Россия как травма

Взлет и падение Японии в качестве великой державы

Ярослав Шулатов – доцент Университета Кобэ (Япония)

Резюме: Весь путь Японии как великой державы от начала ее утверждения в этом качестве на заре ХХ века до конца, т.е. поражения во Второй мировой войне, связан с ее отношением к России – царской и советской. Россия оказалась одним из важнейших факторов как взлета, так и падения Японской империи. Ее крах оставил в японском обществе комплекс травматических переживаний.

В последнее время вопросы отношений России и Японии постоянно мелькают в новостных заголовках, значительная часть репортажей и комментариев посвящена спору о территориях и мирному договору. Именно эти две проблемы, намертво скрепленные между собой более чем полувековой полемикой, стали для многих синонимом двусторонних отношений. Однако спор об островах – только видимая часть клубка проблем, отравляющих отношения с Россией. Согласно опросам администрации премьер-министра Японии, в октябре 2018 г. только 17,7% респондентов сказали, что дружелюбно настроены к России, в то время как об отсутствии дружеских чувств заявили 78,8 процента. Это один из самых грустных показателей, даже ниже уровня симпатий к Китаю и Корее, с которыми у Японии тоже есть неугасающие споры о территориях и трактовке истории. При этом аналогичные опросы в России дают противоположную картину. По данным Левада-центра, в ноябре 2018 г. о хорошем отношении к Японии заявил 61% россиян, о плохом – 20%. За последние три десятилетия эти цифры менялись незначительно.

Для понимания причин необходимо взглянуть на сегодняшнюю ситуацию через призму истории. Тем более что прошедший год был богат на круглые даты, знаковые для российско-японских отношений.

Так, минул ровно век с высадки японского десанта во Владивостоке в 1918 г. и начала интервенции в охваченную гражданской войной Россию. За 10 лет до этого, в 1908 г., русская миссия в Токио получила статус посольства. 80 лет назад, в 1938 г., прогремели бои на озере Хасан. Через 10 лет, в 1948 г., завершен Токийский процесс над японскими военными преступниками, который символически подвел черту под проектом «Японская империя».

Политическая история японского имперского проекта также отметила важный юбилей. Полтора века назад, в 1868 г., началась эпоха Мэйдзи. Япония вступила на путь модернизации, поставив одной из целей вхождение в своего рода клуб великих держав и справилась с этой задачей первой из азиатских государств. Произошло это к удивлению многих, в первую очередь европейских, стран, составлявших когорту дирижеров мирового порядка.

Однако для нас прежде всего важно, что практически весь путь Японии как великой державы от начала ее утверждения в этом качестве на заре ХХ века до конца, т.е. поражения во Второй мировой войне, неразрывно связан с ее отношением к России – царской и советской. Россия оказалась одним из важнейших факторов как взлета, так и падения Японской империи. Ее крах привел к целому комплексу травматических переживаний для японского общества. Наряду с этим во многом беспрецедентный динамизм и маятниковый характер отношений с ней до 1945 г. объясняет, почему японское общество так болезненно восприняло этот опыт и пока не смогло до конца его пережить. Для избавления от травмы и перезапуска российско-японских отношений недостаточно фиксации на территориальной проблеме. Необходим комплекс мер, направленных на развитие двусторонних контактов и на понимание сложной картины прошлого. Но для начала рассмотрим фактическую сторону вопроса.

Вестернизация Японии: смена внешнеполитической парадигмы

Япония долгое время проводила политику изоляции, однако с началом эпохи Мэйдзи новая политическая элита приняла западную концепцию державного пространства, приступив к построению империи с колониями и зависимыми территориями. Экспансия стала рассматриваться как неотъемлемая часть и признак желанного статуса «великой державы». Эта мотивация, наряду с опасениями превосходства европейцев в военной и технологической областях, стала одной из движущих сил форсированной модернизации. Страх Японии быть порабощенной Западом в некоторой степени преодолевался стремлением обладать колониями.

Создание мощных вооруженных сил стало одной из важнейших составляющих трансформации страны, что нашло отражение в девизе «богатая страна и сильная армия». Отношение мэйдзийской Японии к Западу оставалось двойственным. Испытывая уважение к научно-техническим и прочим достижениям европейской цивилизации, японцы стремились взять их на вооружение, а затем если не изгнать европейцев из Азии, то как минимум заставить их потесниться. Японские соседи – Корея и Китай, не сумевшие оседлать модернизационную волну, были обречены упасть в цепкие объятья новоявленной азиатской империи. Логика экспансионистского развития делала конфронтацию Японии с западными конкурентами неотвратимой. Однако почему именно России суждено было стать столь важным фактором для японского имперского проекта?

Россия и Япония: начало геополитического соперничества

К концу XIX века восприятие Россией и Японией друг друга существенным образом отличалось. До этого в истории русско-японских контактов имели место разные события, в том числе опыт позитивного взаимодействия – например, оказание помощи японским рыбакам, терпевшим крушение в северной акватории Тихого океана и затем оказывавшимся в российских водах. Тем не менее в целом «угроза» являлась немаловажной составляющей образа России в глазах японской элиты. Возможная опасность со стороны русских обсуждалась еще со второй половины XVIII века. В начале XIX века, после набегов парусников «Юнона» и «Авось» (тех самых, что известны у нас по одноименной рок-опере) на японские селения на юге Сахалина и Курильского архипелага, имидж России как угрозы закрепился в сознании правящих кругов.

Ситуация в России была диаметрально противоположной. Хотя некоторые русские деятели, такие как мореплаватель Василий Головнин, находившийся в японском плену в 1811–1813 гг., высказывали суждение о том, что Япония может стать ведущим игроком на Дальнем Востоке, а японцы – «сделаться опасными европейцам», российское политическое и военное руководство долгое время не рассматривало Японию в качестве угрозы. В начале 1890-х гг. в инструкциях МИДа утверждалось, что между Россией и Японией «не существует никакой принципиальной противоположности интересов». Таким образом, страны совсем по-разному смотрели друг на друга – если в Японии традиционно существовало восприятие северной соседки в качестве угрозы, то в России смотрели скорее с любопытством и точно без страха.

Именно поэтому результаты победоносной для Японии войны с Китаем в 1894–1895 гг. стали неприятным сюрпризом для Российской империи, которая вдруг обнаружила у границ недавно обретенных владений на Дальнем Востоке амбициозную молодую державу, готовую силой утверждать свои интересы. Победа Японии шокировала многих, но именно в Петербурге к появлению нового игрока в регионе отнеслись наиболее серьезно. После подписания триумфального для Японии мирного договора с Китаем Россия при поддержке Франции и Германии вынудила японское правительство вернуть Поднебесной Ляодунский полуостров в обмен на дополнительную контрибуцию. Эти события вызвали потрясение в японском обществе, которое почувствовало себя униженным и уязвленным. Россия предстала символом несправедливости и лицемерия Запада, навязывавшего свои порядки по всей Азии, но отказывавшегося признавать это право за Японией. Ситуация усугубилась в 1898 г., когда Петербург добился от Пекина права на аренду Квантунской области и приступил к обустройству военно-морской базы в Порт-Артуре, за четыре года до этого взятом штурмом японскими войсками.

Именно тогда произошла фиксация образа России как главной угрозы для Японии. Такую оценку разделяли не только военные или политики, но и широкие слои общества. С точки зрения японцев Россия сначала заставила их отказаться от «законного» трофея, а затем присвоила его себе. Петербург наглядно указал Японии на невозможность успешной модернизации и вступления в клуб великих держав без соответствующих военных мускулов. Именно стремление ответить на это стало импульсом к консолидации и милитаризации. Страна вплотную занялась перевооружением армии и флота, целенаправленно готовясь к столкновению с Россией.

Примечательно, что в современной Японии многие до сих пор романтически воспринимают русско-японскую войну и тогдашнее соперничество с Россией как борьбу за свободу (свою и азиатских соседей). В первую очередь обсуждается опасность утраты независимости, что было вполне реально в случае поражения, однако непосредственные причины войны – борьба за колонии и сферы влияния – часто отходят на второй план.

Русско-японская война: рождение новой державы

Русско-японская война 1904–1905 гг. стала логическим продолжением борьбы новой азиатской империи за статус великой державы и новые территории – в первую очередь Корею. С этой точки зрения война была неизбежна, и Япония подошла к ней планомерно, мобилизовав все ресурсы. Имелся четкий враг, стояли ясные военные задачи и присутствовала высокая степень мотивации общества, что выглядело особенно контрастно на фоне России.

В Токио с большим подозрением наблюдали за ростом российского влияния на Корейском полуострове, который, как отмечали публицисты, был подобен ножу, направленному в сердце Японии. Опасения особенно развились после боксерского восстания в Китае и оккупации русской армией значительной части Маньчжурии в 1900 году. В условиях нараставшего напряжения в отношениях с Россией японцев заметно нервировало строительство Транссибирской магистрали, особенно той ее части, что называлась Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД).

Японские дипломаты развили чрезвычайную активность на международной арене, взяв на вооружение оригинальную тактику. Отныне Япония позиционировала себя в качестве цивилизованной нации с конституционным правлением и прогрессивными реформами по западному образцу – т.е. новоявленной частью Запада, разделявшей его интересы и готовой защищать их от «варварской» России, самодержавной монархии, попиравшей «свободу рук» в Маньчжурии. Подобный ребрендинг помог склонить в пользу Токио часть мирового общественного мнения, прежде всего в Великобритании и США. В 1902 г. Японии удалось заключить союз с Англией, давним геополитическим противником России. Американский истеблишмент и пресса также занимали скорее прояпонские позиции. В следующий раз установка «с Западом против России» как часть японской национальной идентичности станет вновь актуальной намного позже, уже во времена холодной войны.

Как известно, русско-японская война обернулась катастрофой для России и триумфом для Японии, создавшей прецедент изменения двусторонней границы военным путем. Впервые азиатская страна смогла одолеть европейскую державу на поле битвы. Война переформатировала геополитический ландшафт на Дальнем Востоке. Россия, потерявшая флот и вынужденная отвести войска из Маньчжурии, уступила статус регионального лидера. Япония на долгие годы стала ведущим военно-политическим игроком на Дальнем Востоке и приобрела вожделенные колонии – Корею и Южную Маньчжурию, которые превратились в форпост наступательной политики империи на материке. Запад наконец-то признал в ней великую державу. Статус зарубежных представительств в Токио был поднят до уровня посольств, а неравноправные договоры, заключенные в середине ХIХ века, постепенно заменялись паритетными соглашениями.

Победа над Россией, потенциал которой значительно превосходил японский, символизировала успех реформ Мэйдзи и привела не только к укреплению стратегических позиций империи, но и к увеличению политического веса военных. Это становилось одним из главных вызовов для политической системы страны, превратившись в бомбу замедленного действия. Все происходило в условиях фракционной борьбы в военных кругах. Вооруженные силы были поделены между двумя конкурирующими кланами – Сацума, выходцы из которого курировали флот, и Тёсю, представители которого контролировали армию. После консолидации перед лицом общего врага и победы в русско-японской войне соперничество между армией и флотом усилилось. Оно усугублялось разногласиями в определении основной военной угрозы. Для сухопутных сил главным потенциальным противником оставалась Россия, для флота на первый план постепенно выходило соперничество с США. Расхождение во взглядах между армией и флотом относительно главного вероятного противника сохранялось вплоть до 1940-х гг., приобретая ключевое значение в определении дальнейшего направления экспансии и внешнеполитического курса в целом. Это стало дополнительным фактором риска для начинающей великой державы.

Россия как ключевой партнер для экспансии

Японии пришлось заплатить немалую цену за победу, ее материальные и человеческие ресурсы истощились. Руководство опасалось реванша России, однако состояние финансов затрудняло поддержание военного бюджета на высоком уровне. Заполучив колонии, империя вынуждена была вкладывать огромные силы и средства в их обустройство и обеспечение безопасности.

Вместе с тем, взяв под контроль южную часть Маньчжурии со стратегической Южно-Маньчжурской железной дорогой, Япония оказалась в положении, аналогичном тому, которое занимала на севере региона Россия, контролировавшая КВЖД. Теперь уже в Токио не испытывали желания допустить в зону своего влияния других игроков. Прежде всего это касалось Соединенных Штатов, которые опоздали к разделу Китая и жаждали включиться в разработку неосвоенных богатств Маньчжурии. Выбранный японской элитой курс на наращивание влияния на материке и расширение экспансии не оставлял выбора – союзником в сложившихся обстоятельствах мог стать только Петербург, стремившийся удержать имевшиеся позиции в регионе путем сохранения статус-кво.

Победа над Россией обнулила для Японии травматический опыт прежнего унижения, а новая геополитическая ситуация открыла возможности для вчерашних противников. Япония стала наращивать влияние на материке через партнерство с Россией. Две империи продемонстрировали впечатляющие темпы эволюции взаимоотношений, подписав в 1907–1916 гг. серию политических соглашений, в которых тайно договорились объединить усилия для раздела Северо-Восточной Азии и пресечения конкуренции со стороны третьих стран, в первую очередь США. Договоренности с Петербургом оказались эффективным инструментом продолжения экспансии на континенте, а с ухудшением британо-японских отношений и заключением нового варианта союзного договора с Лондоном в 1911 г. стремление японцев к дальнейшему сближению с Россией стало еще более явным. В Токио осознали, что Великобритания не готова поддержать Японию в усугублявшемся соперничестве с США, а в ряде областей экспансионистские намерения токийского кабинета напрямую вступали в противоречие с интересами Британии.

В то же время русские и японские военные продолжали смотреть друг на друга с подозрением, в России совершенствование японского военного потенциала воспринимали особенно нервно. Японии многие не доверяли, травму от поражения 1905 г. обостряло бедственное состояние обороноспособности дальневосточной окраины. Впрочем, вектор развития двусторонних контактов, казалось бы, определился на годы вперед. В Первой мировой войне страны вместе сражались против Германии, а в 1916 г. официально заключили русско-японский союз, который до сих пор формально остается высшей дипломатической точкой в отношениях двух стран. Правящие круги России и Японии тогда не видели альтернативы продолжению партнерства. Однако события 1917 г. обрушили эту конструкцию и похоронили под собой надежды на превращение сотрудничества в долгосрочный тренд. Япония пересмотрела внешнеполитическую стратегию, а отношения с Россией совершили очередной разворот на 180 градусов.

Россия как объект экспансии

Большевики обнародовали тайные статьи договоров царского периода и объявили все соглашения недействительными. Русско-японский союз, едва родившись, прекратил существование, как, впрочем, и «заклятый друг» Японии – Российская империя. Токио оказался перед необходимостью выработать новый курс, и прежде всего на российском направлении.

Стремительный коллапс государственного механизма в России щекотал нервы японским военным и провоцировал на решительные шаги. После непродолжительных дискуссий и консультаций с партнерами по Антанте Япония решилась заполнить образовавшийся вакуум и расширить сферу влияния за счет вчерашнего союзника. С 1918 г. Токио отправил в Сибирь и на Дальний Восток свыше 70 тыс. военных. Японский контингент оказался самым большим из иностранных интервентов и покинул российскую территорию последним, отсрочив окончание Гражданской войны до 1922 года.

В условиях внутренней смуты в России Япония смогла оккупировать обширную территорию вплоть до Байкала. Однако, несмотря на видимый успех, а также громадные затраты и многочисленные жертвы, интервенция завершилась практически безрезультатно. Попытки организовать прояпонский режим и закрепиться на российской территории провалились, в то время как подозрительность и недоверие к Японии в России и на международной арене пустили еще более глубокие корни. В 1925 г. японские войска покинули север Сахалина – последнюю часть территории России, теперь уже советской.

В целом неудачная «Сибирская экспедиция» сигнализировала об ограниченности ресурсов империи. Продемонстрировав превосходство своей военной машины в условиях отсутствия серьезного противника, Япония так и не смогла удержать занятые позиции. Это должно было стать первым тревожным звонком для военно-политической элиты. Однако долгосрочных выводов сделано не было. Cимволично, что многие офицеры, которые потом играли важную роль в оккупации Маньчжурии в 1931 г., а также в войне с Китаем и США, в свое время принимали участие в интервенции в Россию.

Япония и СССР в 1920–30-е гг.: от разрядки к новому вызову

После признания Японией СССР в 1925 г. двусторонние отношения пережили краткосрочный «медовый месяц». Некоторые японские политические группировки, недовольные итогами Вашингтонской конференции 1921–1922 гг. и доминированием «англосаксонских держав», питали надежды на сотрудничество с Советским Союзом. Какое-то время в Токио рассматривали Москву как возможного партнера в противодействии китайскому национализму, хотя и с тревогой следили за ее помощью революционному движению. В самой Японии опасности широкого распространения коммунизма не было, однако левая идеология активно питала антиколониальное движение в Азии, подтачивая фундамент и Японской империи. В конечном итоге попытки выработать модус вивенди в Китае не увенчались успехом, и вскоре Советский Союз и Япония вступили в новое масштабное геополитическое противостояние.

В 1931 г. Япония оккупировала Маньчжурию, образовав вскоре марионеточное государство Маньчжоу-Го. Японские сухопутные силы, опьяненные успехами, продолжали отщипывать от китайской территории все новые куски. В 1937 г. после очередного «инцидента» вооруженные столкновения переросли в полномасштабную войну. Тем временем после выхода Квантунской армии на границу с СССР советское руководство приступило к скрупулезному анализу стратегического потенциала Японии, ее вооруженных сил, экономики, общественного устройства и т.д. На Дальнем Востоке развернулось масштабное военное строительство, в короткие сроки удалось создать военно-промышленный комплекс и разместить внушительную группировку войск.

К концу 1930-х гг. напряженность на границе привела к крупномасштабным вооруженным столкновениям. Конфликт у озера Хасан летом 1938 г. показал превосходство советских войск, но явного победителя не выявил. Квантунская армия жаждала реванша. В мае 1939 г. в районе реки Халхин-Гол начались бои, которые вскоре переросли в локальную войну с применением авиации и бронетанковых соединений. Японские военные недооценили потенциал противника, в то время как Советский Союз сумел скрытно создать мощную ударную группировку и после стремительного наступления разгромил основные силы японо-маньчжурских войск.

Поражение на Халхин-Голе обнаружило серьезные проблемы в японской армии. Увязнув в Китае, военные «проморгали» усиление основного противника – СССР. В условиях, когда японская армия вынуждена была все больше внимания уделять боям в Китае, Маньчжурия из надежного буфера против советской угрозы превращалась в плохо защищенный тыл. Империя оказалась не готова к войне с серьезным противником. Поражение на военном фронте усугубилось провалом на дипломатическом. 23 августа 1939 г., в разгар боев в Монголии, Молотов и Риббентроп подписали советско-германский пакт о ненападении. Это произвело в Токио эффект разорвавшейся бомбы. Доверие к внешней политике «союзного» Берлина заметно поколебалось.

Вместе с тем реальные масштабы и последствия боев на реке Халхин-Гол оставались неизвестны японскому обществу, которое не только не пережило травматического шока от поражения, но и избежало необходимой рефлексии. Для подданных империи внешнеполитическая картина была замылено-радужной.

Рассуждая о советско-японских отношениях в 1930-х гг., важно отметить, что СССР был для Японии не только противником в военно-стратегическом плане, но и одной из ролевых моделей для развития имперского проекта. После Великой депрессии 1929 г., которая обнажила внутренние проблемы Японии и высокую зависимость ее экономики от мировых рынков, правящая элита стала склоняться к автаркии – созданию в регионе замкнутого хозяйственного пространства под японским контролем, которое включало бы как сырьевую базу, так и рынок сбыта. Построение «обороноспособного государства» и консолидация общества для перехода на военные рельсы стали первостепенными задачами. Как отмечает Вада Харуки, в этой связи японские бюрократы и экономисты пристально следили за первыми пятилетками и построением социализма в отдельно взятой стране. Два тоталитарных режима-антагониста – нацистская Германия и сталинский СССР – послужили примером для создания еще одной модели тоталитарного, хотя и с некоторыми оговорками, политического режима.

Перепутье и крах империи: Япония и СССР в 1939–1945 годах

Оказавшись после Халхин-Гола на дипломатическом перекрестке, Япония была вынуждена пересмотреть внешнеполитическую стратегию. Главной задачей было победоносно завершить затянувшуюся войну в Китае и закрепить за империей территории для «сферы сопроцветания Великой Восточной Азии». Для этого необходимо было урегулировать отношения с Москвой. Какое-то время в Токио даже рассматривали возможность присоединения СССР к Тройственному пакту, подписанному с Германией и Италией в 1940 г. и направленному против Великобритании и США, однако идея не получила развития во многом из-за позиции Берлина. Тем не менее в апреле 1941 г. глава японского МИДа Мацуока Ёсукэ подписал в Москве пакт о нейтралитете. Он означал отказ от экспансии на север в пользу южного варианта. Япония стремилась перерезать каналы иностранной помощи гоминьдановскому правительству и обеспечить контроль над сырьевой базой южных морей.

Тень Халхин-Гола легла и на военное планирование империи. Армии, традиционно выступавшей за экспансию на континенте и считавшей Россию основным противником, пришлось взять более умеренный тон по отношению к Москве. Летом 1941 г., после нападения Германии на Советский Союз, влиятельные армейские чины крайне осторожно рассматривали возможность присоединения к войне. Несмотря на нажим Берлина, в Токио заняли выжидательную позицию. С походом на север решили повременить, для Японии на первый план выходило «продвижение на юг». Империя готовилась к войне с Великобританией и Соединенными Штатами.

После нападения на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г. и начала войны на Тихом океане в советско-японских отношениях сложилась уникальная ситуация. Все ведущие державы мира принадлежали к одному из враждующих блоков и находились в состоянии войны, и только СССР и Япония, относясь к противоположным лагерям, оставались, как метко выразился Джордж Ленсен, в состоянии «странного нейтралитета».

Отношение к пакту о нейтралитете было достаточно циничным, обе страны рассматривали возможность его разрыва. По вполне понятным причинам на начальном этапе войны с Германией Советский Союз был заинтересован в сохранении Японией нейтралитета, но после Сталинградской битвы и коренного перелома в ходе боевых действий стороны поменялись местами. Многие в японском истеблишменте уделяли большое внимание отношениям с Москвой, контакты с которой на фоне череды поражений на Тихоокеанском фронте приобретали особенно важное значение.

Как считали влиятельные фигуры в японском руководстве, СССР был для Токио шансом выйти из войны, сохранив лицо. Эти надежды не исчезли даже после объявления о денонсации пакта о нейтралитете в апреле 1945 года. Введенные в заблуждение туманными объяснениями советских дипломатов, японцы сделали ошибочный вывод, что Советский Союз не намерен вступать в войну с Японией до апреля 1946 г., поэтому вплоть до июля 1945 г. продолжали добиваться посредничества Москвы для переговоров с Соединенными Штатами и Великобританией. Активный интерес к этому проявляли военные круги и сам император. Однако, как известно, политическое решение о вступлении СССР в войну с Японией было принято и оформлено союзниками в форме Ялтинских соглашений еще в феврале 1945 года. Вечером 8 августа Вячеслав Молотов заявил японскому послу Сато Наотакэ о начале войны СССР с Японией с 9 августа. Через несколько часов советские войска вторглись в Маньчжурию, стремительно развивая наступление.

Незадолго до этого, 6 августа, американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму. Масштаб разрушений был беспрецедентным. Существует дискуссия, что стало решающим фактором для капитуляции Японии – атомная бомбардировка или вступление в войну Советского Союза. Безусловно, применение нового оружия огромной разрушительной силы было одной из важнейших причин, заставивших Токио принять условия Потсдамской декларации. Вместе с тем, как показал Хасэгава Цуёси, именно советское наступление поставило крест на надеждах японской элиты добиться приемлемых условий мира и избежать безоговорочной капитуляции. С этой точки зрения вступление СССР в войну явилось формально последним аккордом в процессе капитуляции Японии и финалом проекта «Японская империя».

После войны: Россия как травма

Таким образом, отношения с Россией (Российской империей и СССР) были одним из главных внешних факторов, постоянно влиявших на Японию в первой половине ХХ века. Российско-японские контакты характеризовались исключительно высоким темпом изменений от вражды до дружбы. Очевидно, что в комплексе отношений Японии с Россией с 1895 по 1945 гг. отразилась квинтэссенция ее культурно-идеологических установок, ее заветной мечты – признанного статуса великой державы. Мечты, которая однажды осуществилась в виде победы над царской Россией и разбилась вдребезги в конце Второй мировой войны. Российско-японские отношения первой половины ХХ в. оказались теснейшим образом связаны со взлетом и падением Японской империи, на этом пути «русский фактор» имел во многом определяющее значение. При этом образ самой России пережил впечатляющую трансформацию – из символа унижения став символом победы, а затем символом травмы – как для элиты, так и для всего общества. Именно травматический образ оказался наиболее устойчивым и сохранился до сегодняшнего дня. Это во многом обусловлено многослойным характером травмы, соединившей в один токсичный клубок разнообразные раны.

Вступление СССР в войну с Японией имело важнейшее значение для ее капитуляции и краха имперского проекта. Руководство отдавало себе в этом отчет, однако для основной массы японцев картина выглядела иначе. До августа 1945 г. страны не находились в состоянии войны. Непростые отношения с Москвой не нашли отражения в государственной пропаганде, острие которой было направлено на американцев. В массовом сознании война была именно с ними, а не с русскими, которые вступили на самом последнем этапе. В последующие годы это было закреплено пропагандистским штампом «вор на пожаре». Как пишет Като Киёфуми, «особенность эмоционального восприятия японцами русских заключалась в том, что оно коренным образом отличалось от ощущения себя проигравшими, каковое японцы испытывали в отношении американцев». В связи с этим горечь от поражения и потери великодержавности наслаивалась на ощущение новой несправедливости от России.

Несложно догадаться, что советское общество переживало совершенно противоположные эмоции. Как и ранее для японцев, победа смыла прошлые унижения. Страна полностью вернула утраченное в 1905 г., да еще и с процентами в виде Курил. О японской военной угрозе, долгое время тревожившей политическое руководство как Российской империи, так и СССР, можно было забыть. Закрыв для себя этот гештальт, Россия словно обнулила отношения с Японией. Однако негативная практика продолжала накапливаться, увеличивая отчуждение между странами – прежде всего для японцев.

Шок, испытанный японским обществом от поражения во Второй мировой войне, был колоссальным. Помимо этого несколько миллионов человек, оставшихся в бывших колониях и на зависимых территориях, оказались в крайне бедственном положении. Около 600 тыс. бывших военнослужащих Квантунской армии были вывезены в Советский Союз в качестве рабочей силы, почти 10% из них погибли в лагерях. Это, как и репатриация – кто-то небезосновательно скажет «изгнание», – японцев с юга Сахалина и Курильских островов, разрушительно сказалось на образе СССР в японском общественном сознании. Холодная война закрепила тренд на десятилетия. В условиях идеологического противостояния с советской системой передача травматического опыта от поколения к поколению происходила в том числе при активном участии государства. Негативный имидж, сформировавшийся в результате всех этих факторов, пустил глубокие корни в национальном сознании.

Переработать травму

Зарождение территориального спора, который со временем стал для многих японцев синонимом советско-японских, а затем и российско-японских отношений как таковых, происходило именно на таком травматическом фоне. Это обусловило столь болезненное восприятие требований Москвы увязать его с признанием результатов Второй мировой войны. В эмоциональном плане это непросто для Токио и по сей день, хотя реваншистов, требующих вернуться к довоенным порядкам, в Японии ничтожно мало. Удручающие темпы сокращения и старения населения, пацифистские настроения, неутихающие исторические споры с соседями, неудержимый рост влияния Китая – тут не до пересмотра итогов войны. Именно тень Китая наряду с личными мотивами стоит, по мнению многих, за горячими попытками премьер-министра Абэ поладить с Россией, отношения с которой в последние годы перестали казаться фатально обреченными на конфронтацию. Согласно опросу телекомпании NHK, в декабре 2018 г. 57% японцев в целом позитивно оценивали переговоры о мирном договоре с Россией.

Несмотря на готовность сторон ускорить процесс на основе советско-японской декларации 1956 г., допускающей передачу Японии после подписания мирного договора острова Шикотан и гряды Хабомаи, перспективы разрешения спора туманны. Если обобщить данные последних опросов NHK, газеты «Санкэй» и агентства FNN, только 10–17% японцев согласны удовлетвориться Малой Курильской грядой или вовсе отказаться от территорий. Около трети (38% и 32,9%) настаивают на единовременной передаче (в Японии говорят о «возвращении») четырех спорных островов, чуть больше (38% и 43,5%) согласны на поэтапное разрешение проблемы, т.е. сперва получить Шикотан и Хабомаи, а затем вести переговоры об Итурупе и Кунашире. Последняя, самая многочисленная категория – потенциальный ресурс для компромисса.

В частных беседах многие японские эксперты признают нереалистичность ожидания четырех островов, понимают это и в окружении премьер-министра. Однако объяснить данный факт общественному мнению, с 1955 г. вскормленному на тезисе о необходимости «возвращения четырех северных островов», задача не из простых. Впрочем, движение заметно. 22 января 2019 г., накануне очередной российско-японской встречи на высшем уровне, в новостных программах NHK невзначай звучит фраза одного из бывших жителей гряды Хабомаи: «Хорошо, если вернутся хотя бы Хабомаи и Сикотани (Шикотан)». На лентах информагентств со ссылкой на источники в окружении Абэ появились сообщения о гипотетической готовности премьера поставить точку в территориальном споре именно по этой формуле. Из лексикона японских официальных лиц исчезли конфронтационные формулировки вроде «незаконной оккупации». Это особенно бросалось в глаза на проходящих ежегодно 7 февраля мероприятиях, посвященных «возвращению северных территорий».

Немаловажно, что у большинства японцев нет завышенных ожиданий относительно территориального спора – согласно январским опросам «Санкэй» и FNN, только 20,4% опрошенных надеются на прогресс в этом вопросе, в то время как 72,9% не разделяют оптимизма. На этом фоне даже небольшие приобретения можно попытаться выдать за успех. Вероятно, мы увидим продолжение работы с японским общественным мнением в направлении компромисса, хотя настрой Абэ относительно перспектив урегулирования разделяют далеко не все.

Однако в России ситуация еще более сложная. В целом позитивное отношение к Японии у россиян вполне уживается с убежденностью в том, что острова отдавать нельзя. По данным Левада-центра, с августа 1992 г. по ноябрь 2018 г. количество респондентов, выступавших против передачи, ни разу не опускалось ниже 71%. Февральский опрос ВЦИОМ 2019 г. на Курилах также ожидаемо дал высокие цифры против. После прошлогоднего падения рейтингов власти претворение в жизнь советско-японской декларации 1956 г. с передачей Японии двух островов способно нанести новый удар по популярности в том числе лично Владимира Путина. Закрыть территориальный вопрос без лишнего шума, как получилось с пограничным спором с Китаем в 2005 г., не представляется возможным.

Поэтому российское руководство избегает форсирования переговоров. В ход идет и словесная эквилибристика, вроде недавно поставившего японцев в тупик вопроса Путина о том, под чьим суверенитетом будут находиться острова в случае их передачи Японии. Подобная парадоксальная формулировка оставляет вопрос в подвешенном состоянии – так переговоры можно вести сколько угодно. При этом российский президент тщательно избегает жестких заявлений, оставляя пространство для маневра. Роль «злого полицейского» отведена дипломатическому ведомству, глава которого Сергей Лавров говорит об отсутствии условий для заключения мирного договора и о необходимости предварительного признания Японией суверенитета России над Курилами.

Но для Токио пойти на это сейчас невозможно. И дело не в том, что Япония не признает результаты Второй мировой войны – подписав Устав ООН, Япония де-факто и де-юре согласилась с послевоенным устройством, а согласно ст. 6 советско-японской декларации 1956 г. стороны взаимно отказались от всех претензий к другому государству, возникших в результате войны с 9 августа 1945 года. Строго говоря, на юридическом поле маневренность японского правительства ограниченна. Однако в сложившихся условиях публичное и предварительное признание российского суверенитета над всеми Курилами для Японии равносильно потере лица. Разрешить вопрос можно только в рамках пакетной сделки, контуры которой пока весьма размыты. Много неясности и с традиционно приоритетными для Москвы вопросами безопасности, а именно гипотетической возможностью размещения американской военной инфраструктуры на островах в случае их передачи Японии. Таким образом, перспективы разрешения спора пока не выглядят оптимистично.

Остается вопрос с травматическим опытом. Как известно, время лечит, правда, для некоторых государств переживание травмы в отношениях с соседями затягивалось надолго и не всегда приводило к преобразованию негативного чувства в позитивное. В случае с японским обществом мы как раз видим затянувшийся эффект незакрытой травмы. Тем не менее определенные сдвиги имеются. Так, согласно опросам администрации японского премьер-министра, несмотря на общий прохладный настрой, 79,8% японцев считают развитие отношений с Москвой важным для Японии и АТР. Примечательно, что чаще всего об отсутствии дружеских чувств к северному соседу заявляли люди от 60 лет и старше, в то время как о дружелюбном настрое больше всех говорила молодежь в возрасте 18–29 лет. Это внушает осторожный оптимизм, хотя для исправления ситуации требуется воздействие множества факторов и меры с обеих сторон.

Необходимо спокойно продолжать разговор об истории взаимоотношений России и Японии, воздерживаясь от конъюнктурных оценок и донося до общественного мнения точку зрения противоположной стороны. В этом смысле следует отметить активизацию контактов между историками и успешную реализацию ряда совместных проектов – в частности, выход в свет в 2015 г. коллективной монографии «Российско-японские отношения в формате параллельной истории» на русском и японском языках. Важно продолжать шаги в этом направлении.

Существует необходимость поддерживать диалог в сфере безопасности и укреплять контакты между оборонными ведомствами. В случае благоприятного развития отношений выигрышным ходом могла бы стать организация совместных учений, возможно с привлечением третьих стран – в первую очередь Китая, хотя в настоящий момент такое и кажется маловероятным. Тем не менее это могло бы способствовать снижению напряженности в регионе и продемонстрировать равноудаленность Москвы от Пекина и Токио.

Помимо традиционно активного культурного обмена между Россией и Японией стоит выделить расширение гуманитарных контактов и необходимость снятия соответствующих препятствий. В первую очередь речь идет о визовом режиме, отмена которого назрела давно. Число японцев, посетивших Россию, превысило 100 тыс. человек еще пару лет назад, а в прошлом году к аналогичным показателям вплотную приблизились и россияне, заняв второе место по темпам роста турпотока в Японию. После последней встречи с Путиным Абэ заявил о совместной цели удвоить показатели к 2023 г., доведя число туристов до 200 тыс. с каждой стороны. Отмена виз в этой связи выглядит не просто логичной – очевидно, что этот шаг способен придать новую динамику двусторонним отношениям, причем в долгосрочной перспективе.

Российские представители разного уровня неоднократно демонстрировали интерес к взаимной отмене виз, поэтому в этом вопросе мяч на японской стороне. Недавно СМИ растиражировали сообщение газеты «Санкэй» о том, что Токио якобы изучает вопрос об отмене краткосрочных виз, однако в японском МИДе опровергли факт ведения таких переговоров. Среди соответствующих ведомств нет единства в отношении отмены виз для россиян. В этом смысле администрация Абэ могла бы проявить инициативу и поставить задачу надлежащим образом. Тем более что нынешняя политика на российском направлении является во многом личной инициативой премьер-министра.

А расширение контактов между гражданами России и Японии будет безусловно способствовать построению действительно добрососедских отношений и вывода их из посттравматического состояния.

Источник

Автор: Admin

Администратор

Добавить комментарий

Wordpress Social Share Plugin powered by Ultimatelysocial