаляпина появляется в мае 1914 г., причем речь идет не столько о его мастерстве, сколько об огромных доходах. В списке высокооплачиваемых деятелей искусств в мире он на втором месте после Карузо. Если заработок (за один вечер) итальянского тенора равнялся 5 тыс иен, то доход русского баса − 4 тыс иен (по курсу на сегодняшний день − 11,4 млн.иен). Наполовину меньше зарабатывала Фелия Литвин (Felia Litvinne), французская певица (драматическое сопрано) родом из России, занимавшая 3-е место. Еще меньше следовавшие за ней − Сара Бернар, Анна Павлова, польский пианист Падеревский и чешский скрипач − Ян Кубелик [Ёмиури. 05. 04. 1914].
В октябре 1914 г. с началом первой мировой войны вместе с Максимом Горьким Шаляпина представляют в прессе как ярких представителей культуры «России военного времени». Рядом с заметкой − знаменитый портрет двух близкий друзей [Ёмиури. 01. 10. 1914].
В 1916 г. его вместе с Антониной Неждановой упоминают в обзоре празднования в Москве Нового года [Асахи. 22.02.1916.]. Речь идет о гастролях в Петрограде московского Оперного театра Зимина, представлявшего оперу «Борис Годунов» с Шаляпиным в главной роли. В Москве в ответ − гастроли оперной труппы Мариинского тетра с участием Леонида Собинова и Лидии Липковской[Асахи. 09.05.1916]. Все они − в пользу сражавшейся русской армии и раненых.
В смутные революционные годы портрет Шаляпина внезапно появляется в черной рамке. Газеты сообщают о его «убийстве» и оплакивают как «самого выдающегося во всем мире высокого баса», погибшего от «злодейских рук». Представляют его как «друга детства непревзойденного Горького» [Асахи. 10.10.1918].
Сочувственная тональность прессы соответствовала времени − в августе 1918 г. началась японская интервенция в Сибири. Краткая заметка с опровержением слуха о гибели артиста появилось только 6 февраля 1921 г.
В это время появляются сообщения о возможном приезде в Японию «великого русского баса». Они усилились в японской печати в октябре 1924 г., когда Шаляпин, первый Народный артист советской республики, отправился в длительное турне по странам мира, и возник шанс, что в мае 1925 года ему удастся посетить Японию. Отмечалось особое отношение к певцу новой власти. Он имел право на свободный выезд и въезд в страну, а в Москве жил в привилегированных условиях, в то время как многие бедствовали [Ёмиури. 07.10.1924].
Тогда еще не было точно известно, что певец покинул «советское Отечество» навсегда. Позже тема «певца, покинувшего Родину», время от времени возникала в японской прессе. В 1924 и 1925 годах имя Шаляпина появляется в годовых музыкальных обзорах японской печати. Авторы упрекали японских любителей музыки в привередливости − подавай, мол, им самого Шаляпина! Недостатка в гастролях зарубежных пианистов, скрипачей и певцов в токийских сезонах не было. Публика, однако, жаждала видеть самых выдающихся из них, таких как Федор Шаляпин или, к примеру, пианист Ян Падеревский, который после неудачной карьеры на политическом поприще в 1922 году вернулся к концертной деятельности [Асахи. 11.12.1925].
В следующем сезоне такие исполнители появились, но это были не вокалисты, хотя имели отношение к России[Савада Кадзухико… С.33]. Ефрем Цимбалист и Яша Хейфец − ученики Леопольда Ауэра. Профессор по классу скрипки Санкт-Петербургской консерватории, он занял это место после ухода Генрика Венявского. С 1900 по 1917 годы им было воспитано около 300 первоклассных скрипачей. В «Хронике моей жизни» Игорь Стравинский писал о Леопольде Ауэре как об удивительном педагоге, «преподаванию которого мы обязаны почти всей фалангой современных нам знаменитых скрипачей.» [Игорь Стравинский. Хроника моей жизни». Государственное музыкальное издательство. Москва 1963. С. 237].
На фоне высокой и прочной репутации Ефрема Цимбалиста особым блеском засияло имя Яши Хейфеца. За 21-летним музыкантом прочно закрепилась слава «молодого скрипача с выдающимся талантом» (若き提琴の鬼才). Его гастроли, намеченные на осень 1923 года, должны были пройти в рамках большого турне по Дальнему Востоку. В Ванкувере, откуда тихоокеанский лайнер «Императрица России» отплывал в Шанхай, Хейфец узнал о страшном землетрясении 1 сентября 1923 г. В руинах Токио, Иокогама и другие города долины Канто, 140 тысяч погибших. По пути 18 сентября корабль сделал остановку в Кобэ − регион Кансай не был затронут землетрясением. Затем был Шанхай, где были запланировали выступления, после которых предстояли гастроли на Филиппинах и в Маньчжурии (в Харбине). Обратный путь из Шанхая в Ванкувер лежал вновь через Японию, и Хейфец предложил выступить с благотворительными концертами для помощи пострадавшим от катастрофы.
10 ноября, спустя 40 дней после землетрясения, в переполненном театре отеля Тэйкоку еще не залечившего раны Токио знаменитый скрипач выступление начал с «Чаконы» Баха. Величественность звуков, одухотворенность и изысканность исполнения на какое-то время отвлекло публику от тяжелых мыслей пережитой трагедии [Ёмиури. 11.11.1923. веч. вып.].
Гастроли скрипача организовал некто Авсей Давидович Строк, который спустя чуть более 10 лет организует гастроли и Шаляпина. Личность во многих отношениях замечательная. Он был родом из Динабурга (Витебской области, Даугавпилса в нынешней Латвии, откуда по одной из версий была родом первая русская императрица Екатерина Скавронская. Русский язык был для него родным. Он − старший среди многочисленных детей в семье, где самый младший − Оскар Строк, в будущем известный латвийский и советский композитор, «король танго», автор большого числа знаменитых танго, включая «Черные глаза» («Ах эти черные глаза, меня пленили…»). После эмиграции в Америке Авсей занялся антрепренерским бизнесом, открыл контору в Токио. Благодаря его хлопотам в Японии состоялись гастроли всех знаменитых артистов− выходцев из семей бывшей Российской империи, эмигрировавших в США, включая Сергея Прокофьева, Мишу Эльмана, Ефрема Цимбалиста.
С жаждой лицезреть и слышать «первых из первых» связаны гастроли в Японии выдающегося баса России Александра Ильича Мозжухина. Как и Шаляпин, он работал в оперном театре Зимина в Москве и пользовался привилегией свободного выезда за пределы страны. Позднее Мозжухин тоже навсегда покинет Советскую Россию, а пока после турне по Америке в 1923 — 1924 гг. он на гастролях в Японии. Как писали в газетах, 21 августа 1924 г. в его сольном концерте в Концертном зале Хибия («Хибия кокайдо») в одноименном парке в центре японской столицы, в огромном помещении, вмещавшем несколько тысяч слушателей, в строгой тишине звучала ария Сусанина: «Ты взойдёшь, моя заря! Над миром свет прольешь… Господь, в нужде моей, Ты не оставь меня!
Японцы, только приходившие в себя от катастрофы 1 сентября 1923 г., очарованные прозрачным тембром Мозжухинского баса, слушали полные печали слова. Я не знал, что японская публика так образована − в антракте в гримерной певец делился своим впечатлением. Аккомпанировала басу его жена Клео (Клеопатра) Андреевна Карини. Она сама оперная певица − исполняла партии Ксении в «Борисе Годунове», Ольги в «Русалке», Розины в «Севильском цирюльнике» и Маргариты в «Фаусте». Под одобрительные аплодисменты исполнила на японском языке одну из песен (澄月集) японского музыковеда и преподавателя Ямада Косаку, того, кто сам композитор и через три года напишет знаменитую детскую песню «Акатомбо», ставшую классической и популярной по сей день. Клео нашла время выступить вместе с ним в его программе. Присутствовавший на всех выступлениях Ямада делился своими впечатлениями: В России Мозжухина ставят в один ряд с Шаляпиным, но между ними есть разница − у первого − интеллект, у последнего в исполнении преобладают чувства. [Асахи. 22.08.1924].
Успех Мозжухина был очевиден, но Япония ждала самого Шаляпина. Внезапно, в мае 1930 г. появилось сообщение о болезни Шаляпина − воспаление гланд у певца и операция, сделанная американскими врачами. Она, якобы, была неудачной, и будущее певца оказалось под вопросом − теперь он не мог не только петь, но и разговаривать [ Ёмиури. 03.05.1930).
Однако уже в июле следующего 1931 года из той же газеты становится известно, что голосовые связки Шаляпина в полном порядке. В Лондоне на открытии «Русского театрального сезона» в роли Мельника из «Русалки» Даргомыжского голос Шаляпина звучал великолепно не только с точки зрения вокала, но и артистично, раскрывая характер героя: Вот, то-то все вы, девки молодые, Посмотришь, мало толку в вас; Упрямы вы, и все одно и то же Твердить вам надобно сто раз… (Русалка: Ария Мельника»Ох, то-то все вы, девки молодые» — YouTube) [Ёмиури. 02.07.1931].
В этом же году имя Шаляпина поднимает до небес Яша Хейфец во время очередных гастролей. Японские поклонники знаменитого виртуоза, из интервью узнали о его вкусах: Из литературы любимый писатель Тургенев − его «Первую любовь» он может читать без конца. Что касается музыкального искусства, то он фанат «великого Шаляпина» (シャリアピン狂). − «Я не знаю другого человека, который обладал бы такой притягательной силой как Шаляпин», − говорил Яша Хейфец, «и такого сердцееда» добавляла его красивая жена, известная американская актриса Флоренс Видор, снявшаяся почти в 60 картинах немого кино и оставившую карьеру ради мужа [Ёмиури. 30.09.1931].
Наступило время, когда и «король вокала», как его звали в мире и в Японии (сэйгакуъо 声楽王） решил попробовать себя в кино. Японская пресса сообщала о главной новости кинематографического сезона − съемках одной английской кинокомпанией фильма «Дон Кихот» с Шаляпиным в главной роли (Дон Кихот фильм 1933 год Ф.И.Шаляпин Don Quijote Shaliapin — YouTube). Местом действия поначалу была выбрана французская Ривьера, где в это время оказался другой король − «король экрана» Чарли Чаплин, собиравшийся в Японию. Позднее в интервью японской газете он делился воспоминаниями.
Перед приездом в Японию − это было 14 мая 1932, за два дня до попытки военного переворота и убийства премьер-министра Японии Инукаи, а во время мятежа ходили слухи, что заговорщики для большего международного резонанса собирались убить и его − он отдыхал на Ривьере, и по случаю ознакомился со сценарием фильма. По словам великого актера, он убеждал Шаляпина взяться за исполнение роли идальго. Чаплин был уверен, что выдающийся певец Шаляпин и как актер вполне способен раскрыть необычайную индивидуальность своего героя [Асахи. 09.11.1932].
В рецензии на фильм «Дон Кихот» упоминавшийся композитор Ямада Косаку, восхищаясь редким сочетанием таланта певца с актерским мастерством, горестно заключал: «Сколько раз Карузо обещал приехать в Японию, но неожиданно скончался. Шаляпину в следующем году будет 62. Неужели фильм «дон Кихот» станет первым и последним случаем, когда мы можем увидеть и услышать его?» [Асахи. 03.06.1934].
Как бы отвечая на этот вопрос, Шаляпин в сентябре 1935 г. решает посетить Дальний Восток и договаривается о своих гастролях в Японии. «В сентябре 1935 года Федор Иванович гостил у С.В.Рахманинова на его вилле Сенар (Riccardo Chailly at Villa Senar | Rachmaninoff — YouTube) в Швейцарии, затем посетил Зальцбург в Австрии. В этом австрийском городке произошла встреча Ф.И.Шаляпина с проживавшим в Японии импресарио Авсеем Строком, которая имела весьма положительный результат» [Горбунов Н.И… С.83, 84].
В организации шаляпинского турне проявился весь талант Строка. Он, конечно же, знал о близкой дружбе двух великих русских артистов. Об этом было хорошо известно в музыкальном мире. В автобиографической «Маске и душе» Шаляпин часто упоминает о «Сереже Рахманинове», в том числе: К первым и трогательным воспоминаниям о юной дружбе московских дней относится встреча с Сергеем Рахманиновым. ….Когда Рахманинов сидит за фортепьяно и аккомпанирует, то приходится говорить: «не я пою, а мы поем» [Шаляпин. Маска и душа… С. 39].
Когда Шаляпин покидал гостеприимную виллу своего друга на берегу Фирвальдштетского озера в центральной Швейцарии, импресарио «караулил» его в соседней Австрии, в Зальцбурге, чтобы оговорить условия контракта. Они не вызывали больших вопросов. Строк согласился, что в поездке Шаляпина будут сопровождать жена [вторая жена Шаляпина − Мария Валентиновна Петцольд] и их дочь Дася. В разговоре Строк упомянул о личном знакомстве с артистом в далеком прошлом. Шаляпин вспоминал: «Распоряжаться моими концертами и заведовать организаторской частью будет А.Строк… Говорил он мне, что знаком со мной еще с 1891 года, когда я выступал в малороссийской труппе. Я этого не помню. Я пел, а он в оркестре чуть ли не на барабане играл.» [Горбунов Н.И…. С. 93, 94].
О соглашении в Зальцбурге первой узнала «Асахи», которая будет спонсором гастролей певца. Сообщая со слов Строка о предстоящих концертах в Японии, газета не жалела эпитетов в адрес знаменитого певца: «В январе следующего года в Японию приедет бог вокала великий Шаляпин, восседающий на троне мирового певческого искусства [世界声楽壇に王座を占める楽聖大シャリアピン) [Асахи. 28.09.1935].
Те же эпитеты в статье японского русиста и переводчика Нобори Сёму, представлявшего Шаляпина японской публике. В начале 20 века на мировых оперных сценах блистали бас Шаляпина и тенор Карузо. После смерти итальянского певца в 1921 г. на Олимпе оперного искусства остался один Шаляпин. Чтобы усилить впечатление, рядом со статьей газета поместила замечательный портрет молодого певца. Изображенная Валентином Серовым углем с четкими и экспрессивными линиями фигура в полуобороте передавала не только физическую мощь, но и выразительность творческой натуры [Асахи. 14.01. 1936].
Через несколько дней был опубликован и перечень песен и арий, которые японской публике предстояло услышать. Была оговорка, что Шаляпин обычно не придерживается заранее объявленной программы, а меняет свой репертуар в зависимости от душевного настроя [Асахи. 17.01.1936]. «Ни на один концерт не дается специальная программа. В зависимости от настроения и вдохновения артист сам выбирает номера из огромного репертуара, в котором более ста вещей, включая арии, романсы, песни» [Горбунов Н.И… С. 128].
В японских газетах репертуар выступлений: «Ночной смотр» и «Сомнение» Глинки, «Лебедь» Грига, «Дон Жуан» [ария Лепорелло) Моцарта, «Песня Мефистофеля о блохе» (Фёдоръ Шаляпинъ «Блоха» — YouTube) и «Трепак» Мусоргского, «Судьба» Рахманинова, «Пророк» Римского-Корсакова, «Персидская песня» Антона Рубинштейна, «Ночь» Чайковского, «Ноктюрн» и «Смерть и девушка» Шуберта, «Два гренадера» Шумана, «Стенька Разин» в аранжировке Каратыгина, «Эй, ухнем» в аранжировке Кёнемана, ария князя Галицкого из «Князя Игоря» Бородина, Монолог Пимена, ария Бориса «Достиг я высшей власти», монолог «Так, совесть лютая, как тяжко ты караешь» из «Бориса Годунова» Мусоргского. И несколько десятков других [Асахи. 17.01.1936].
Сам Шаляпин в письме дочери Ирине от первого брака писал: «Везу для концертов мой обычный репертуар, состоящий приблизительно из ста вещей, которые я варьирую. Буду петь по-русски, по-французски по-итальянски. Быть может, и по-немецки, но на этом языке немного» [Горбунов Н.И… С. 92].
В книге Горбунова Н.И. упоминались еще: «Ходит смерть вокруг меня» Ю.Сахновского, «Листья шумели уныло» и «Раек» М.Мусоргского, ария Кончака из оперы «Князь Игорь» Бородина, «Она хохотала» Лишина, «Титулярный советник» Даргомыжского, романс «Смерть» Чайковского.
Судя по всему, Шаляпин без особой охоты собирался в Японию и Китай. «Вечный скиталец» в одном из писем своей дочери от первого брака Ирине признавался: «Вот уже несколько дней снова дома, к сожалению, послезавтра опять еду, и на этот раз очень далеко − в Китай и Японию. Буду назад в Париже не ранее конца мая месяца. …Признаться, я так устал от путешествий, что и Япония, и Китай как-то не вызывают во мне интереса. Еду, потому что надо пополнить к 46-му году моих скитаний недостающие для комплекта места на глобусе. После этой поездки смогу сказать − да! объехал весь мир! » [Горбунов Н.И… С. 86].
Со своей стороны японцы старались сделать все, чтобы скрасить время его пребывания. Сопровождавший Шаляпина Михаил [Мишель) Кашук (бессменный импресарио Шаляпина, его секретарь и «нянька» вспоминал: «…С первой секунды нашего турне к Федору Ивановичу было проявлено со стороны Японии столько внимания, что он чувствовал себя в дальнейшем среди японцев, как среди самых родных и близких людей (мое подчеркивание − КС). » [Горбунов Н.И… С. 111, 89].
…21 декабря однотрубный теплоход водоизмещением в 10.4 тыс. тонн «Хаконэ-мару» японской компании «Ниппон юсэн» (в ноябре 1943 г. по пути из Тайваня в Японию потоплен американской авиацией) с Шаляпиным, его женой, дочерью и тремя спутниками на борту отплыл из Марселя. За занятиями, репетициями, разного рода развлечениями, включая встречу Рождества и Нового Года время прошло незаметно. Погода благоволила − «моря были спокойны», как писал в письме дочери Шаляпин, и еще: «Пароход чудный. Японцы очаровательны. Я научился японскому танцу − веселимся» [Горбунов Н.И… С. 103].
20 января 1936 года, спустя почти месяц «Хаконэ-мару» прибыл в Шанхай. В Шанхае в интервью «Асахи» жена − Мария Валентиновна − говорила о своем нетерпении увидеть Японию в цветущей сакуре, а Шаляпин помимо подобающих случаю фраз упоминал о своем увлечении рыбалкой [Асахи. 21.01.1936].
О своем увлечении певец говорил и осаждавшим его журналистам, связывая его с желанием приехать в Японию. «Наконец-то мне удалось приехать в столицу страны, о которой я столько мечтал. Причем в моем случае «мечтал» − это не просто образное выражение. С детства я любил рыбную ловлю. В то время в России лучшими считались удилища английского производства. Однако я как-то услышал разговор о том, что у одного барина есть особое удилище, не такое, как у других. И это удилище, на которое рыба совсем колдовским образом сама так и идет, сделано в Японии … Таким образом, я узнал о Японии и начал ею восхищаться благодаря этому увиденному в детстве особому удилищу. И вот сейчас я приехал в «Японию моей детской мечты». Мое основное дело, конечно, порадовать японскую публику моим пением. Но и покупка такого удилища будет для меня самым важным делом» [Горбунов Н.И… С. 122, 123].
После грандиозной встречи в Шанхае «Хаконэ-мару» вышел в море и 23 января в 2 часа 30 минут пополудни пришвартовался в порту назначения − в Кобэ. Здесь певца встречала Япония. «Когда мы увидели массу собравшихся на берегу людей, то были поражены. Все кричали, размахивали разноцветными шелковыми лентами и маленькими японскими флажками… После установки трапа около сотни корреспондентов и фотографов устремилось на судно. За ними последовали полные достоинства восемь изящных маленьких девочек, одетых в кимоно. Они по очереди вручали Шаляпину белые и красные цветы» [Горбунов Н.И… С. 121].
«Маленькие девочки» − ученицы расположенной в Осака знаменитой Школы молодых танцовщиц «Сётику сёдзёкагэкидан». В Кобэ у причала встречали муниципальные власти, отдававшие почести гостю. Среди встречавших был упоминавшийся Ямада Косаку и японская знаменитость, оперный певец Фудзивара Ёсиэ.
Не похожий на типичного японца с выраженными европейскими чертами лица Фудзивара был полукровкой. Его отец − торговец из Шотландии − обосновался в Нагасаки и работал на одну из ведущих английских фирм. После смерти жены-японки он взял заботу о сыне. В 1934 г. основал в Токио частную оперу [Фудзивара Кагэкидан; Fujiwara Opera) − первый в Японии профессиональный оперный коллектив [Уэхара Кадзума… С.]. День исполнения им «Богемы» Пуччини в Концертном зале Хибия в июне 1934 г. (там, где теперь предстояло выступать Шаляпину) считается началом истории японской оперы как элемента европейской культуры. [Асахи. 26.01.1936].
Из Кобэ Шаляпин со своими спутниками переехал в Осака для визита вежливости в штаб-квартиру газеты «Асахи». Переночевали в отеле, где Шаляпин не мог уместиться ни на одной кровати, и ему постелили на полу «футоны». На следующий день, 24 января вся группа на поезде отправилась в японскую столицу. Это был экспресс «Цубамэ». В Сидзуока к группе присоединились двое − русский журналист из Харбина и представитель русской общины в Японии. Для всей российской общины Дальнего Востока, не принявшей советской власти Шаляпин олицетворял Родину, которую они, как и он, вынуждены были покинуть. «Шаляпин с интересом слушал собеседников, сам рассказывал… Японию видел мало, только побережье, но и то, что я видел, меня и восхитило, и поразило. Красивая, очень красивая страна! Еще не зная, люблю ее» [Горбунов Н.И… С. 125].
На платформе Токийского вокзала встречала огромная толпа японцев, русских и иностранцев. После приветствий с трудом протискивались к выходу и на автомобиле отправились в расположенный неподалеку отель «Империал». В фойе отеля он говорил журналистам о своей «детской мечте» побывать в Японии. И еще: «Многие хвалят мой голос, но он лишь инструмент, с помощью которого, я очень хотел бы, чтобы вы услышали то, что в моем сердце [Асахи. 25.01.1936].
На следующий день, 25 января прогулка к мосту «Нидзюбаси» у императорскому дворца, где дочери Дасе Шаляпин рассказывал о «микадо» [Асахи. 25.01.1936]. В день перед концертом 26 января – пресс-конференция, затем знакомство со столицей и одноактная пьеса «Сибараку» в театре Кабуки. «В пьесе меня больше всего поразил образ Сибараку…исполнявший эту роль, не доходит мне и до груди, но казалось, что он в два раза выше меня. Я думаю, что такова сила искусства», находил мастер европейской сцены нужные слова в адрес классического японского театра. … И хотя я не понял ни одного слова, мне кажется, что я понял достаточно» [Горбунов Н.И… С. 128, 129].
В этот день в газете «Асахи» можно было прочитать рецензию одного из музыкальных критиков на репертуар великого певца, демонстрировавший высокий уровень профессионализма. Среди более сотни арий большая часть из русских опер. Многие из них незнакомы японцам. В частности, отрывки из «Бориса Годунова» Мусоргского. В жанре «героических опер» русские находятся на самой вершине. Они великолепны как в музыкальном, так и драматическом отношении, и стали достоянием мировой музыкальной общественности исключительно благодаря Шаляпину. Он сам долго работал над ними, включая хоровую часть, чтобы довести до совершенства. Из четырех арий «Бориса Годунова»: Монолог Пимена, Ария Бориса при коронации [«Скорбит моя душа», Ария Варлаама [«Как во городе было, во Казани…) и «Монолог Бориса». В последнем: «Достиг я высшей власти; Шестой уж год я царствую спокойно. Но счастья нет моей душе…» − безмерная печаль пронизана чудесной мелодией, и это верх творчества певца, его «конёк» (Фёдор Шаляпин — Монолог Бориса «Достиг я высшей власти» из оперы М. Мусоргского «Борис Годунов» — YouTube) [Асахи. 26.01.1936].
Несмотря на совершенство своего исполнения, Шаляпин очень волновался. В день своего первого концерта, 27 января, Шаляпин с утра заперся в своем номере и никого не принимал. В комнату без особого разрешения не могли входить его жена и дочь. В раскрывавшихся на мгновение дверях можно было увидеть мощную фигуру в темно-красном халате, склонившаяся над клавишами рояля. Сквозь дверную скважину доносились исполнявшиеся вполголоса «Два гренадера» и «Эй. ухнем» [Асахи. 28.01.1936 веч. вып.].
«…Маэстро с самого утра очень нервничал и провел весь день у себя в комнате в халате; мы и не подозревали, что роковая болезнь уже подкралась к нему. (Через два года 12 апреля 1938 г. Шаляпин скончался от острого лейкоза. Есть конспирологическая версия убийства великого певца агентом ГПУ, вводившим радиоактивное вещество при ингаляциях, как раз во время его гастролей в Японии и Китае http://uglichanin−smi.ru/istoriya/854−tayna−gibeli−fishalyapina.html. Дата обращения: 07.06.2020.). Около полудня Шаляпин объявил, что охрип, ему трудно дышать, и он не сможет петь. Отказ петь никто не воспринял всерьез: он не раз делал так и раньше. Во время турне по Дальнему Востоку певец говорил это почти перед каждым концертом, но только однажды действительно он отменил концерт» [Горбунов Н.И… С. 130].
Концерт начинался в 7.30 вечера. К 7 часам зал, рассчитанный на 4 тыс. человек, был заполнен до предела. На представительских местах − министр образования Мацуда Гэндзи с членами семьи и маркиз Токугава Ёрисада, глава ветви клана Токугава с семьей [потомок знаменитого феодального рода он был направлен на учебу в Кембриджский университет, после чего занимал высокие посты в разного рода гуманитарных организациях). В зале были послы многих стран, дипломаты и «бомонд» японской столицы [Асахи. 28.01.1936].
«Маэстро прибыл в 19.20 бледный, мрачный и до предела взволнованный«, вспоминал о первых минутах аккомпаниатор певца его аккомпаниатор Годзинский. Но очень быстро Шаляпин взял себя в руки и вышел на сцену. «Аплодисменты в зале не смолкали минут пять. После того, как аплодисменты улеглись, Шаляпин объявил, что сначала будет петь по-английски и по-французски. Но первым номером маэстро исполнил «Пророка» Римского-Корсакова» [Горбунов Н.И… С. 133, 134].
«Голос просто великий. Публика опьянена. Неистовый силы голос» − под этой шапкой газета передавала впечатление японской публики от услышанного [Асахи. 28.01.1936]. В музыкальной рецензии на первый концерт Шаляпина первопроходец в этом жанре японской литературы Отагуро Мотоо писал, что он, откровенно говоря, сомневался, как будет звучать голос певца уже вступившего в преклонный возраст. Но с первых же минут звучания «Пророка» Римского-Корсакова все сомнения исчезли. По мелочам можно было бы заметить, что голос не тот, каким он был десять-двадцать лет назад, но Шаляпин поет, как и прежде, с максимальной привлекательностью бесподобной, только ему присущей модуляцией тембров. Во всем мире вряд ли найдется голос, который бы, как его, мог свободно модулировать в зависимости от содержания арии или песни. Обычно на сцене этот эффект еще усиливается с помощью тщательно продуманных грима и костюма….Он исполнил 14 произведений, и с каждым разом голос звучал все выразительней. Когда очередь дошла до «Блохи» и «Эй, ухнем», слушатели были полностью в его власти» [Асахи. 29.01.1936].
Англоязычная «Japan Advertiser» вторила: «Его голос − то светлый, то густой бас, был действительно глубок и богат оттенками. Этот голос полон жизни. Магнетическая личность Шаляпина, его величественная внешность производят глубокое впечатление на слушателей. Блестящий артистический дар мастера позволяет ему создавать образы живых, скорбящих и радующихся людей, которые словно проходят перед взором слушателей. Он поет от всего сердца и полностью передает глубокий смысл слов песен» [Горбунов Н.И… С. 139].
Успех был полный, и на радостях своей привычке после каждого концерта в компании знакомых и друзей отправляться в ресторан Шаляпин не изменял и в Токио. В воспоминаниях одной из соотечественниц маэстро, среди его новых друзей были в первую очередь Лев Григорьевич Сирота (Лео Сирота) с женой Гизеллой Абрамовной и дочерью Беатой (в годы американской оккупации Японии в свои 22 года она стала одной из активных сотрудниц Штаба оккупационных сил, в том числе в написании новой конституции Японии). Лео Сирота был профессором по классу фортепиано Токийской императорской музыкальной академии в Уэно (См.: Александр Куланов. Лео Сирота − Русская нота японской музыкальной культуры) (https://xn--h1aagokeh.xn--p1ai/posts/2019/08/04/leo-sirota-russkaya-nota-yaponskoj-muzykalnoj-kultury.html).
В числе других «новых друзей» Шаляпина в Токио: скрипач и дирижер токийского симфонического оркестра Николай Александрович Шифферблат с женой Зинаидой Александровной, пианист Максим Григорьевич Шапиро и скрипач Александр Яковлевич Могилевский, [Горбунов Н.И… С. 144].
Личность Александра Яковлевича Могилевского особенно примечательна. В царской России он был известным музыкантом, пианистом, близким другом Александра Скрябина, работал в оркестре Сергея Кусевицкого. В дневниковых записях Льва Толстого за 1 мая 1909 г. можно найти о нем: «Приехал Пастернак (художник Леонид Осипович Пастернак) с женой (Роза Исидоровна Пастернак, пианистка) и Могилевский. А.Я.Могилевским и Р.И. Пастернак были исполнены: 8-я соната со скрипкой Бетховена, две части сонат Моцарта, менуэт Моцарта и ария Баха…30 апреля О.К.Толстая (Ольга Константиновна Толстая, первая жена сына Толстого Андрея) приехала послушать Могилевского…» [Л.Н. Толстой. Дневники и записные книжки…. С. 319]. В эмиграции в 1929 г. Александр Могилевский женился на Надежде Николаевне де Лейхтенберг. Представительница герцогского рода − одной из ветвей французского дворянского рода Богарне − она была его аккомпаниатором и гастролировала с ним по Юго-Восточной Азии и в Японии. Брат Могилевского − Леонид Яковлевич Могилевский, один из основателей Одесской консерватории. Его внук − известный советский и российский пианист Евгений Могилевский.
Но на ужинах после концертов никто не играл, не пел, хотя они длились далеко за полночь.»По домам разъезжались индивидуально, а Шаляпин еще ехал к Лео Сирота или к Шифферблатам играть в карты. Он очень любил играть после концерта и мог играть до утра, так как говорил, что все равно никогда не может уснуть после концерта от пережитых волнений» [Горбунов Н.И… С. 144].
Второй и третий концерты прошли с таким же успехом, как и первый. Перед третьим выступлением внезапно пришло известие, что скоропостижно скончался министр просвещения Мацуда, который приветствовал артиста на первом концерте и в перерыве в грим-уборной говорил, что, не понимая ни слова его песен, он проникся их духом. На 3 февраля была назначена его встреча с маэстро в министерстве образования.
«…Расстроенный Ф.И.Шаляпин отправил на квартиру покойного роскошный венок. На следующем концерте Федор Иванович посвятил его памяти романс П.Чайковского «Смерть» [Горбунов Н.И… С. 136]. В газете же писали, что свою скорбь по покойному певец выразил особым исполнением «Трепака» Мусоргского: «Лес да поляны. Безлюдье кругом. Вьюга и плачет, и стонет, Чудится, будто во мраке ночном Злая кого-то хоронит…» [Асахи. 02.02.1936].
6 февраля на студии японского филиала американской граммофонной компании «Victor» Шаляпин записал на пластинку «Эй, ухнем!» и «Песню о блохе» Мусоргского. «Данная запись Шаляпина оказалась, к великому сожалению, последней. Точка в шаляпинской дискографии была поставлена в Токио» [Горбунов Н.И… С. 158]. Вечером того же дня был последнее выступление. «Этот концерт прошел с триумфом… Шаляпин был спокоен и в голосе. Редчайший случай: он исполнил целых 12 номеров на «бис». Публика ликовала, на сцену бросали розы, гвоздики» [Горбунов Н.И… С. 167].
На следующий день в 3 часа дня на фирменном поезде «Фудзи» вся группа покинула Токио, чтобы вернуться сюда только в апреле проездом по пути во Францию через Америку. Теперь предстоял один концерт в Нагоя и четыре в Осака. Здесь впервые за всю поездку Шаляпину удалось посвятить досуг знакомству с историческими достопримечательностями. Сильное впечатление произвела поездка в Нара. Все вызывало неподдельный интерес − Великий Будда в храме Тодайдзи, парк с оленями.
«Возле центральных ворот парка певца ожидал рикша, но г-н Шаляпин, будучи в величайшем возбуждении, усадил его на коляску, сам впрягся в нее и некоторое время катил, выражая тем самым высшее расположение и самые дружеские чувства» [Горбунов Н.И… С. 174].
…20 февраля на теплоходе «Нагасаки-мару» группа отплывала из Кобэ в Шанхай.
На одном из концертов в Токио, как вспоминал Шаляпин, «милая внучка премьер-министра адмирала Окада вручила мне приветственное письмо дедушки и подарок» [Горбунов Н.И… С. 151]. Вряд в тот момент, когда Шаляпин на время прощался с Японией, он мог себе представить, что через неделю, 26 февраля, Окада под угрозой быть убитым бежит из своей резиденции. В антиправительственном путче примут участие около полутора тысяч солдат ряда полков 1-й дивизии и пехотный полк Императорской гвардии. Мятежники захватят некоторые правительственные учреждения и парламент, в сотнях метров от концертного зала в Хибия. Они убьют бывшего премьер-министра Японии адмирала Сайто Макото, действующего министра финансов Такахаси Корэкиё и некоторых других.
Мятеж был сурово подавлен, но с этого момента влияние военных кругов в японской политической жизни становится все более зловещим. Начавшаяся через год с лишним агрессия Японии в Китае приведет к радикализации всей общественной жизни страны, включая и духовную. Но в дни гастролей Шаляпина это пока не ощущается. Активность военных обратила на себя внимание после переезда группы в Маньчжурию [Маньчжоу-Го). В Дайрене, Мукдене и Харбине шла подготовка к войне с Китаем и росла напряженность на границе с Советским Союзом и МНР.
На этом фоне гастроли в Шанхае и в Маньчжурии прошли с большим успехом, а концертные залы были заполнены большей частью белоэмигрантами. Здесь, и особенно в Харбине, оставалась русская культура в том виде, как ее выдавила из России ее новая власть. После захвата Японией Маньчжурии, в новом марионеточном государстве Маньчжоу-Го русским было уже не столь уютно. Еще хуже стало после продажи Москвой КВЖД в 1935 г., что привело лишь к кратковременному ослаблению напряженности японо-советских отношений, а пограничные инциденты уже со следующего года участились и привели позже к полномасштабному конфликту.
…Несмотря на ухудшение политической обстановки русская культура в Харбине оставалась доминирующей. Сохранявшийся Харбинский симфонический оркестр из русской интеллигенции дореволюционных времен продолжал оставаться «очагом» европейской культуры на Дальнем Востоке. Еще в 20-е годы упоминавшийся композитор Ямада Косаку вместе с драматургом, переводчиком Сервантеса и Мольера Мацуи Сёё предпринял поездку в Харбин («в Россию», как писали газеты), чтобы подготовить гастроли оркестра, в котором было около 10 выдающихся музыкантов, а в самом оркестре еще незнакомые японцам инструменты − арфа и фагот [Ёмиури. 02. 04.1925].
Даже в суровые годы милитаризации страны и крайне напряженных отношений с советской Россией, вплоть до событий на Халхин-Голе оркестр был включен в музыкальную жизнь Японии. В марте 1939 г. после первого советско-японского инцидента на Маньчжурской границе в районе озера Ханка оркестр дал пять концертов в Токио в том же Концертном зале Хибия. Программа была русской: в увертюра к «Царской невесте» и Испанское каприччио Римского-Корсакова. В сыгравшей огромную роль в истории музыкальной культуры радиопередачах (вещание началось в 1924 г. в трех городах − Токио, Нагоя и Осака) 7 марта 1939 г. в исполнении Харбинского симфонического оркестра под управлением Сергея Ильича Швайковского звучала Первая симфония Калиникова [Ёмиури 07. 03.1939; Акияма Рюэй. Столетняя история европейской музыки в Японии… С.413].
* * *
Отмена Шаляпиным его выступлений на Филиппинах позволила Строку после возвращения из Шанхая устроить два внеплановых выступлений певца − в том же Концертном зале Хибия. На прощальном концерте 13-го мая последними в напряженной тишине зала, под бурные аплодисменты «с огромным внутренним чувством, поэтическим шепотом, светлым повествованием» звучали многозначительно слова романса Даргомыжского: Расстались гордо мы; Ни словом, ни слезою Я грусти признака Тебе не подала [Асахи. 14.05.1936].
По пути во Францию в письме в Харбин своим знакомым супругам Бриннер Шаляпин в последний раз делился своими впечатлениями о турне в Японии: «Возвратившись в Ниппон, я снова спел четыре концерта, и на этот раз был здоров, весел и пел, как птица. Мне очень и очень понравилась и сама страна, и ее прекрасный, деликатный народ. Вот у кого надо поучиться уважать человека. Тут я никогда не слышал повышенного голоса, а кланяются друг другу просто как-то религиозно. Делают они много, но очень мало говорят» [Н.И. Горбунов… С. 209].
