Мы приехали к научному руководителю Объединенного института высоких температур РАН академику Владимиру Евгеньевичу Фортову, чтобы поздравить его с новым научным званием и задать несколько вопросов о его нынешней работе.
— Владимир Евгеньевич, почему именно этот университет? Какая проблематика объединяет ваш институт и университет Чубу?
— Мы сотрудничаем почти 20 лет в области физики плазмы и термоядерных исследований. Второй блок работ связан с применением сверхпроводимости для плазменных исследований. Работы идут очень успешно, мы обмениваемся аппаратурой, компьютерными кодами, экспериментальными результатами, участвуем совместно с японскими коллегами в международных конференциях.
Это молодой университет, он был организован в 1939 году перед самой войной, когда стало ясно, что Япония будет подвержена энергетической блокаде. Удар по американской военно-морской базе Перл-Харбор и был продиктован тем, что японцы понимали, что будут перекрыты энергетические ресурсы, а у Японии их фактически нет.
Университет Чубу был построен в районе Хоккайдо, чтобы иметь возможность использовать энергетические ресурсы, которые есть на Южном Сахалине, который тогда принадлежал Японии. В университете велись работы по электротехнике. Значительная часть электротехнических установок Японии сделана с помощью сотрудников университета Чубу, это исторический факт. После войны Япония быстро развивалась. В то время возникла ядерная физика, ядерная энергетика, и для Японии было очень важно иметь термоядерные исследования. У них есть очень хороший блок установок по делительной энергетике, связанной с делением урана; параллельно с этим развиваются сильные направления по плазменным исследованиям. В качестве примера могу привести работы институтов в Осаке, где расположен мощный лазер. Мы с ними тоже сотрудничаем. Кстати, я также почетный профессор Осакского университета.
Второе направление – это магнитное удержание плазмы. Японские ученые активно участвуют в международном проекте токамака ИТЭР, который сейчас строится в Кадараше (Франция).
Другое направление связано со сверхпроводящими магнитными системами. Оно имеет отношение к совместному с японскими коллегами проекту по переброске электроэнергии с Сахалина в Хоккайдо, расстояние – около 80 миль. Это может быть интересно и для водородной энергетики, и для энергетики, связанной со сверхпроводящими линиями передач.
— Япония – единственная страна, имеющая страшный опыт ядерных ударов. Сегодня довольно легко говорят о ядерной войне. Невозможно представить, чтобы эта тема так звучала лет двадцать тому назад. Вы это обсуждаете с японскими коллегами? Какова роль ученых в обеспечении безопасности?
— Меня беспокоит сегодняшнее отношение к возможности развязывания ядерного конфликта. Выросло фактически два поколения, которые не помнят войны и не помнят людей, которые помнят войну. Я думаю, что сейчас очень важно, чтобы ученые сделали то, что было сделано во времена Рональда Рейгана и Михаила Горбачева, когда большинство людей помнило, что такое обычная война – Вторая мировая, и представляло, экстраполируя ее на ядерную, какой может стать следующая, которая может быть концом человечества. Напомню слова Альберта Эйнштейна: «Я не знаю, каким оружием человек будет вести третью мировую войну, но четвертая будет с палкой и камнем». В следующей войне победителей не будет. Мы пытаемся это обсуждать. Эта тема печальная для Японии. Ученые должны сейчас объяснять людям, что, нанеся ядерные удары, мы получим выжженную землю с обозленным, голодным населением.
— Как сейчас развивается международное сотрудничество? Есть надежда, что через эти контакты можно добиться серьезных результатов?
— Международное сотрудничество велось даже тогда, когда был железный занавес. Собственно говоря, только оно и было. И Пагуошское движение было. Оно и сейчас существует. Тогда это была некая отдушина, которая позволяла ученым всего мира не прерывать друг с другом контакты. Сегодня ситуация обострилась, потому что у нас мало денег на сотрудничество, бюджет науки очень скромный, несмотря на бравые рапорты чиновников из министерств. Но хуже другое – не так много конкурентных результатов, которые сегодня получает наша наука, поэтому мы становимся малоинтересны. Не все, но некоторые направления выпадают из общего тренда – мощные лазеры, работа, связанная с математическим моделированием. Можно назвать много исследовательских направлений, где мы просели за последние 6 лет реформ. Наука – это поле очень жесткой и беспрецедентной скорости конкуренции. Если вы немножко не успели, то часто опаздываете навсегда. И вы перестаете быть интересными.
— Чем вы сейчас занимаетесь? Как живет ваш институт?
— Мы традиционно занимаемся мощной импульсной энергетикой. У нас создан электромагнитный генератор, который позволяет в результате взрыва получать импульсные токи до 1 млн ампер. Это используется для имитации удара молнии в линии электропередач. У нас создан взрывной размыкатель, предназначенный для отключения очень больших токов и мощностей в случае аварии. Помните, в Москве был блэкаут 25 мая 2005 года? Это было довольно печальное зрелище, потому что город был парализован, хотя была отключена всего одна четверть, 16 гигаватт, мощности московской. Чтобы такого не повторилось, мы разработали систему, которая в нужный момент отключает аварийные участки сетей.
Кроме того, мы занимаемся вместе с коллегами из «Арзамаса» созданием экстремально высоких давлений и температур. Получено давление в дейтерии 200 млн атмосфер. Это в три раза больше, чем Юпитер. Гелий с водородом – это основной компонент межзвездного вещества и вещества звезд. Это получается в лабораторных условиях. Вот такого рода сейчас ведутся работы.
