Дорогие читатели! У нас снова наш любимый автор – знаменитый японовед, журналист Ефимов Михаил Борисович. С радостью публикуем новую серию его очерков!
Откровенно говоря, становится тошно и горько, слушая сегодня речи иных авторитетных политиков, когда они вещают об отношениях между Россией и Японией. Голоса эти льются в изобилии не только из Токио. Невольно вспомнилась историческая фраза, принадлежавшая нашему замечательному острослову Виктору Степановичу Черномырдину: «Никогда такого не было, и вот опять!»
Как человек, который в силу возраста (90+) всякое видел и помнит разные времена в истории отношений между нашими странами, должен признать, что сегодня мы оказались отброшенными назад на многие десятилетия.
Вспоминается начало 80-х годов.
В мире тогда утвердились два полюса: коллективный (выражаясь современным языком) Запад − от Португалии до Австралии во главе с США и мощный блок социалистических стран − от Кубы до Монголии во главе с СССР. Обе стороны, арсеналы которых были полны ядерными ракетами, играли мускулами и бряцали оружием. А ещё было очень широкое движение, объединявшее страны, формально не входившие ни в какие блоки, от Югославии до Индонезии и искавшие свой путь развития. На этом фоне могучий Китай вконец разругался с Москвой и заигрывал с Вашингтоном, а Япония, оспаривавшая в те годы титул второй экономической державы мира, не уставала повторять, что основой основ её внешней политики является военный союз с США. Следует добавить, что Москва в этот период ввязалась в бесперспективную войну в Афганистане. Вот такая примерно была картина мира.
В результате, прекрасно подготовленная московская Олимпиада (утверждаю это со знанием дела, а не понаслышке!), подверглась бойкоту со стороны западных стран, включая Японию, мировая торговля была оскоплена разными запретами (то бишь санкциями!), были заморожены всевозможные контакты в области культуры и тому подобное. В 1981 году решением японского правительства 7 февраля был объявлен Днём северных территорий. Следует добавить, что и без того малоактивный обмен официальными контактами между нашими странами практически был сведён на нет. Достаточно сказать, что с 1976 по 1986 год (в течение десяти лет!) не было ни одного визита министра иностранных дел СССР в Японию, а после визита в Москву премьер-министра К.Танака в 1973 году прошло 18 (!) лет, прежде чем Токио с ответным визитом посетил глава советского государства.
Надо ли говорить, что эти годы оказались упущенными для развития наших отношений. Вряд ли можно подсчитать взаимные убытки, сколько могли бы получить народы СССР и Японии от взаимовыгодной торговли и сотрудничества в области науки, культуры и спорта!
Мне довелось работать в Токио в качестве корреспондента Агентства печати Новости с конца 1980-го года до 1986-го. Всякое пришлось наблюдать в японской столице. Привычными стали выходки, как их называли, «уёку» («правые националисты») у стен советского посольства в Токио.
А как-то утром мы обнаружили, что вход в наше здание разрисован оскорбительными антисоветскими надписями, которые были сделаны явно правыми «отморозками».
Короче говоря, довелось почувствовать, к чему может привести специально раскрученная пропаганда вражды и ненависти. Думаю, что «раскочегарить» её было гораздо легче, чем потом пригасить. Это относится не только к Японии, но и к любой другой стране. Россия не является исключением.
Так получилось, что именно в те годы мне попалась на глаза книга живого классика японской литературы Ясуси Иноуэ «Сны о России». Историю отважного капитана Дайкокуя Кодаю я, конечно, знал ещё с институтских времён. Нам довольно подробно рассказывала о ней на своих лекциях Эсфирь Яковлевна Файнберг. Помню её довольно монотонный голос и привычку постоянно заглядывать в какие-то источники, по которым она уточняла отдельные даты и факты. История эта поистине удивительная и по прошествии уже нескольких веков вызывает чувства уважения и симпатии к отважным японским первопроходцам.
Позволю себе вкратце напомнить об их удивительной «Одиссее» (Так бессмертный Гомер назвал своего героя, который после долгих скитаний вернулся домой).
ДАЙКОКУЯ КОДАЮ
13 декабря, второго года Тэммэй, что соответствовало 1782 году, из бухты Сироко (префектура Исэ) курсом на Эдо вышло судно «Синсё-мару» водоизмещением в тысячу коку (примерно сто тонн). Очень может быть (таково предположение современных историков), что название его читалось тогда «Камиясу-мару». Владельцем этого транспортного средства был купец по имени Хикобэй, и везло оно в столицу рис, хлопок, сакэ, бумагу и посуду. Команда состояла из семнадцати человек во главе с капитаном Дайкокуя Кодаю.
О нём известно, что он родился в Вакамацу, на тот момент ему исполнилось 31 год и был он мелким торговцем. В своё время его взял в дом некий Дайкокуя в качестве приемного сына (так издревле было принято в японских семьях, если у главы семьи не было наследника и, соответственно, продолжателя рода.) В этой роли выступал обычно зять или, как в данном случае, приёмный сын. В новой семье Кодаю освоил основы морской профессии.
Перед самым выходом в море капитана предупредили, что прогноз очень плохой, но он пренебрёг этим предостережением. Как выяснилось вскоре, зря! Когда гружённое судно проходило мимо берегов Суруга, на него обрушился сильный шторм. В результате, корабль в прямом смысле остался «без руля и ветрил»: сломалась мачта, руль оторвало, и волна понесла его в открытое море. Тёплое течение Куросио вело «Синсё-мару» на север под самодельными парусами, пошитыми из летних кимоно.
Вот, что писал впоследствии в письме к друзьям сам капитан Кодаю: «Мы выбросили весь груз, оставив лишь немного рису, и питались им. Но с водой у нас были большие затруднения. Для питья приходилось пользоваться дождевой водой, которая скапливалась в шлюпке. Мы ее пили, процеживая через вату, эта вода и дала нам возможность спастись. Так нас носило западным ветром с двенадцатой по седьмую луну, то есть девять (так в тексте, на самом деле семь − М.Е.) месяцев. У нас не было ни руля, ни мачты, и корабль несло в ту сторону, куда дул ветер».
За время морских скитаний команда похоронила одного матроса (его тело замуровали в бочке и бросили в воду). Несчастным оставалось только гадать на специальных табличках, долго ли придётся им ещё бороздить океан. И, вот, наконец, когда все надежды на спасение были утрачены, старший из матросов Коити увидел на горизонте сначала стаю птиц, а потом пятно, которое не исчезало, хоть он и несколько раз протирал глаза. Это был один из островов Алеутской гряды − Амчитка.
Вот как описал этот момент Кодаю: «Утром двадцатого дня седьмой луны мы заметили остров. На этом острове, казалось, не было ни одного дерева. Но мы целых полгода не видели ни островов, ни гор, и поэтому нашу радость нельзя было ни с чем сравнить».
Всезнающая Википедия так пишет об этом поистине «медвежьем угле» нашей планеты:
«Остров представляет надводный хребет, вытянутый с юго-востока на северо-запад длиной 68 км, шириной 3-6 км. Центральная часть острова гориста и бесплодна. Восточное побережье покрыто мелкими водоёмами и невысокими холмами с густой тундровой растительностью а также мхами, лишайниками и папоротниками. На западном побережье растительность ещё более скудная.
Климат на острове холодный морской, с частыми туманами и осадками. 98 % времени на острове облачно.
В 1741 году остров открыл для европейцев Витус Беринг, назвав его в честь Святого Макария. Тогда на острове проживали алеуты, покинувшие его в 1832 году. В 1867 году Россия продала его США вместе с Аляской».
Когда 16 японцев высадилась на берег, их встретила группа аборигенов странного вида − короткий ёжик на голове, медно-красные лица, одежда до колен из птичьих перьев, а в руках − длинные палки с тушками диких гусей. Приглядевшись друг к другу и обменявшись подарками, вновь прибывшие убедились что их, хоть и не ждали, но никакой опасности для жизни и дальнейшего пребывания нет.
Снова обратимся к упомянутому выше письму Кодаю:
«Уже начало смеркаться, а из-за множества страданий, которые нам пришлось испытать еще в море, наши глаза с наступлением сумерек ничего не видели. Говорить же с жителями острова мы не могли, потому что не понимали их языка. Поэтому ту ночь провели там же, положив под голову камни вместо подушек».
Вскоре на берегу появились новые незнакомцы. Они были одеты по-европейски и сразу же попытались установить контакт с японцами. Это были русские. Впоследствии Кодаю узнал, что они прибыли сюда для скупки шкур морского бобра и нерпы. Главным среди них был Яков Невидимов. По случаю знакомства он предложил нежданным гостям понюхать какой-то порошок бурого цвета. Так японцы впервые приобщились к нюхательному табаку.
Любопытная деталь: спасшиеся японцы решили на ночь укрыться в большой пещере, а русские расположились у входа на случай возможного нападения аборигенов.
Первые благостные впечатления моряков от встреч на Амчитке были омрачены печальным зрелищем, которое им довелось лицезреть вскоре после высадки на остров. Там, где недавно стояла на якоре пострадавшая в шторме «Синсё-мару» плавали разбитые доски. Очередная волна не пощадила корабль, и он был полностью уничтожен. Вместе с ним утонули планы о возвращении домой.
В полном отчаянии Кодаю и его товарищи по несчастью решили обратиться за помощью к русской императрице. Но для того, чтобы броситься ей в ноги, нужно было преодолеть неблизкий путь от Алеутских островов до Санкт-Петербурга. Если соединить на географической карте эти две точки, то получится расстояние длиной в 7.376,16 км. (Для справки: расстояние от Токио до Москвы − 7485 км). На современном лайнере потребовалось бы несколько часов полёта. У Кодаю и его спутников на преодоление этого расстояния ушло почти…четыре года! А до того пришлось ещё встретить на острове три весны.
Своё жильё японцы построили сами. Материалом послужили деревья, который алеуты вытащили из моря. На двухскатную крышу стелили сухую траву и землю. За это время скончались семеро членов команды. Ещё троих они похоронили на Камчатке, где им пришлось пробыть год. Вскоре к ним добавились товарищи по несчастью − русские моряки с судна «Апостол Павел», также потерпевшие кораблекрушение у берега Амчитки. Вместе они решили строить корабль, чтобы выбраться с этого острова. Для этого нужны были инструменты, а их не было. Работать можно было только летом, а это всего три месяца. Поэтому дело продвигалось медленно. С разбитых судов снимали снасти, доски и через год, сделав чертеж, поставили киль. На второй год в июле закончили постройку. И наконец, Кодаю снова отправился в путь. Это было по русскому календарю 18 июля 1787 года. Спустя месяц они добрались до порта Нижняя Камчатка, где Кодаю расстался с Невидимовым и русскими моряками. Оттуда японцы поднялись по реке до Нижне-Камчатска (он находился примерно в 30 километрах от нынешнего Усть-Камчатска), где их как почётных гостей встречал комендант майор Орлеанков.
Наступившая зима оказалась очень свирепой. Обильные снегопады замели дороги. Грянули страшные морозы. Сначала кончилась мука, а с нею возможность печь хлеб. Молоко посчитали роскошью и корову забили на мясо. Потом доели сушеную рыбу и стали варить кору деревьев. Трое моряков не смогли перенести ту зиму. Только в июне, когда после таяния льда в реке появился лосось, проблема питания была решена.
На Камчатке в феврале 1788 Кодаю встретился с Жан-Батистом Лессепсом (1766 –1834). Этот французский дипломат и писатель − дядя Фердинанда Лессепса (1805 — 1894) − организатора и руководителя строительства Суэцкого и Панамского каналов − был участником научной экспедиции Лаперуза (1741 — 1788).
В сентябре 1787 г., его корабли «Астролябия» и «Буссоль» подошли к Петропавловску, чтобы высадить там Лессепса и отправить с донесениями в Париж сухопутным путем, через Россию. Кодаю произвел на него большое впечатление, и он посвятил ему около 10 страниц в своем дневнике. Подробно описав внешность и одежду Кодаю, автор дневника перечисляет его личные достоинства: живой, проницательный, пытливый ум, расторопность, понятливость, наблюдательность, прямота и откровенность, а, в особенности − поразительная память.
В дневнике также отмечалось дружелюбное и сердечное отношение русских к потерпевшим кораблекрушение японцам. Русские, пишет путешественник, делали все возможное, чтобы облегчить участь японцев и помочь им забыть о своих несчастьях и утратах.
По распоряжению коменданта Камчатки шестеро японцев во главе с Кодаю отправились в Иркутск в сопровождении 15 русских. Сначала они плыли на небольших лодках по реке до порта Тигиль. Начальник местного гарнизона поручик Адам Лаксман (мы ещё вернёмся к этой важной фигуре) изъявил желание отправиться вместе с японцами в Иркутск.
Вся группа отправилась 1 августа в Охотск на парусном судне. Из-за встречного ветра время в пути растянулось почти на месяц. Питьевая вода закончилась, а из еды осталась только соленая черемша.
В Охотске провели почти две недели, которые ушли на подготовку дальнейшего путешествия. 12 сентября, закутавшись в меховые одежды, на лошадях отправились в путь. Перевалили Становой хребет, перешли Алданское плоскогорье, и после короткого отдыха в лагере, разбитом в снегах, 11 октября прибыли в Якутск.
Дорога от Якутска до Иркутска шла по скованной льдом Лене. Каждые 60 километров меняли на станциях лошадей. Вокруг расстилалась бескрайняя снежная равнина. Прошли закованный в лед Байкал, и 7 февраля 1788 года как мираж, перед ними во всей своей красе предстал Иркутск − административный центр Сибири и Дальнего Востока.
В городе насчитывалось около трех тысяч жилых домов; лабазы, лавки и склады стояли в ряд. Шумел базар, где продавался чай, хлопчатобумажные ткани, сахар и другие заморские товары. Блестел шпиль общественного собрания, работали школы и больницы. Город был очень оживленным.
Продолжение следует
