Дорогие читатели нашего сайта! Вот и начался новый год. Что он принесет нам? Эти мысли занимают сейчас всех нас.
А потому мы порадуем вас очередным эссе нашего любимого автора − Ефимова Михаила Борисовича. Интересно прочитать его мысли на эту тему и познакомиться с чрезвычайно занятной историей, которая во многом схожа с ситуацией, сложившейся в наше время…
Вот, что пишет нам Михаил Борисович:
Несколько причин подвигли меня вспомнить события, которые взбудоражили мир в начале 60-х годов прошлого века.
Первая. Не раз приходилось слышать в многочисленных и похожих друг на друга ток-шоу, а также читать в сегодняшней прессе, что нынешняя обстановка в мире чем-то напоминает тревожные дни Карибского кризиса.
Вторая. Тогда две ведущие мировые державы США и СССР, − всё время повышая ставки, настолько разогнали гонку вооружений, что едва сами не стали её жертвами. Лидеры этих стран остановились у самого края пропасти и проявили политическую волю и разум, чтобы уберечь мир от катастрофы. Судя по сегодняшним СМИ, самое время вспомнить о тех уроках Кубинской драмы.
Третья. Испытываешь серьёзное беспокойство, когда слушаешь острые дебаты, которые сегодня доносятся из Японии по вопросам, касающимся атомного оружия. Хорошо знаю, что эта тема, понятно, очень чувствительна для народа, который пережил Хиросиму и Нагасаки. Карибский кризис показал, что в сегодняшнем мире никто, где бы он не находился, не может чувствовать себя в полной безопасности. Об этом забывать нельзя!
И четвёртая. Вспоминая о событиях тех дней, я хотел бы рассказать о человеке, которого лично знал и который сыграл большую роль в благополучном решении Карибского кризиса, роль, которая осталась почти незамеченной.
Джорджи, который дружил с Робертом
Повторюсь. Не раз приходилось слышать в многочисленных и похожих друг на друга ток-шоу, а также читать в сегодняшней прессе, что нынешняя обстановка в мире чем-то напоминает тревожные дни Карибского кризиса.
Так получилось, что, когда события вокруг Кубы достигли апогея, и мир, действительно, стоял на пороге Ш мировой войны, я делал свои первые шаги во вновь открытом Агентстве печати Новости. Естественно, что между этими двумя процессами не было никакой причинно-следственной связи. Просто так расположились звёзды.
Хорошо помню, как в октябре 1962 года спешил на работу, чтобы поскорее погрузиться в чтение листов «белого» ТАССа с пометкой «Для служебного пользования». Этот канал информации был закрыт для широких масс трудящихся, поскольку, содержал закрытые от них сведения. Народ «хавал» то, что ему давали СМИ, то есть довольно спокойную и красивую картинку окружающего нас мира. ТАСС тоже отнюдь не раскрывал никаких тайн, но всё же более подробно информировал о тревожных событиях, разворачивающихся вокруг Кубы. С той поры прошло много лет, и были уже отмечены разные «круглые» даты включая даже 60-летие.
События тех дней «обглоданы» историками досконально и даже разложены по часам. Ничего нового я, понятно, не могу добавить, да и не собираюсь этого делать. Хочу лишь вспомнить одного своего коллегу, с которым познакомился в то время и который, как оказалось, имел прямое отношение к тому, что мир избежал вселенской катастрофы.
Но вернёмся в 60-е годы прошлого столетия.
Как Ева была создана из ребра Адама, так и АПН стало плотью от плоти препарированного Совинформбюро. Различие (и то чисто формальное) между этими двумя организациями состояло в том, что созданное на второй день Великой Отечественной войны СИБ было официальным правительственным органом, а АПН было объявлено общественным Агентством. Иными словами, Власть, дескать, не отвечала за его выступления, а оно не отвечало за действия правительства! Хотите верьте − хотите нет.
Старые сотрудники, которые в большинстве своём были партийными работниками или кадровыми военными, почти не сохранились. Вновь набранные кадры пришли в основном из редакций московских газет или из языковых институтов, будучи специалистами по разным странам, как в моём случае. Лично для меня — всё было в новинку и очень интересно. А тут ещё сложившаяся международная обстановка, которая стремительно развивалась буквально на глазах.
Позволю себе вкратце напомнить суть происходивших событий.
Не успела замолкнуть канонада П мировой войны, как между победителями вспыхнула «Холодная» война. Причина её лежала в полной идеологической и геополитической несовместимости между капиталистическим Западом во главе с США и социалистическим блоком, возглавляемым СССР. При наличие у обеих сил ядерного оружия речь шла о полном уничтожении недруга, а, в конечном счёте, всей планеты Земля.
Порой острота противоречий казалось бы остывала, заключались даже разные соглашения, шли нескончаемые переговоры, стороны обменивались официальными визитами, сотрудничали в освоении космоса, но о полном умиротворении не могло быть и речи. Ни Кремль, ни Белый Дом не доверяли друг другу и готовили тайные операции.
2 декабря 1956 года в кубинской провинции Орьенте с яхты «Гранма» высадился отряд из 82 повстанцев под руководством Фиделя Кастро, бросивший вызов коррумпированному режиму президента Фульхенсио Батиста. Через два дня отряд этих бородатых юнцов, лишь чудом избежав полного уничтожения, укрылся в горном массиве Сьерра-Маэстре. Через два года эта же горстка отважных авантюристов превратилась в мощную силу, которая завоевала поддержку широких народных масс. Стоит напомнить, что в те годы Куба была по существу эдаким плавучим борделем для богатеньких янки. Страной управляло низкопробное жульё, не пользовавшееся доверием ни у себя, ни у соседей.
В канун нового 1959 года командующий вооруженными силами Кубы доложил Батисте, что армия полностью утратила боеспособность и не сможет остановить наступление повстанцев на Гавану. В тот же день семья Батисты и семьи еще 124 крупнейших функционеров его режима покинули остров. Оставленная ими администрация фактически прекратила свое существование.
Спустя десять дней Советский Союз официально признал новое правительство Республики Куба и восстановил с ней дипломатические отношения, прерванные в 1953 г. вследствие военного переворота в Гаване, организованного американцами. В.Е.Семичастный, бывший тогда руководителем КГБ вспоминал: «На кубинскую революцию в нашей стране сначала смотрели с любопытством и удивлением, однако и с уважением, несмотря на то, что преобразования на Острове Свободы еще не были нацелены на коммунистическое будущее и не звучало никаких деклараций о дружбе с Советским Союзом».
Понятна реакция официального Вашингтона − ведь Кубу отделяет от Флориды только пролив шириной в 180 километров. Президент Эйзенхауэр был в ярости и открыто заявил о своих намерениях покончить с этой революционной язвой у себя в «подбрюшье». Глухие угрозы сменились экономическим эмбарго, блокадой и даже попытками военной интервенции. В ответ правительство Кастро заключило с СССР целый ряд договоров об экономическом и военно-техническом сотрудничестве. На Кубу потянулись караваны судов со всем необходимым для экономики страны и укрепления её безопасности, включая танки, самолёты и средства ПВО.
9 июля 1960 г. советский лидер Н.С. Хрущев публично заявил: «Мы все сделаем, чтобы поддержать Кубу в ее борьбе» − и многозначительно добавил, − «Теперь США не так уж недосягаемы, как когда-то».
20 января 1961 г., состоялась инаугурация вновь избранного президента США Джона Кеннеди который в своём первом выступлении в Конгрессе заявил:
− Мы обращаемся с предложением: нам следует заново начать поиски мирных решений, прежде чем разрушительные силы, высвобожденные наукой, уничтожат человечество в результате случая или преступного намерения. Мы не рискнем провоцировать их слабостью. Ведь несомненно, только располагая достаточным вооружением, мы сможем быть полностью уверенными, что оно не будет применяться… Так давайте же заново строить наши отношения, чтобы обе стороны помнили, что цивилизованность − это не признак слабости, а искренность всегда должна подтверждаться поступками.
То были слова. А вот − дела.
Утром 15 апреля 1961 г. 8 американских бомбардировщиков В-26 с опознавательными знаками ВВС Республики Кубы нанесли бомбовые удары по трем аэродромам на острове. Однако, полученные заблаговременно правительством Фиделя Кастро данные советской разведки о подготовке этой провокации, позволили рассредоточить и замаскировать 24 боевых самолета, вследствие чего ВВС Кубы потеряли только две машины. Бомбардировочная группа «неустановленной принадлежности», в свою очередь, потеряла в этом рейде один бомбардировщик, а второй, поврежденный в ходе налета самолет, все же смог совершить посадку на американской авиабазе Ки-Уэст.
Так началась подготовленная ЦРУ операции «Плутон», целью которой являлось свержение правительства Фиделя Кастро.
Этот акт прямой агрессии против Кубы привел к прямо противоположному результату: 16 апреля, выступая на похоронах жертв авианалета на аэропорт Гаваны, Фидель Кастро прозорливо заявил: «Они не могут нам простить того, что мы совершили социалистическую революцию под носом у Соединенных Штатов!».
Это было первое публичное заявление Фиделя Кастро о социалистическом характере кубинской революции.
Через сутки, около полуночи 17 апреля 1961 г., с пяти десантных судов в Заливе Свиней высадилась большая диверсионная группа в составе пехотного батальона вместе с тяжёлой техникой, включая танки и артиллерию. С воздуха их поддерживала авиация США.
Завязались тяжёлые бои, которые закончились полным разгромом интервентов. К 17 часам 19 апреля армия Кубы пленила около 1200 «контрас», как называли иностранных наемников.
Это был крупнейший за все предыдущие 15 лет существования ЦРУ, полный и ошеломляющий провал его «тайной операции». Он привел к незамедлительной отставке многолетнего директора ЦРУ Аллена Даллеса.
Но это был не только провал военной авантюры, но и политическая оплеуха, причем сразу двум президентам, как предыдущему − Д. Эйзенхауэру, под руководством которого готовилась эта операция, так и действовавшему Джону Кеннеди, отдавшему приказ о её начале.
Тем временем, французский полковник, работавший на советскую разведку под именем «Мюрат», передал в феврале-мае 1962 г. целый ряд важных документов, в том числе новый «План ядерной войны №200/61» и «Перечень целей для нанесения ядерных ударов на территории СССР и стран народной демократии». Согласно данному «Перечню» было намечено 696 целей, подлежавших уничтожению.
В марте 1962 г. ГРУ министерства обороны доложило Н.С. Хрущеву о планах Пентагона по нанесению ядерного удара по Советскому Союзу. Согласно Единому оперативному плану (Single Integrated Operational Plan, SIOP) по применению ядерного оружия в войне против СССР, уточненный в марте 1961 г., предусматривал использование для этого 6 000 ядерных боеприпасов.
Именно в такой обстановке Совет Обороны СССР 20 мая 1962 г. принял решение об оказании военной помощи Кубе и развертывании на ее территории Группы советских войск на Кубе (ГСВК).
Для этого на Острове Свободы должны были быть размещены советские ракеты с ядерными боеголовками. С этой целью разрабатывается сверхсекретная операция «Анадырь», предусматривавшая обширный комплекс военных мер для превращения Кубы в «непотопляемый авианосец». Была создана специальная группа советских войск численностью около 45 тысяч человек под командованием генерала армии дважды Героя Советского Союза Иссы Плиева (1903-1979). В нее входили ракетная дивизия (5 полков, из них 3 полка Р-12 с дальностью 2,5 тысяч км и 2 полка Р-14 с дальностью 4,5 тысяч км), две дивизии ПВО (144 пусковые установки), истребительный полк, бомбардировочный и четыре мотострелковых полка.
Доставка войск на Кубу осуществлялась гражданскими судами Министерства морского флота СССР. В июле-октябре в операции «Анадырь» было задействовано 85 грузовых и пассажирских судов, которые совершили 183 рейса на Кубу и обратно.
В октябре 1962 г. все вышеперечисленные части (кроме стратегических ракет Р-14) были тайно переброшены на Кубу.
Но «шила в мешке» не удалось утаить.
14 октября американским разведывательным самолетом У-2 в районе Сан Кристобаля были обнаружены и сфотографированы стартовые позиции советских ракетных установок. 16 октября ЦРУ доложило об этом президенту США, у которого даже поднялась температура и случился нервный шок. 16-17 октября Кеннеди созвал совещание своего аппарата, включая высшее военное и дипломатическое руководство, на котором обсуждался факт развертывания советских ракет на Кубе. Было предложено несколько вариантов действий, включая высадку американских войск на острове, авиационный удар по стартовым площадкам, морской карантин.
22 октября Дж.Кеннеди выступил по телевидению и заявил о наличии на Кубе советских ракет, нацеленных на США, и о своем решении объявить с 24 октября военно-морскую блокаду острова. В Карибское море были направлены свыше 180 боевых кораблей США с 85 тыс. человек на борту, в боевую готовность приводились американские войска в Европе, 6-й и 7-й флоты, до 20% стратегической авиации переводилось на боевое дежурство.
В Кремле хладнокровно наблюдали за тем, что происходило в Вашингтоне. Хрущев и его соратники даже сочли возможным посетить спектакль в Большом театре. Это, конечно, был демонстративный акт, который произвел положительный эффект и на советского обывателя, и на иностранных гостей.
23 октября советское правительство сделало заявление о том, что руководство США «берет на себя тяжелую ответственность за судьбы мира и ведет безрассудную игру с огнем». В заявлении не было ни признания факта развертывания советских ракет на Кубе, ни конкретных предложений о выходе из кризиса. В тот же день глава советского правительства Никита Хрущев направил президенту США письмо, в котором заверял его в том, что любое оружие, поставленное Кубе, предназначено только для целей обороны. Наш представитель в ООН отрицал сам факт наличия ракет на Кубе даже тогда, когда были предъявлены фото их пусковых установок. Впоследствии выяснилось, что мало кто среди советского руководства, за исключением лишь нескольких человек знали об операции «Анадырь». Не говоря уж о высокопоставленных дипломатах и резидентах разведки. Но оказалось, что это «секрет Полишинеля», который дал повод Кеннеди и его советникам обвинять Кремль во лжи.
27 октября наступила «черная суббота» Карибского кризиса. Над островом с целью устрашения дважды в сутки проносились эскадрильи ВВС США. В этот день на Кубе был сбит американский самолет-разведчик У-2, облетавший позиции ракетных войск.
Ситуация накалилась до предела. Президент США принял решение через двое суток начать бомбардировку советских ракетных баз и осуществить высадку на остров. Многие американцы покидали крупные города, опасаясь ответного советского удара.
А теперь перенесёмся в Вашингтон, где разворачивались основные сцены этой остро закрученной драмы.
Главные действующие лица хорошо известны. Это 45-летний президент США Джон Фицджеральд Кеннеди (1917-1063). Выходец из богатой семьи ирландского происхождения, он прошёл войну и проявил себя героем в боях с японцами на Соломоновых островах, кавалер нескольких боевых наград.
Роберт Фрэнсис Кеннеди (1925-1968) − следующий из четырёх братьев президента. После гибели в войне в 1944 году старшего из братьев, Джон Кеннеди стал главной надеждой семьи, а Бобби поддерживал брата в его политической деятельности. В 1952 году Бобби возглавил кампанию по выборам брата в Сенат; а потом помог JFK сначала добиться выдвижения его кандидатуры на пост президента США от демократической партии, а затем и занять президентское кресло. Впоследствии Джон Кеннеди назначил брата Генеральным прокурором (министром юстиции), что стало первым случаем в американской истории, когда президента и одного из лидеров его кабинета связывало такое близкое родство.
Анатолий Фёдорович Добрынин (1919-2010) − посол СССР, кадровый дипломат, по «сталинскому призыву» в 1944 году был направлен на учёбу в Высшую дипломатическую школу с должности инженера авиазавода. Работал в Секретариате МИД. В 1962 году стал послом в США.
Александр Семёнович Феклисов (1914-2007) − резидент КГБ, полковник кадровый разведчик. В своё время был связан с Юл.Розенбергом и добыл много важных материалов по «атомному проекту». Работал под прикрытием в советском посольстве в ранге советника. Был удостоен звания Герой Российской Федерации.
Помимо этих лиц, участие которых в столь важных процессах, имевших поистине планетарный характер, было понятно и закономерно, совершенно неожиданно на сцене появился «Джокер» , сыгравший свою важную роль.
Звали его Георгий Никитович Большаков. Этот интересный персонаж заслуживает того, чтобы о нём рассказать особо.
Он родился в Москве в 1922 году в семье служащих-железнодорожников. После окончания школы в 1941г. поступил на курсы военных переводчиков при военном факультете Московского института иностранных языков. С 1941 по 1943 год находился на фронте, сначала на Карельском как полковой переводчик, а затем на Северо-Западном в качестве помощника начальника разведки дивизии. За свои ратные заслуги был отмечен боевыми наградами.
Вот выписка из его наградного листа:
«25 августа 1942 года командование дивизии приказало тов. Большакову, как человеку, владеющему немецким языком, идти в составе разведгруппы в глубокий тыл противника для выполнения боевой задачи по захвату контрольного пленного. Пройдя по труднопроходимой пересечённой местности более 100 км., тов. Большаков, несмотря на то, что шёл в такую глубокую разведку впервые, показал исключительную выносливость и, придя на место действий, добровольно изъявил желание и просил разрешения у командира РГ включить его в состав захват-группы во время засады для захвата контрольного пленного. 30 августа 1942 года, находясь в засаде в составе захват-группы на дороге Кестеньга – Окунева Губа, (Карелия — М.Е.) тов. Большаков по сигналу командира одним из первых бросился на двух солдат противника, шедших по дороге. Словами на немецком языке, он приказал им поднять руки вверх и сдаться, тогда один из солдат противника три раза выстрелил в тов. Большакова, но промахнулся и был убит другими разведчиками. Тов. Большаков бросился за вторым солдатом и совместно с тремя бойцами взял его в плен.
Пленный оказался старшим ефрейтором немецкой армии, награжденный «железным крестом». В эту же ночь на пути следования пленный был допрошен тов. Большаковым и полученные сведения были переданы по радио в штаб дивизии» (Представление к ордену Красной звезды. Награждён медалью «За боевые заслуги»).
Орден Красной звезды он получил в октябре 1942 года за другой подвиг.
С 1943 года Г.Большаков проходил обучение сначала на разведывательных курсах усовершенствования офицерского состава, затем в Высшей разведывательной школе Генерального штаба (1943-1946) и, наконец, как слушатель Военно-дипломатической академии Советской армии (1946-1950). После этого он был зачислен в ГРУ, командировавшее его в 1951-1955 годы в США на работу под прикрытием в качестве редактора отделения ТАСС сначала в Нью-Йорке, а потом в Вашингтоне. О его работе можно судить по записи в его личном деле: «Г.Н. Большаков на вполне профессиональном уровне справлялся с обязанностями корреспондента ТАСС, удовлетворительно решал разведывательные задачи»
По возвращении из командировки Г.Н.Большаков стал офицером для особых поручений при министре обороны маршале Г.К.Жукове.
Следует напомнить, что его шеф отличался крутым и своевольным характером. Тем не менее, Георгий Никитович успешно прошёл все сложные испытания, которые неизбежны, когда находишься всегда под рукой высокого начальства. Будучи от природы весёлым и общительным человеком (качества очень нужные для кадрового разведчика) он стал баловнем маршала и пользовался симпатиями всего окружения. Отсюда и быстрое восхождение по карьерной лестнице. К 35 годам Г.Большаков был уже полковником. Естественно, что такой быстрый рост вызывал раздражение завистников и скрытых врагов, которые, понятно, были.
В октябре 1957 года в результате блистательно организованного Н.С.Хрущёвым заговора удалось снять маршала Победы со всех постов. Для этого пришлось даже «пожертвовать» крейсером «Куйбышев», который решено было подарить югославскому вождю маршалу Тито. Именно на его борту находилась официальная советская делегация во главе с министром обороны СССР Г.Жуковым. Возвратившись из Белграда, он узнал, что уже разжалован и отправлен на пенсию. Естественно, что начались чистки в аппарате министерства, которые не могли не коснуться порученца маршала. Так Г.Большаков был переведен обратно в ГРУ старшим офицером. Отсюда он и отправился в 1959 году во вторую командировку в США. На этот раз его прикрытием стала должность заместителя редактора журнала «Советская жизнь» и ранг советника посольства (оперативный псевдоним «Марк»).
Георгию Никитовичу сразу же удалось восстановить старые связи, установленные ещё в первой командировке. Одним из его многочисленных знакомых с 1953 г. был репортер газеты «Дейли Ньюз» Фрэнк Хоулмен. Кстати, с ним Г.Большакову довелось пообщаться ещё в Москве во время визита в СССР вице-президента США Р.Никсона, который открыл американскую промышленную выставку. Она наделала в то время много шума не столько своими экспонатами, сколько «Склокой на кухне», как назвала мировая пресса острый диспут между Н.С.Хрущёвым и Р.Никсоном, состоявшийся на кухне «Образцового дома» во время их встречи на Выставке. Именно там советский лидер, увлечённый спором и стараясь доказать, что Советский Союз сможет в ближайшем будущем затмить все представленные на обозрение публики образцы − авто, бытовые товары и электронику, произнёс историческую фразу: «Мы вам покажем Кузькину мать!»
Мне довелось работать переводчиком на той Выставке и я хорошо помню, как толпа корреспондентов, словно пчёлы на банке варенья, облепила «Образцовый дом» и злополучную кухню. Среди них, как оказалось, были Ф.Хоулмен и Г. Большаков. Старые знакомые вместе сопровождали Р.Никсона в поездке по стране. Тогда же Георгий Никитович сообщил Фрэнку, что через месяц они смогут встретиться в Вашингтоне.
В начале сентября 1959 года «Марк» прибыл в американскую столицу, а ещё через несколько дней он был включён в большую группу советских журналистов, освещавших официальный визит Н.С.Хрущёва в США. Более того, в некоторых беседах Хрущева Большаков выступал переводчиком, в связи с чем к Георгию Никитовичу проявляли повышенный интерес иностранные коллеги-журналисты, обращавшиеся к нему за всевозможными справками и комментариями. Не остались без внимания и особо тёплые отношения, сложившиеся между советником советского посольства и зятем Н.С.Хрущёва, главным редактором газеты «Известия» − А.И.Аджубеем.
Со временем отношения Большакова и Хоулмена укрепились и переросли в тесную дружбу. Они часто встречались семьями, вместе проводили время, между ними шли весьма откровенные разговоры. В одном из интервью, вспоминая своего друга, Хоулмен говорил, что «Джорджи» (так американцы называли Большакова), «очень сильно отличался от других советских представителей, с которыми ему приходилось иметь дело. Большаков был весельчаком, любил крепко выпить и хорошо при этом держался. В нем ценили чувство юмора, независимость суждений и критическое отношение к партийному вмешательству в советскую внешнюю политику.
29 апреля 1961 года в баре Национального пресс-клуба Фрэнк Хоулмен предложил Большакову, в знак благодарности за ранее оказанную помощь в подготовке публикаций, организовать встречу с братом президента США Робертом Кеннеди, занимавшим в администрации пост министра юстиции. По словам Хоулмена, эта встреча сулила возможность получить такую информацию, которая наверняка будет представлять особый интерес «для начальства» Большакова. Можно не сомневаться, американский репортёр прекрасно понимал, кем является его друг и на какую «контору» работает.
Предложение Фрэнка Хоулмена об организации встречи с одним из министров США, да еще братом президента – безусловная удача для любого журналиста и разведчика. Но если первому необходимо продумать вопросы для предстоящего интервью, то второму – еще и получить санкцию на саму подобную встречу. Сославшись на необходимость продумать вопросы интервью, Большаков уклонился от окончательного ответа. «Перспектива мне казалась заманчивой, вспоминал Георгий Никитович, − но нереальной, и особого внимания реплике Фрэнка я тогда не придал».
Тем не менее, о полученном от оперативного контакта предложении в соответствии с установленным порядком разведчик доложил резиденту военной разведки в Вашингтоне. Отдавая себе отчет, что подобный вопрос выходит за рамки его компетенции, резидент запретил Большакову выходить на контакт с Р. Кеннеди без разрешения Центра.
Однако Большакову пришлось нарушить этот запрет. 9 мая Хоулмен пригласил Большакова на ужин, чтобы отметить День Победы. После ужина он неожиданно сообщил, что в 20.30 «Джорджи» ожидает Роберт Кеннеди. Деваться было некуда и, тем более, отказываться от столь лестного приглашения. И в назначенное время, в сквере у Музея естественной истории, советский дипломат и разведчик встретился с братом президента США. По ходу беседы начал накрапывать дождь, и министр юстиции предложил продолжить беседу в своем служебном кабинете.
Разговор продолжался ещё около полутора часов. По словам Роберта Кеннеди, президент обеспокоен тем, что советское правительство недооценивает способности и возможности США, что увеличивает опасности непонимания Москвой политики новой администрации. Роберт откровенно назвал одну из причин напряженности в отношениях между США и СССР:
− Брат считает, что напряженность между нашими странами возникла главным образом из-за непонимания друг друга, неправильного толкования намерений и действий другой стороны. Именно поэтому и желает добиться расширения каналов информирования советского руководства о своей политике «Новых рубежей».
Роберт Кеннеди пояснил, что президент по-прежнему желает встречи с Хрущевым (предварительно согласованный визит в Москву Эйзенхауэра в июне 1960 г. был отменен), и считает, что эта встреча должна не только носить характер общего обмена мнениями, но и предусматривать достижение соглашения по конкретным проблемам, например, о запрещении ядерных испытаний. На вопрос Большакова о ситуации вокруг Кубы, Роберт отрезал, что «эта проблема мёртвая».
В заключении встречи Кеннеди-младший доверительно повторил, что Белый дом ищет нетрадиционные подходы к взаимоотношениям с Кремлем и просил проконсультироваться по этому поводу с «друзьями» в Москве. В завершении беседы американский министр предложил советскому дипломату встретиться еще раз в неформальной обстановке после прояснения позиций сторон по затронутым вопросам.
В ночь на 10 мая в Москву ушла срочная шифротелеграмма, излагавшая содержание беседы «Марка» с братом президента США. В конце этой телеграммы собственное мнение выразил резидент ГРУ в Вашингтоне: «Непонятна настойчивость и цель намерений Р. Кеннеди в установлении контактов с нашим посольством. Как известно, посол Меньшиков дважды встречался с Р. Кеннеди в здании посольства уже после избрания Дж. Кеннеди президентом. Посол Меньшиков в настоящее время находится в отпуске уже несколько дней».
Такое мнение резидента ГРУ можно было объяснить либо лукавством, либо недостаточной осведомлённостью, что новая администрация была не очень высокого мнения о советском после. Скорее всего, его задело то, что руководство США особое внимание уделило рядовому (хоть и в звании полковника!) сотруднику резидентуры. А по существу, практика установления особых, конфиденциальных доверительных отношений между главами государств, отнюдь не столь уж и большая редкость в межгосударственных отношениях
В Москве депеша из Вашингтона пошла своим рутинным путем: начальник управления ГРУ по Западному полушарию генерал-майор В.С. Соколов наложил на ней резолюцию: «Непонятно, почему «Марк» был выбран Р. Кеннеди для такой беседы. Напрашивается вывод, что «Марк» сам напросился. «Марк» действовал в нарушение указаний резидента. Кто ему позволил это делать? Разобраться и доложить».
Начальник ГРУ генерал армии И.А. Серов «по команде» доложил столь необычное послание начальнику Генерального штаба маршалу М.В. Захарову, тот – министру обороны маршалу Р.Я. Малиновскому, а тот уже руководству ЦК КПСС (именно там принимались все главные решения).
Сообщение «Марка» вызвало большой интерес. По предложению Никиты Хрущёва, возможность установления конфиденциального канала связи между Белым Домом и Кремлём, рассматривалась на заседании Президиума ЦК КПСС 16 мая 1961 г. Принятое на нем постановление имело всего 2 пункта:
«1. Утвердить предложенный Министерством иностранных дел СССР и Министерством обороны СССР проект указаний резиденту ГРУ о встрече т. Большакова с братом президента США Р. Кеннеди. 2. Копию указаний направить советскому послу в США т. Меньшикову». Об этом решении высшего в стране синклита был проинформирован и А.Ф.Добрынин, назначенный 15 октября 1962 года послом в США.
Говорят, что подобного рода решение было беспрецедентным в истории советской разведки.
21 мая 1962 года «Джорджи» встретился с Кеннеди-младшим в его загородном доме в Хикори-Хилл. В ходе продолжавшейся более двух часов беседы, Роберт уточнил, что его брат-президент знает об их встрече и одобряет такой канал связи. В то же время он просил, чтобы, при необходимости Георгий Никитович звонил ему только из телефона-автомата и называл себя только двум сотрудникам − помощнику и секретарю. Эта просьба вызвала в Москве лёгкий шок: трудно было поверить, что высшее руководство США так таилось от собственной контрразведки!
Всего Георгий Никитович встречался с братьями Кеннеди более сорока раз, в том числе и в сугубо неофициальной обстановке, не считая телефонных разговоров между ними.
Роберт Кеннеди вспоминал, что встречался с Большаковым регулярно в среднем один раз в две недели. Иногда эти встречи происходили по инициативе министра юстиции, иногда по просьбе Большакова: «Он был представителем Хрущева… В любое время, когда у него или у Хрущева появлялось сообщение для президента или у президента появлялось сообщение для Хрущева, мы действовали через Георгия Большакова… Я встречался с ним по самым различным поводам».
Роберт Кеннеди проникся личной симпатией к советскому дипломату, между ними установились дружеские отношения. Сам Георгий Никитович отмечал в 1962 г. в служебной записке, что за время знакомства удалось перейти «от чисто деловых отношений с Р. Кеннеди к чисто личным».
Первые встречи были, в основном, посвящены подготовке к саммиту, который был намечен на 4 июня 1962 года в Вене. Это была первая встреча Н.Хрущёва с вновь избранным президентом США.
Только за 14 дней, с 21 мая по 2 июня, Большаков встречался или говорил по телефону с Робертом Кеннеди пять раз. Все пожелания американского президента относительно встречи своевременно передавались в Москву.
А перед самым отлётом президента США в Париж, где он хотел увидеться накануне Вены с президентом де Голлем, Роберт Кеннеди позвонил Георгию Никитовичу и попросил срочно приехать к нему в министерство. Оказывается, Джон Кеннеди вышел с предложением: его встречи с Никитой Хрущёвым желательно проводить один на один в присутствии единственного переводчика.
Информация быстро ушла в Москву, и уже через несколько часов Большаков сообщил о положительном решении советского руководства. Это известие обрадовало Роберта Кеннеди.
Однако всё получилось не так, как хотелось. Переговоры в Вене не сложились, поскольку 63-летний Н.Хрущёв, уже прошедший большую школу жизни, слишком снисходительно относился к 45-летнему президенту, считая его «мальчиком в коротких штанишках». В свою очередь Д.Кеннеди, по словам Роберта, «впервые в своей практике встретил человека, с которым оказалось невозможно в ходе переговоров найти разумное решение». Что касается Кубинского вопроса, обсуждение которого всячески избегал президент и на что активно упирал Хрущёв, то и по нему не наметилось никакого сближения сторон.
Но неудача на переговорах никоим образом не отразилась на отношениях Роберта и «Джорджи». Более того, осенью, вспоминал Г.Большаков, «уже после венской встречи в верхах, мне довелось посетить Белый дом с одной из советских делегаций. Ко мне вдруг подошёл президент Кеннеди и, взяв за локоть, повёл в правительственный зал.
− Джорджи, — сказал Кеннеди, − я благодарен тебе за услуги, которые ты оказал накануне Вены. Они пришлись кстати − как для меня, так и для премьера Хрущёва. Я думаю, что в дальнейшем, если не будет возражений с вашей стороны, мы будет продолжать связываться через тебя с Хрущёвым.
В соответствии с полученными из Москвы инструкциями, Георгий Никитович ответил:
− Это зависит от вас, господин президент!
Джон Кеннеди похлопал советского полковника по плечу и улыбнулся:
− Ну, до встречи!
Поводом для активизации контактов Г.Большакова с Белым домом стало резкое обострение международного положения в связи с «Берлинским кризисом». Он возник после того, как Москва, в ответ на всякого рода провокации, решила установить вокруг Западного Берлина строгий пограничный контроль. В ночь на 13 августа 1961, словно в сказке, выросла железобетонная стена. Мир обомлел, ибо такого никто не ожидал. Крики, вопли, угрозы начались потом.
Спустя примерно два месяца 26 октября к контрольно-пропускному пункту Чарли под прикрытием американских военнослужащих и танков прибыли мощные бульдозеры, с намерением снести КПП и часть стены. Этому помешали подошедшие советские танки, которые недвусмысленно направили свои пушки на американцев. Вооруженное противостояние продолжалось более двух суток, но, неожиданно для берлинцев и многочисленных иностранных корреспондентов, утром 28 октября советские танки неожиданно развернулись и покинули Фридрихштрассе. А следом ретировались и янки.
Такое мирное разрешение кризиса стало возможным вследствие того, что 26 и 27 октября в Вашингтоне Г.Большаков дважды встречался с Робертом Кеннеди, передавая для президента США письменные и устные послания Н.С. Хрущева. 11 ноября Большаков и пресс-секретарь Белого дома Сэлинджер вынуждены были встречаться даже ночью.
Решение о признании границ в Берлине было достигнуто путем устной договоренности между двумя лидерами. В этом немалую роль сыграло искусство посредника Большакова и реалистическое отношение к берлинской проблеме команды Джона Кеннеди и его брата.
Впоследствии президент признался своим советникам: «Это не самое лучшее решение, но стена – это в сто раз лучше, чем война!».
В январе и марте 1962 г. Джон Кеннеди дважды принимал А.И. Аджубея, причем оба раза при беседах присутствовал Г.Н. Большаков (на второй из этих встреч оба гостя были с супругами).
Президента, в частности, интересовали впечатления Аджубея от Кубы, где тот только что побывал. И именно во время этой встречи Джон Кеннеди произнес ставшую всемирно известной фразу: «Это ведь в 90 милях от нашего берега. Очень трудно. Куба лезет изнутри».
Примерно в тот же период Н.С.Хрущёв бросил, как сейчас бы сказали, «мем» (meme): «Запустим ежа в штаны Дяде Сэму». Он имел в виду установить ракеты с ядерными головками на Кубе.
Лишённый власти своими «соратниками» и отправленный на пенсию Н.Хрущёв надиктовал свои мемуары «Время. Люди. Власть», которые тайно были переправлены в США и там изданы. Целая глава в них была посвящена Карибскому кризису. В ней говорилось: «Америка окружила Советский Союз своими базами, она расположила вокруг нас ракеты. Мы знали, что ракетные войска США стоят в Турции и Италии…Цель установки (на Кубе − М.Е..) ракет с ядерным оружием, как я утверждал, заключалась не в нападении на США, а исключительно ради обороны Кубы… Мы, собственно, добивались того, чтобы Америка встряхнулась, и ее руководство почувствовало, что такое война, что она стоит у их порога, что поэтому не надо переходить грань, следует избежать военного столкновения».
Выше уже упоминалась сверхсекретная операция под кодовым названием «Анадырь», провал операции ЦРУ «Мангуст» и последовавшие за ней события. Сейчас хотелось бы рассказать о роли, которую довелось сыграть в этом триллере Г.Н.Большакову. Для этого позволю себе воспользоваться материалами, которые в своё время собрал писатель М.Е.Болтунов − полковник в отставке, знавший «Аквариум» (см. произведение В.Суворова) не понаслышке.
3 июля 1962 года брат президента США пригласил Джорджи в загородную резиденцию на воскресенье. Здесь между ними состоялся обстоятельный разговор. Роберта Кеннеди интересовало: есть ли в советском правительстве люди, выступающие за столкновение с США? Большаков ответил отрицательно.
В свою очередь, Георгий Никитович как бы переадресовал вопрос Кеннеди: «А есть ли такие люди в правительстве США?» – «В правительстве – нет, – последовал ответ, – а в Пентагоне есть».
О подобном обмене мнениями Большаков доложил в Москву.
1 сентября он собирался убыть в отпуск на Родину. Накануне ему позвонил Роберт и пригласил на «прощальную беседу».
Едва Большаков переступил порог кабинета министра юстиции США, Роберт Кеннеди сообщил: их ждет президент, он хочет передать Хрущеву послание. Они сели в служебный «Линкольн» и поехали в Белый дом.
«Мы вошли в маленький кабинет секретаря президента госпожи Линкольн, – напишет в воспоминаниях Большаков. – Там нас встретил помощник начальника службы охраны, сказавший, что президент будет через несколько минут.
– Мы подождем его там, – сказал Роберт Кеннеди, распахнув дверь в Овальный кабинет. Через несколько минут бесшумно открылась боковая дверь, и, немного сутулясь, как бы стесняясь своего роста, вошел президент.
– Здравствуй, Джорджи, – протягивая на ходу руку, сказал президент и пригласил сесть. – Вот что, – сказал он, – я знаю, что ты едешь в Москву отдыхать. Это хорошо. Я попрошу тебя оказать мне услугу и передать премьеру Хрущеву следующее…»
Джон Кеннеди объяснил: посол США в Москве Томпсон информировал, что Хрущев обеспокоен облетами американских самолетов советских судов, следующих на Кубу. Он просил передать, что принял решение о прекращении этих облетов. Далее президент сказал, что ему представляется благоприятной перспектива улучшения американо-советских отношений.
Как и намечалось, 1 сентября Георгий Никитович вылетел в Москву. Сразу по приезде домой он связался с помощником Хрущева Владимиром Лебедевым. Тот сказал, что Хрущев находится на отдыхе и примет Большакова в Пицунде между 10 и 15 сентября.
Большаков в назначенное время прибыл в Пицунду. Хрущев приветствовал Георгия Никитовича и сказал, что пристально следит за его контактами с Робертом Кеннеди. Далее попросил откровенно, не стесняясь, рассказать все о президенте Кеннеди, его брате и окружении.
Три часа говорил Большаков. Хрущев внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы. В заключение беседы Хрущев напутствовал: «Когда вернетесь в Вашингтон, передайте президенту, что мы положительно оцениваем его шаги, направленные на уменьшение напряженности и на нормализацию отношений между нашими странами. Вы должны быть внимательны ко всему: тону, жестам, разговорам. Нам в Москве нужно знать всё, особенно сейчас».
Глубокий смысл последней реплики Хрущева Большаков поймет уже после возвращения в Соединенные Штаты.
4 октября, после приезда в Вашингтон, Большаков позвонил Кеннеди, сказал, что хотел бы встретиться. Но Роберт отреагировал как-то странно. Он долго молчал, потом, словно, нехотя, согласился увидеться на следующий день. Георгий Никитович терялся в догадках: радушие президента и Роберта перед его отъездом в Москву – и какой-то холод теперь. Что случилось за месяц его отсутствия в США?
А случилось то, о чем Большаков и подозревать не мог. На Кубу было поставлено советское оружие, а главное – ракеты средней дальности и ядерные боеголовки к ним. Георгий Никитович, конечно, знал, что мы везем на Кубу оружие, но только оборонительного характера. Так сказал ему сам Хрущев и просил это передать президенту США. А когда при очередной встрече с Кеннеди Большаков поведал о разговоре в Пицунде с Хрущевым, Роберт сделал лишь одно уточнение. Он попросил повторить то место из послания, где говорилось, что Советский Союз направляет на Кубу оружие только оборонительного характера. Большаков повторил.
Так они и расстались – необычайно сухо и даже как-то холодно. Перед уходом Большакова Роберт Кеннеди уточнил: в ближайшие дни он будет очень занят. Если нужно, свяжешься с секретарем.
Через много лет, вспоминая ту встречу, Большаков скажет: «Ни он, ни я тогда не знали, что увидимся только через три трагические недели».
Но прежде чем наступили эти недели, Большакову позвонил журналист Чарлз Бартлетт. Это был человек, близкий к президенту. Он пригласил заехать к нему в пресс-клуб.
В кабинете Чарлз показал Георгию планшеты с фотографиями, сделанными с самолета-разведчика. Подписи говорили о том, что это места строительства советских ракетных баз на Кубе.
Большаков стал рассматривать снимки. Съемка производилась практически каждый день, и на последних фото уже угадывались очертания ракетных установок.
– Что ты скажешь на это, Джорджи?
Что мог сказать Большаков? Он не был спецом по ракетной технике и никогда не видел подобных снимков. Так он и ответил Бартлетту.
– Я такой же специалист, как и ты! – вспылил Бартлетт. – Но Бобби просил показать тебе эти занимательные картинки.
Назавтра «картинки» были опубликованы в печати. На Совете Безопасности ООН представитель США Эдлай Стивенсон предъявил их в качестве доказательства ракетного присутствия СССР на Кубе.
26 октября 1962 г. советской зенитной ракетой ПВО над территорией Кубы был сбит американский разведчик U-2. Его пилот майор Р. Андерсон, ставший единственной жертвой этого конфликта, погиб.
В этот же день, по просьбе брата, Роберт Кеннеди посетил посольство СССР и просил посла А.Ф. Добрынина срочно передать в Москву, что кризис обостряется, и что на президента США оказывается сильное давление за немедленное начало военной операции против Кубы.
После посещения посольства Роберт Кеннеди позвонил Большакову и подъехал к его дому. Министр и советский дипломат говорили прямо в машине. Роберт повторил, сказанное ранее послу, и добавил, что его брат не хочет столкновения. Однако президент, начавший морскую блокаду Кубы, «стал пленником собственных действий», и, помимо его воли может случиться непоправимое… Роберт Кеннеди подчеркнул, что Джону «невозможно будет сдержать военных в ближайшие сутки, если не поступит позитивного сигнала из Москвы…».
Разумеется, слова Роберта Кеннеди были незамедлительно переданы в Москву.
Встреча с Робертом 26 октября стала последней в «конфиденциальной миссии» Георгия Большакова. Впоследствии они встречались еще несколько раз, но уже не касались вопросов «большой политики». По инициативе Джона Кеннеди, 26 октября к конфиденциальным переговорам с Кремлем был привлечен резидент КГБ СССР в Вашингтоне Александр Феклисов.
28 октября ранним утром Большакову позвонил Бартлетт. Он сообщил, что московское радио открытым текстом передает послание советского правительства президенту США Кеннеди о решении кубинского кризиса.
Правда, понадобилось еще три недели, чтобы поставить точку в этом вопросе
В те дни между СССР и США шли тяжелые переговоры о выводе с Кубы наших самолетов Ил-28.
19 ноября на встрече с Большаковым Роберт Кеннеди отметил, что «обстановка вокруг Кубы вновь значительно обострилась из-за того, что Кастро отдал приказ сбивать американские самолеты». Брат президента предложил скорее решить вопрос о выводе Ил-28 с Кубы. В тот же день Большаков отправил телеграмму в Центр, в которой доложил о разговоре с Кеннеди и его настоятельных пожеланиях.
Ответ из Москвы в Вашингтоне ждали до 20 ноября. На этот день была назначена пресс-конференция президента США Джона Кеннеди.
В конце концов Н.Хрущев уступил, и пресс-конференцию руководителя США Большаков и Роберт Кеннеди смотрели уже вместе в кабинете министра юстиции. Роберт Кеннеди с удовлетворением сказал:
– Ну что, Джорджи, теперь все кончено. Теперь нам нужно поскорее забыть все происшедшее в эти тринадцать дней и начать, как предлагает президент, «с чистого листа», не озираясь на прошлое… Выиграли мы оба. Выиграл весь мир.
5 декабря журналисты Чарльз Бартлетт и Стюарт Олсоп опубликовали в газете «Saturday Evening Post» сенсационную статью о секретной миссии Георгия Никитовича.
Причем это была статья не просто о конфиденциальном канале связи между руководителями двух стран, а о том, что Хрущев использовал Большакова в качестве дезинформатора – якобы для введения в заблуждение Джона Кеннеди относительно размещения советских ракет на Кубе.
В этот же день влиятельная «Вашингтон пост» вышла со статьей все того же Олсопа, в которой автор еще подробнее рассказывал об особой миссии советского дипломата. Под броским заголовком «Советский план обмана» журналист повествовал о том, как американская администрация стала жертвой обмана, доверившись этой самой конфиденциальной связи. Здесь были приведены даже факты о встрече Большакова и Хрущева в Пицунде, о которых знал, по существу, только Роберт Кеннеди со слов Георгия Никитовича.
До сих пор в этой истории больше вопросов, чем ответов. Разумеется, первые подозрения падают на Роберта Кеннеди. Зачем он сдал Большакова прессе? Какая в том была необходимость?
Сам Роберт Кеннеди при встрече с Большаковым свое участие в этой истории отрицал. Он говорил, что появление статей стало и для него полной неожиданностью.
Бытует мнение – и его поддерживают советники Джона Кеннеди, Теодор Соренсен и Артур Шлезингер-младший, – что американская сторона не предавала Большакова, что Роберт Кеннеди ценил и симпатизировал Георгию Никитовичу, который просто стал жертвой американских «акул пера».
Слишком много журналистов знали о связях Роберта Кеннеди с Большаковым и особой миссии последнего. Рано или поздно подобная публикация должна была появиться. И она появилась. Правда, в ней почему-то так и не прозвучала фамилия самого Роберта Кеннеди.
Возможно, причина утечки конфиденциальной информации лежит глубже. Наивно полагать, что Роберт Кеннеди не знал, сотрудником какого ведомства на самом деле является Большаков. А если бы это стало известно тем же «акулам пера» и Кеннеди обвинили бы в секретных связях с советской разведкой? Это уже скандал иного порядка. Поэтому, возможно, администрация президента «выпустила пар», дала утечку о конфиденциальном канале связи. Да при этом руками журналистов еще и обвинила советскую сторону в обмане.
Так или иначе, после этих публикаций судьба Большакова была решена, и ГРУ приняло решение отозвать его на родину.
14 декабря, во время последней встречи, Роберт Кеннеди поинтересовался у «Джорджи», не повредят ли его дальнейшей карьере публикации американской прессы?
Георгий Никитович отшутился:
− Без работы не останусь!
Перед самым отъездом в Москву Чарльз Бартлетт устроил прощальный прием, на котором Большаков произнес короткий спич:
«Мы пошли навстречу Соединенным Штатам и сделали довольно много уступок. Вы потребовали от нас вывести ракеты – мы их вывели. Вы потребовали от нас вывести бомбардировщики – мы это сделали. Вы, наконец, потребовали отозвать Большакова – меня отзывают. Но учтите – больше вам уступок не будет».
Присутствующие высоко оценили эту шутку.
Но покидал США полковник разведки с тяжёлым сердцем. Его съедала горькая обида за то, что к нему прилипла незаслуженная репутация «лжеца». Впоследствии он выразил свои чувства в коротких воспоминаниях, которые сохранились лишь в архивах Государственной библиотеки. Вот что он писал: «Собственно говоря, страсти бушевали даже не столько вокруг самих ракет, сколько вокруг нашей позиции упорного отрицания факта их установки вблизи американских берегов. Американцы давно уже поставили свои ракеты у нас под носом — в Турции. Но из этого факта никто не делал секрета. О нем знал весь мир, включая и Советский Союз. А вот наша нарочитая секретность сковывала действия советской дипломатии, потому что, где и когда бы ни поднимался вопрос о Кубе, сразу вставал другой: есть ли на Кубе советские ракеты? Факт прямого отрицания был использован однозначно: ложь. И это очень легко вползало в умы простых американцев… В очень неприятном положении очутились и советские дипломаты − сотрудники посольства СССР в Вашингтоне. Правду таили не только от «чужих», но и от «своих». Мы не знали, как обстоит дело на самом деле, и «нет», которым мы отвечали на все «ракетные» вопросы, расценивалось соответственно. Каково было представителю СССР в ООН перед лицом всего мира в окружении фотографий наших стартовых площадок юлить и выкручиваться, уходя от прямого ответа на вопрос о присутствии наших ракет на Кубе. Мне горько думать о том, что в этом вопросе меня считали лжецом и Роберт Кеннеди, и другие люди, которые искренне желали сближения с нашей страной и которые, как и я, прилагали много усилий, чтобы добиться этого сближения».
В личном послании Н.С. Хрущеву, датированном 14 декабря 1962 г., Джон Кеннеди писал: «Мы были рады возможности частного обмена мнениями через господина Большакова, и я огорчен, что он уезжает в Москву. Мы считаем, что он сделал очень много для улучшения связи и взаимопонимания между двумя нашими правительствами…».
Посол А.Ф. Добрынин также отправил министру обороны телеграмму, в которой высоко оценил миссию Большакова, и просил трудоустроить Георгия Никитовича.
Бывший начальник «Марка» генерал И.А. Серов небезосновательно отмечал: «ГРУ и Большаков, конечно, не делали большую политику, но участвовали в ней. Наиболее важные неофициальные переговоры шли по нашей линии».
После возвращения в Москву «дело» Георгия Никитовича, точнее о его расшифровке американской прессой, и возникшим в этой связи дипломатическом казусе, рассматривалось специальной комиссией министерства обороны, которая пришла к выводу, что никаких претензий к Г.Большакову не имеется и что он безупречно выполнял свой служебный долг и указания руководства.
На докладе комиссии министр обороны маршал Р.Малиновский, в свою очередь, наложил утверждающую резолюцию: «Претензий к тов. Большакову нет. Дать достойную работу».
После положенного отпуска, полковник получил назначение на работу «под прикрытием» в Агентство печати «Новости»
Так завершилась блистательная карьера Г.Большакова, достойно сыгравшего заметную роль посредника между Кремлём и Белым Домом в трудные дни Карибского кризиса.
Так волею высокого начальства «Джорджи» в начале 1963 года оказался в Агентстве печати Новости в качестве главного редактора редакции телевидения. Но, как оказалось, связь с братьями Кеннеди отнюдь не нарушилась. Об этом поведал хорошо знавший Г.Большакова его коллега Виктор Любимов.
По его словам, в марте 1963 года Большаков получил из Вашингтона письмо от Роберта Кеннеди, а его жена Этель прислала супруге Большакова Анастасии модные туфельки. Георгий Никитович доложил о необычной корреспонденции из Вашингтона новому начальнику ГРУ генерал-полковнику П.И.Ивашутину. Вот как развивались события далее.
Начальник ГРУ П. И. Ивашутин доложил об этом новому начальнику Генерального штаба маршалу С. С. Бирюзову. Тот, видимо, заинтересовался и поручил подготовить докладную записку в ЦК КПСС. В ней сообщалось, что 19 марта 1963 года сотрудник ГРУ Г. Н. Большаков, работающий в Агентстве печати «Новости», получил авиапочтой письмо от брата президента США министра юстиции Роберта Кеннеди, с которым, по решению ЦК КПСС, поддерживал в Вашингтоне неофициальные контакты с мая 1961 по декабрь 1962 года, работая заместителем главного редактора журнала «Soviet Life». Начальник ГРУ сообщал, что в письме Кеннеди в завуалированной форме выдвинуто предложение восстановить неофициальный канал связи с президентом США. Подчеркивалось, что в первый раз это предложение поступило от Кеннеди Большакову в декабре 1962 года. Далее в записке говорилось, что, с целью сохранения возможности в будущем принять предложение Кеннеди, было бы целесообразно направить ему от имени т. Большакова авиапочтой ответ.
Письмо Роберта Кеннеди Большакову осталось загадкой. Начальник ГРУ увидел в нем предложение восстановить конфиденциальный канал связи между Кеннеди и Хрущевым. Возможно, администрация президента снова нуждалась в нем. Кеннеди, несмотря на допущенные в отношении Кубы ошибки, совершенные под влиянием доставшихся ему в наследство планов администрации Эйзенхауэра, видимо, хотел найти пути, которые бы позволили снизить напряженность в советско-американских отношениях. В ЦК КПСС внимательно изучили предложение о поддержании инициативы Роберта Кеннеди, но сочли восстановление канала связи нецелесообразным. Несколько позже эта идея была оформлена в виде «горячей телефонной линии», которая напрямую соединила советского и американского руководителя. Всё завершилось тем, что «Джорджи» послал другу Роберту ответное письмо, которое 25 марта международной авиапочтой полетело в Вашингтон. Удалось восстановить его по материалам сохранившихся записей самого автора.
Вот оно.
«Уважаемый Роберт! Ваше письмо получил и, признаться, был рад узнать, что Вы по-прежнему являетесь членом клуба «ангелов». Не этим ли можно в какой-то мере объяснить, что на Земле сохраняется мир?! Вы интересуетесь моими рассказами о Соединенных Штатах. Да, приходится много выступать перед различными аудиториями. Но где бы я ни выступал, всюду всех волнует один вопрос: можем ли мы с Вами жить в мире? И у всех, с кем я встречался, только один ответ: не только можем, но и должны. Вы не должны, Роберт, сомневаться, что у нас делается все для того, чтобы сохранить мир. Скажу откровенно, известные надежды возлагались на Вашего брата. Сейчас эти надежды ослабевают. Я сейчас по-прежнему работаю в Агентстве печати «Новости» и занимаюсь «новыми горизонтами» в области телевидения. Друзья даже в шутку перекрестили меня в «Телестар». Передайте привет Фрэнку. Не увеличилась ли у него семья? Если произошло прибавление в его семействе, то поздравьте его и передайте ему гаванскую сигару. Анастасия шлет привет Этель и Вам и благодарность за подарок. Привет и наилучшие пожелания Вам от Майи. Мы разделяем Ваше пожелание повидаться. Почему бы действительно не сделать это? Надеюсь, что у нас еще будет повод встретиться и побеседовать о том, о сем, вместе спеть, а кому положено — то и станцевать. Передайте от меня привет Этель и всему Вашему большому семейству. Мы были рады узнать, что в июне оно увеличилось, так что мы с большим удовольствием пришлем Вам еще одну русскую матрешку для нового члена семьи. С наилучшими пожеланиями, Георгий». Понятно, что обещанная встреча друзей не состоялась. На то были веские причины, о чём − ниже.
Мы познакомились с Г.Большаковым в связи с подготовкой грандиозной по тогдашним меркам поездкой японских телевизионщиков по Сибири и Дальнему Востоку. Из Токио пришло предложение оказать содействие ведущей телекомпании (кажется «ТВ Асахи»), которая задумала направить в СССР на трёх автомобилях марки «Тоёта» группу журналистов для съёмки телефильма о Сибири. При этом компания не только брала на себя все расходы, но и готова была выплатить АПН приличную сумму за сотрудничество, а также передать в качестве дара весь автотранспорт, задействованный для этой поездки. Короче говоря, руководство Агентства поручило нашей редакции совместно с вновь созданной телевизионной службой воплотить в жизнь этот проект.
Но, как говорится, «просчитали на бумаге, да забыли про овраги»! Сразу же появились, казалось бы непреодолимые проблемы. Прежде всего, пришлось объяснить японцам, что из Владивостока (вернее, порта Находка) нельзя проехать на машине в Москву, ввиду отсутствия автотрассы (!). В конце концов, договорились, что машины будут, в основном, двигаться на платформах по железной дороге.
Преодолев этот «барьер», мы натолкнулись на следующий: «покорители» Сибири объявили о своём желании снабдить группу радиотелефонами, чтобы они могли поддерживать связь между экипажами во время поездки. Нам показалось такое пожелание вполне разумным (напоминаю: это было начало 60-х годов и о мобильниках не мечтали даже фантасты). Но здесь насмерть стали соответствующие службы, у которых был убойный аргумент: «Как это можно разрешить японцам путешествовать по Сибири и о чём-то между собой тайно переговариваться!»
Дальше — больше!
По ходу этого труднейшего лавирования между Сциллой советского бюрократизма и Харибдой пустых фантазий японской телекомпании я и познакомился с Георгием Никитичем, совершенно не ведая о его «подвигах разведчика» и папахе полковника. Но у меня сразу же вызвал симпатию этот весёлый невысокого роста мужчина, склонный к полноте, который всегда излучал спокойствие и доброжелательство. Как-то незаметно мы перешли с ним на «ты» и называли друг друга по именам.
Только потом я понял, насколько мизерными и никчёмными ему представлялись наши производственные проблемы и весь накал бушевавших страстей вокруг организации поездки журналистов. Вскоре наши рабочие контакты закрепились протокольными банкетами с японскими гостями, а потом и дружескими посиделками. Оказалось, что Юра обладал приятным тенором и великолепно знал весь репертуар Клавдии Шульженко. Особенно ему удавался знаменитый романс «Руки».
«Нет, не глаза твои
Я вспомню в час разлуки»
− не раз звучали эти слова после вечернего застолья в нашей служебной столовой.
Запомнился мне такой случай.
Как-то я зашёл в кабинет Большакова, чтобы согласовать документ, который мы готовили для очередной инстанции. Содержание получилось очень длинным. Юра погрузился в чтение. Потом отложил бумаги в сторону, закурил и весело начал:
− В самые напряжённые дни Кубинского кризиса мне поручили передать Роберту Кеннеди послание Хрущёва. Мир висел на волоске. Счёт шёл на часы. Мы встретились с ним ночью, и я вручил ему большое письмо, адресованное президенту США. Он взял бумаги, повертел их и сказал: «Джорджи (он меня так называл), ты с ума сошёл? У нас нет времени всё это читать. С какой страницы начинается суть?»
Пожалуй, это был единственный раз, когда он упомянул о своей прошлой работе.
Через пару лет жизнь развела нас. Я уехал в длительную командировку, а Юру вывели за штаты, как АПН, так и ГРУ. Бедняга, у него начались трудные дни. Не знаю, за что судьба так несправедливо обошлась с ним. Он пережил смерть любимой жены и уход из жизни единственного сына. Свои последние дни он провёл в 12-метровой комнате в коммуналке на Бережковской набережной.
Помню в середине 80-х годов, находясь в отпуске, я совершенно случайно столкнулся с ним на Арбатской площади и даже не сразу узнал его. Передо мной был небритый субъект в старом заношенном пальто. От него разило устоявшимся перегаром и он явно был смущён. Мы поздоровались, обменялись приветствиями, а потом он спросил, не могу ли я одолжить ему немного денег, поскольку он шёл в парикмахерскую, а бумажник забыл дома. Больше я его никогда не видел.
Спустя много лет я прочитал, что 30 марта 1989 г. в возрасте 67 лет Георгий Никитович Большаков скоропостижно скончался.
В мае 1998 г., по инициативе Е.М. Примакова (в то время директора Службы внешней разведки России), А.А. Кокошина (заместителя министра обороны) и В.В. Путина (заместителя руководителя администрации президента) Г.Большаков был награжден орденом Почета (посмертно). Как говорится, «награда нашла своего героя!»
Вспоминая сейчас главных действующих лиц памятных событий 1962 года, которые смогли преодолеть все, казалось бы непреодолимые проблемы, чтобы достичь понимания и уберечь мир от гибели, невольно дивишься той трагической участи, которую им уготовила Судьба. Вкратце напомню их поименно:
Джон Фицджеральд Кеннеди − убит в Далласе 22 ноября 1963 года. Организаторы убийства не найдены.
Роберт Фрэнсис Кеннеди − убит палестинским террористом в Лос-Анжелесе 6 июня 1968 года.
Никита Сергеевич Хрущёв − 14 октября 1964 года смещён со всех постов и направлен на пенсию. Умер 11.09.1971.
Георгий Никитович Большаков − умер в одиночестве и нищете, всеми брошенный и забытый.
Ау, Справедливость, где ты?
М.Б. Ефимов
