Мы попросили Ефимова Михаила Борисовича написать для сайта ОРЯ серию коротких эссе о его жизни и творческом пути, а также о Японии. Публикуем очередное эссе автора.
ХЛЕБ ЕСТЬ, А ЗРЕЛИЩА?
Как известно, Япония исторически − «рисоедная» страна.
Помнится, в 1976 году послом в Токио был назначен Д.С.Полянский, для которого это означало конец феерической карьеры. Выпускник харьковского сельскохозяйственного института вознёсся на вершину власти, став вице-премьером и членом политбюро ЦК КПСС. Прибыв в Страну восходящего солнца, он, как дипломированный аграрий, любил поучать японцев рисосеянию. Видимо Дмитрий Степанович запамятовал, что здесь этим занимаются довольно давно и даже добились неплохих успехов.
Хлеб в Японии появился сравнительно недавно, каких-то двести лет назад и в последнее время заметно потеснил рис в рационе питания жителей этой страны. Всё это позволяет мне с уверенностью утверждать, что с хлебом здесь всё в порядке.
Теперь о зрелищах. Как обстоит дело с этой составной частью человеческого бытия, которая со времён Римской империи наряду с хлебом насущным составляло его основу?
Должен сразу отметить поголовную любовь японцев к разного рода зрелищам, празднествам, фестивалям и красочным шествиям, которые умело устраивают в большом количестве и по любым поводам, а иногда, по-моему, и вовсе без оного.
Помимо 17 национальных праздников в Японии существует множество религиозных, храмовых, природных (например, День Зелени, День леса, День моря, День Быка и День Кошек, Дни Осеннего и Весеннего равноденствия) и других гуляний. В стране нет профессиональных праздников, но есть День почитания старших, День совершеннолетия, День Детей, «Сити-го-сан» − Праздник 7-ми-, 5-ти и 3-годовалых. Есть ещё такие достойные уважения праздники, как День Культуры и День спорта. Я уж не упоминаю Дни рождения усопшего императора и ныне здравствующего. Есть и оскорбительный для нас День Северных территорий, в который перед нашим посольством в Токио ультраправые ежегодно устраивают омерзительные вакханалии.
Если хотя бы каждый десятый праздник считался бы нерабочим днём, никто не стал бы считать японцев трудоголиками. Просто не осталось бы времени, чтобы сеять и собирать рис, мастерить суперкомпьютеры и спускать с конвейеров автомобили и телевизоры. Порой обитателей Страны восходящего солнца почти насильно или разными посулами стараются отправить в отпуск, но подавляющая часть населения упорно сопротивляется и не покидает ни за какие пряники и несмотря ни на какие угрозы своего рабочего места.
Но когда наступают праздничные дни, японцы одевают нарядные кимоно и со всеми чадами и домочадцами собираются на торжество.
Начнём с «ханами» − праздника по случаю цветения сакуры, то есть, вишни. Кстати, это дерево, ставшее символом Японии, подобно нашей берёзке, увы, не плодоносит. Сакура бывает многих сортов, и время её цветения – различное. Главный праздник отмечается в Токио в середине апреля, в центральном парке Синдзюку гёэн, где по этому поводу проводится большой правительственный приём. Обычно приглашаются все дипломатические представители, служащие иностранных фирм, а также, как у нас говорили, «знатные люди страны» − артисты, спортсмены и т.п. Однажды я повстречал на таком приёме весьма пожилого господина, о котором тогда шумела вся пресса – незадолго до этого его, бывшего солдата императорской армии, нашли в малайских джунглях, где он скрывался почти сорок лет (!), не в силах поверить в капитуляцию Японии. На приём он попал, как своеобразная достопримечательность.
Гостей приветствует лично премьер-министр с членами своего кабинета и всем пожимает руки. Мы с удовольствием ходили на этот красочный приём, угощались сакэ и блюдами национальной японской кухни.
В это же время широкие народные массы отмечают «сакура манкай» («цветение сакуры») по-демократически: раскладывают под цветущими деревьями циновки, пьют сакэ и всеми семьями распевают праздничные песни. Отмечу лишь, что при таких масштабах распития алкогольных напитков, пьяных почти не видно.
Нечто похожее происходит и осенью – в октябре, когда отмечается «коё» − праздник «красных клёнов». Меняется только антураж, а всё остальное повторяется. Несколько скромнее японцы отмечают «юки-мидзакэ». Дословно это означает «пить сакэ, глядя на падающий снег». Название этого оригинального обычая полностью соответствует его содержанию.
Некоторые из празднеств явно заимствованные, поскольку многое в их организации пришло из-за океана. Например, яркие маскарадные шествия по центральной столичной улице Гиндзе духовых оркестров, во главе которых чинно вышагивают тамбурмажоры, а следом маршируют стройные (по местным понятиям) каре молоденьких девушек в мини-юбках, которые выделывают различные танцевальные фигуры. Всё шествие завершают огромные плюшевые медведи, движущиеся на автомобильном ходу. Ещё отмечают День Часов, День Здоровых Зубов, и т.д. и т. п.
Как-то по дороге из Тояма в Нагано я случайно попал на шумное веселье, которое происходило вблизи старого храма. Большая весёлая толпа мужчин, сопровождаемая шумными радостными криками прохожих, несла нечто похожее на паланкин − о-микоси. Остановив машину, я стал расспрашивать окружающих, чему посвящено это празднество. Оказалось, местные жители так отмечают День мужского здоровья. По этому поводу выпускаются разные сувениры и даже шоколадные наборы с изображениями мужского достоинства!
Однажды мы с женой стали свидетелями необычного шествия, хотя, казалось бы, Токио трудно чем-нибудь удивить. В центре города − от парка Хибия по Харуми-дори в сторону Гиндзы двигалась внушительная процессия с собаками. Открывал это шествие величественный английский дог, укрытый попоной с красными иероглифами: «В Японии я чувствую себя как дома». Оказывается, один лондонский журнал опубликовал на своей обложке фото японца, избивающего собаку. Эта публикация вызвала в Японии бурю протестов, одной из проявлений которых стала данная демонстрация.
Как говорится, в едином строю двигались маленькие болонки и могучие флегматичные мастифы, пушистые шпицы и гладкошёрстные пинчеры. Каких только собачек не привели в тот день обиженные владельцы. На мой взгляд, нужно отдать должное японцам, которые проявляют к братьям нашим меньшим и любовь, и внимание, так что сыны Альбиона их обидели совершенно незаслуженно.
Говоря о различных празднествах, хочется вспомнить и те, которые стали уже традицией и носят национальный колорит. Обычно они имеют ярко выраженный семейный характер и обычно проводятся при буддийских храмах, которые стоят почти в каждом квартале большого города. Один из них притулился по соседству с бюро АПН, хотя по внешнему виду его трудно было принять за культовое строение. По внешнему виду он скорее напоминал модерновый концертный зал или выставочный павильон. Часто приходилось наблюдать, как маленький сад перед этим храмом украшался красочными гирляндами, на деревьях развешивались разноцветные лампочки для иллюминации, и все вокруг преображалось. Почтенные граждане нашего района − местный парикмахер, цветочник, владелец табачной лавки, аптекарь и иже с ними − чинно восседали в кимоно за переносным столиком и попивали не спеша сакэ. А вокруг стоял детский гомон, заливался женский хор − одним словом, веселился народ. Поводами для таких народных гуляний могли быть «Неделя безопасности на улицах», начало школьных каникул и т.п.
Некоторые местные празднества и фестивали приобрели широкую известность и, чтобы увидеть их, приходилось выезжать далеко за пределы Токио.
Так, например, мы всей семьёй выезжали в префектуру Гифу, где происходило очень красочное зрелище − рыбная ловля с бакланами. Представьте себе длинную вереницу довольно вместительных лодок (в каждой размещалось 20—30 человек), с полотняными балдахинами и цепочкой бумажных фонариков, развешенных вдоль борта. На лодке нет гребцов. Она управляется одним человеком, который очень ловко, почти артистически орудует шестом. Эту вереницу лодок тащат по мелководью до широкого протока своеобразные «бурлаки», одетые в старинные национальные костюмы: красочные куртки и короткие штаны − «хакама». Тянут они эти лодки довольно долго, пока не наступает темнота. Но время не ощущается, так как по ходу движения идет беспрерывное представление. Наконец лодки оказываются на середине реки Микумагава, и начинается спуск вниз по течению.
Неожиданно лодочный караван замирает, и все мы становимся зрителями оригинального спектакля под названием «Укай». При свете ярких факелов рыбаки, сидящие в юрких яликах, держат, словно на привязи, с десяток бакланов, у которых перевязано горло. Птицы опускают свои широкие клювы в воду, и через мгновение добыча у них во рту. Только проглотить ее баклан не может. Не знаю, испытывает ли он в этот момент «танталовы муки», но зрелище довольно увлекательное, особенно когда рыбаки вытаскивают из клюва еще живую рыбу. Сезон «укай» приходится на лето, когда идет лов аю (маленькой, но очень вкусной рыбешки типа сардин).
Особое место среди японских празднеств занимает «сэцубун». Правда, чтобы познакомиться с этим древним обычаем, лучше всего совершить путешествие на северо-восток от Токио, в Такаяма.
Этот небольшой городок затерялся в горах. Тем не менее, он знаменит на всю Японию своими умельцами − каменотесами, плотниками, гончарами и оружейниками. Именно в этом краю особенно красочно отмечается «сэцубун».
По древним поверьям, в этот день, раз в году, когда зима встречается с весной, можно изгнать Дьявола из своего дома, а вместо него впустить Счастье. Процедура весьма простая: достаточно бросить горсть сухих бобов и крикнуть: «Дьявол, вон! Счастье, заходи!» И все. А потом каждый член семьи должен съесть столько бобов, сколько ему лёт.
По мотивам этого обычая японцы создали весёлый красочный спектакль.
Вот из маленькой лавочки под барабанный грохот, со свистками и улюлюканьем выбежала компания, как у нас сказали бы, «ряженых». Они пересекли мостовую и влетели в старинный домик напротив, на дверях которого висела табличка: «Баня». Оттуда раздались женский визг, смех, гомон и крики: «Дьявол, вон! Счастье, заходи!» Минут через десять эта же шумная компания вывалилась на улицу и влетела в соседнюю дверь обычного дома, где все повторилось сначала.
Нам объяснили, что, «ряженые» − это мужчины, которые родились в том же году по лунному календарю, что и нынешний. Они изображают чертей, а вместе с ними в набеге участвуют еще семь «богов», символизирующих счастье и удачу. В каждом доме, куда бы они ни вошли, их должны принять, угостить чашечкой горячего сакэ и специально приготовленными по данному случаю лепешками.
С наступлением темноты, пожалуй, все жители Такаяма в масках и маскарадных костюмах высыпали на заснеженные улицы и образовали гигантское карнавальное шествие, включавшее театрализованные представления, старинные песни, и ритуальные танцы. Это был веселый, радостный праздник, в котором вместе веселились и стар, и млад.
О самых крупных фестивалях заблаговременно оповещают пресса и телевидение, поскольку любители таких торжеств − не только зрители, но и потенциальные покупатели…
Как-то, мельком пробегая глазами газетный раздел «фестивали и праздники», я обратил внимание на объявление о приближающемся «Курофунэ мацури»—«Фестиваль «Черных кораблей». Он проводится ежегодно в мае в курортном городке Симода и посвящен «первому выходу на японскую землю коммодора Мэтью Колбрайта Перри (1794—1858)».
Этот исторический факт действительно имел место 8 июля 1853 года. Выше упомянутый коммодор (чин в военно-морском флоте США выше капитана 1-го ранга и ниже адмирала), который был командующим американской эскадрой, пройдя Атлантику, обогнув Кейптаун и пробороздив Индийский океан, бросил якорь в бухте Урага, неподалеку от Иокогамы. Столь долгий путь был им проделан вовсе не для того, чтобы привезти в наглухо закрытую дотоле от внешнего мира Японию дружеский привет от американского президента. Все было намного прозаичнее: направив корабельные орудия на японский берег, Перри потребовал… открытия страны. С простодушием, очевидно, присущим от природы морскому волку, он заявил императорским послам: «Наша страна молода, но мы уже победили соседнюю Мексику и захватили ее столицу. Смотрите, как бы и с вами не произошло то же самое». При этом у него в капитанской каюте лежал план захвата островов Рюкю и Огасавара. Но тогда Япония устояла перед столь энергичным напором.
Однако через полгода Перри вновь появился у японских берегов с более мощной эскадрой. Японцам были в диковинку суда из стали, и они дали им название «черные корабли». В марте 1854 года правительство сёгуна поддалось недвусмысленному нажиму и подписало японо-американский договор.
Таков вкратце исторический факт, который, казалось бы, полагается знать каждому японскому школьнику. А поскольку он вроде не должен был давать оснований для особого веселья, было тем более интересно посмотреть, как по столь деликатному поводу будет разыгрываться праздничное шоу. Итак, мой путь лежал на юг, к полуострову Идзу − подлинной Мекке японского туризма.
200 километров красивой дороги остались позади, и вот уже яркий плакат: «Добро пожаловать в Симоду!»
Город встретил японскими и американскими флагами. Однако все мои попытки выяснить у горожан место и время предстоящего празднества были безуспешны. Даже лавочник, над заведением которого реяли звездно-полосатое полотнище и японское «хи-но мару», толком ничего не мог объяснить.
Обращение в мэрию, фасад которой украшал большой транспарант «Приветствуем 42-й фестиваль «Черных кораблей», тоже не помогло. Вся информация сводилась к тому, что завтра, в воскресенье, будут ходить по улицам города оркестры, а вечером предстоит большой фейерверк.
Кое-что удалось выведать в Симодском порту, где неподалеку от чёрного бюста американского коммодора (как-никак личность историческая и памятник вроде бы положен!) шумно играли юные бойскауты. На мой вопрос, что они знают о Перри, ребята ответили хором: «Он прибыл в Японию на чёрном корабле и подписал договор». Но как давно и зачем стал проводиться «Курофунэ мацури», никто из них ответить не смог.
И только в городской библиотеке наконец удалось разыскать сведущего человека, который сообщил, что первый фестиваль был проведён в 1934 году, затем после Пирл-Харбора, по понятным причинам, наступил перерыв, а в 1947 году с благословения генерала Макартура празднования в Симоде возобновились.
Торжественная церемония открытия очередного фестиваля состоялась в воскресенье в городском парке. Возложение венков, приветствие американского посла, речи, молебны, салюты, поклоны, рукопожатия. Американские и японские адмиралы широко улыбались друг другу, а военные оркестры во всю свою мощь оглашали узкие городские улочки бравурными маршами.
Всё было как тогда, летом 1854 года. На рейде, как и 130 лет назад стояли американские «чёрные корабли» только современные, и по улицам парадным маршем прошла американская морская пехота в полной боевой амуниции. Перед храмом Рёсэндзи была сколочена деревянная сцена, где разыгрывалось костюмированное представление − подписание симодского договора.
Между прочим, коммодор Перри оказался очень прозорливым человеком. В своих путевых заметках он отметил следующее: «Любознательность японцев к достижению результатов материального прогресса, достигнутого другими народами, и их готовность освоить это приведёт скоро к тому, что, если правительство изменит свою политику ограничений, которая изолирует японцев от международного сообщества, то Япония поднимется на уровень самых развитых стран». А ведь, как в воду глядел (вероятно, морскую!)!
В храме Рёсэндзи можно увидеть пожелтевшее фото юной Окити и услышать душещипательную историю, связанную с ней. Она была гейшей в одном из симодских не совсем богоугодных заведений. Её насильно разлучили с женихом и отдали в услужение к первому американскому консулу Таунсенду Харрису. Есть основания предполагать, что перед 17-летней Окити были поставлены не только задачи по обслуживанию клиента. Но бедное девичье сердце не устояло и прониклось любовью к уже не молодому янки. А когда тот по окончанию своей миссии вернулся домой в Штаты, брошенная им гейша не смогла пережить разлуку и утопилась в местной речке. Вот такая печальная история произошла в этих краях. Она подсказала сюжет голливудскому боевику «Варвар и гейша», который не оставил заметного следа в истории кинематографии.
Что касается самого фестиваля, то, как и было обещано, он завершился большим и оригинальным фейерверком, в чём японцы признанные мастера. Единственно, что вызвало у меня небольшое чувство злорадства, так это моросящий дождик, который несколько испортил этот радужный праздник японо-американского военного единства.
Завершить свой рассказ о зрелищах, хотелось бы теми, что украшали наши трудовые будни в Японии. К числу их я отнёс бы замечательный фестиваль «Ханаби на Сумидагаве». Это традиционный красочный фейерверк в токийском порту. Он открывается днём с яркого шествия по набережной, который зрители наблюдают с лодок и прогулочных катеров. А когда наступают сумерки (в Японии темнеет зимой и летом всегда в одно время − около шести часов) всё небо расцвечивается ярким салютом. Зрелище, действительно, очень красочное.
Если это праздник на воде, то также мне запомнился и праздник на земле. Его анонсировала центральная пресса и телевидение. Речь шла о цветении ирисов. В одном из городских парков − в районе Синдзюку, где выращиваются ирисы разных сортов, − к этому событию готовятся заблаговременно, как к светскому вернисажу или долгожданной премьере.
Аллеи с цветущими ирисами заполняются прогуливающейся публикой в нарядных туалетах. Все стараются сделать себе на память снимок.В мою бытность не было такого слова «селфи», но думаю, что сейчас оно очень уместно при описании «фотосессий» на фоне цветочного буйства.
Особенно запомнились многочисленные любители станковой живописи, мольберты которых стоят на каждом шагу. Они вдохновенно стремятся запечатлеть это торжество природы.
Таким образом, на вопрос, вынесенный в заголовок, я отвечаю утвердительно: зрелища в Японии есть в изобилии!
Продолжение следует
