Сейчас Наохито Саису преподаёт русский язык и литературу в Нагойском университете иностранных исследований, но когда-то он надолго уезжал пожить в Санкт-Петербург, чтобы погрузиться в русскую культуру и, в частности, изучить наследие одного из величайших писателей XIX в. С тех самых пор г-н Саису по крупицам собирает свидетельства о нём, чтобы рассказать о таланте и жизни Достоевского мировому научному сообществу.
В эксклюзивном интервью нашему изданию исследователя-достоевиста из Японии Наохито Саису мы узнали, как подростковое увлечение «Преступлением и наказанием» переросло в призвание, чем произведения Фёдора Михайловича цепляют японцев и почему в школах Страны восходящего солнца не читают русских классиков.
— Наохито, как вы познакомились с произведениями Достоевского?
— Сначала я прочитал перевод «Преступления наказания», когда был школьником (лет в 15-16), по рекомендации моего учителя словесности. Он сказал, что был в шоке, когда читал это произведение, — с начала и до конца оторваться от книги невозможно. Он так интересно рассказал о ней, что я тоже заинтересовался и прочитал. Это очень цепляющая история. И она очень популярна в мировой литературе, наравне с историями Шекспира. Преподаватели университетов тоже часто рекомендуют читать произведения Достоевского, особенно «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» — эти книги самые известные, по-моему. Потом я прочитал и другие произведения, они все мне нравится. Но мои фавориты — «Идиот» и «Братья Карамазовы». «Братья Карамазовы» — это самый большой роман Достоевского и итог жизни писателя. В нём наиболее остро проявляется конфликт веры и неверия. А история об отцеубийстве делает сюжет почти что детективным. В первый раз такое очень интересно читать. Потом захотел читать Достоевского в оригинале и для этого начал изучать русский язык.
— Произведения Достоевского, по-вашему, можно читать в переводе или лучше в оригинале?
— В переводе текст сильно непростой. На японском языке он как будто намеренно усложнён, кажется, что даже до карикатурности. Совсем не как у Пушкина или Чехова. Достоевский писал очень длинными предложениями, на японском языке это выходит как-то странно. В общем, на русском легче читать. И, конечно, лучше понимаются нюансы, в частности, нюансы значения религиозных понятий и цитат. Достоевский цитирует Евангелие, при этом часто неточно, в зависимости от контекста. Он делает это сознательно, придавая им новые оттенки. Японцам сложно замечать все цитаты, явные и скрытые. Ещё сложнее отражать это в переводе. Поэтому, конечно, чтобы понимать многослойность произведений, лучше читать в оригинале.
— Как вы пришли к изучению творчества Фёдора Михайловича?
— Изучать творчество Достоевского я начал, когда решил поступать в магистратуру в Японии. Сначала я учился в бакалавриате экономического факультета. Но уже тогда хотел изучать зарубежную литературу. И когда мои друзья-сокурсники начали искать работу после окончания университета, я поступил в магистратуру на кафедру славянских языков и литератур. А через два года поступил в аспирантуру в Японии. После неё решил учиться в России. Так я переехал в Петербург и один год учился как стажёр в Пушкинском доме (Институт русской литературы РАН, — прим. ред.). Потом поступил в аспирантуру в РГПУ имени Герцена, окончил в 2017 году. После этого вернулся на родину, начал внештатно преподавать русский язык и русскую литературу в японских вузах. Работал и писал диссертацию, но из-за ковида защитился чуть позже, в 2021-м — как раз в год двухсотлетия со дня рождения Достоевского. А в 2022 году стал штатным преподавателем университета в городе Нагоя. После возвращения в Японию регулярно езжу в Россию. И тема моих исследований начиная с японской магистратуры до сегодняшнего дня связана с Достоевским.
— Над чем работаете сейчас?
— Пишу о современном восприятии Достоевского в России и планирую написать книгу. Одна её глава посвящена музеям Достоевского, поэтому хотел все их посмотреть. Цель этой поездки — познакомиться с музеями писателя в Омске и Новокузнецке. Но сначала я вновь побывал в Москве и Зарайске. В Зарайске находится усадьба Даровое, где Достоевский провёл детство с семьёй. В Даровом проходила конференция, в которой я участвовал. И после этого приехал сюда, в Омск, чтобы посетить музей Достоевского. В Омске я впервые. Этот город красив в центре. Побывал ещё в Тобольске, в тюрьме, где был писатель перед тем, как попасть на каторгу в Омск. Там он получил перевод Евангелия на современный ему русский язык от жён декабристов. Музей Достоевского есть также в Новокузнецке, куда я тоже отправлюсь после Омска. Есть и в Казахстане, в городе Семипалатинске, но там я уже был. Получается, после этого приезда все музеи посмотрю.
Написать книгу о Достоевском я решил потому, что думаю, что, кроме меня, никто из иностранных и даже, может быть, из русских исследователей не побывал на стольких мероприятиях в России, связанных с писателем. А такое культурное явление нужно обязательно описывать. За все 10 лет, что я занимаюсь творчеством Достоевского, мне удалось посетить много разных городов, в которых был писатель, и мероприятий, посвящённых ему. Иностранные исследователи точно столько не видели, потому что после ковида мало кто из них приезжал сюда. А российские — погружены в свои дела, то есть, например, сотрудники музеев Достоевского заняты работой и не всегда могут отправиться в командировку. Поэтому дальше я хочу перевести свою книгу на русский и английский, чтобы она была доступна для разноязычных исследователей.
Ещё хочу писать научные статьи на японском и русском языках, чтобы оставаться в исследовательском контексте разных культур. И перевести какую-нибудь интересную книгу с русского на японский.
— Я знаю, что у вас с Достоевским связана какая-то личная история.
— Достоевский открыл во мне интерес к философии, разным его направлениям. Произведения этого писателя, книга «Проблемы поэтики Достоевского» Михаила Бахтина и его взгляд на них повлияли на меня. Через Достоевского и Бахтина я стал больше понимать общение с людьми с точки зрения диалога. Так мне кажется. Ещё у Достоевского по-особому раскрывается идея маленького человека: каждый человек имеет право сам себя определить, кто он и какой, — не извне определить, а изнутри. Ведь другие люди не могут знать все возможности, весь потенциал каждого отдельного человека. Эта идея тоже выражается в произведениях Фёдора Михайловича и повлияла на меня и моё общение с людьми.
— Почему вообще этот сложно переводимый на ваш язык русский классик привлекает японского читателя?
— Мне кажется, есть несколько причин. Во-первых, отношение к грешникам в творчестве Достоевского в какой-то мере близко отношению к ним японского буддизма. Известный японский монах XII-XIII вв. Синран говорил, что даже добрый человек может спастись, тогда почему же не может спастись плохой человек. Его слова можно понимать так: человек, сознающий свои пороки и грехи, превосходит людей, которые мнят себя добрыми, но не сознают своих грехов. В творчестве Достоевского тоже есть подобное. Например, в «Братьях Карамазовых» ключевая фраза романа: «Воистину всякий пред всеми за всех и за всё виноват». Это идея коллективной ответственности. И ещё важно, что все персонажи Достоевского живые и свободные от своего создателя. Поэтому у нас есть разные фанфики по его романам. Японцы сами придумывают продолжение какой-то истории или героя, например, Ставрогина и создают мангу по Достоевскому. У нас даже есть разные варианты продолжения романа «Братья Карамазовы», японские писатели сами их придумывают. Произведения Достоевского очень стимулируют творческое воображение японцев.
— Какие русские писатели вызывают такой же отклик в вашей стране?
— Льва Толстого тоже любят. Некоторые японские писатели пытались жить, как Толстой: занимались сельским хозяйством и одновременно писательской деятельностью. Сейчас тоже иногда читают Толстого, но всё-таки популярнее Достоевский. Из русской литературы XIX в. наиболее известны Тургенев, Гоголь и Пушкин. Писателей XX века тоже читают, но меньше, а вот исследуют, по-моему, больше. Есть и исследования современной русской литературы. Один переводчик (чуть старше меня) очень активно переводит Сорокина. Изучают и Пелевина.
— Я правильно понимаю, в Японии с русской литературой знакомятся не в школе?
— У нас в школе преподают в основном японскую литературу. То есть японский язык и японская литература — это один предмет «словесность». У вас литературу учат хронологически со средних веков, и, когда школьники сдают экзамен, им нужно знать содержание важных произведений. У нас такого нет. У нас, когда сдаёшь экзамен, нужно только понимать текст. Совсем другая система образования. Поэтому в программе нет Достоевского, Толстого и других русских писателей. Мы сами по каким-то поводам и причинам начинаем читать зарубежную литературу.
— Теперь вопрос не литературный, а гастрономический. Японская кухня в России сильно отличается от оригинала?
— Японские рестораны в России, в том числе русские суши, конечно, отличаются от наших. Но блюда в них по-своему вкусные. Раньше рамен здесь тоже был не совсем настоящий японский, скорее, оригинальный русский. Когда я жил в России, часто ел эти блюда. В последние годы появились, например, в Москве и Петербурге настоящие японские суши и рамены, чаще в дорогих ресторанах. Интересно сравнивать. Но в Японии, кстати, тоже часто неправильно борщ делают.
— И напоследок, что ещё, кроме исследований, сейчас составляет для вас интерес?
— После того как я нашёл штатную работу, я женился. Моя мать состарилась, поэтому, конечно, сейчас семья вышла на первый план. Раньше увлекался походами в горы, а сейчас нет увлечений. Ну что-то надо найти. Путешествия — это моё увлечение. Я побывал во многих городах России и европейских стран.
Автор: Мария Хоменко
