Из цикла «Встречи с замечательными людьми в НГЛУ»
Студентка Нижегородского государственного лингвистического университета им. Добролюбова (4 курс Зарубежного регионоведения) Танзиля Гильмутдинова в начале этого учебного года отправилась на производственную практику в партнёрский японский университет Кобэ Гакуин. На одной из встреч в Японском центре она поделилась впечатлениями со студентами, рассказав в подробностях о непростой, но увлекательной жизни русского человека на японской земле.
Моя практика в префектуре Хёго началась 19 июля, и длилась она по 30 сентября включительно. Туда я ездила как стажер на производственную практику от университета по специальности «зарубежный регионовед с уклоном в японский язык». В большинстве российских университетов сентябрь приходится на производственную практику, но так как я подумала, что маловато будет, а родители и принимающий университет были не против, мне разрешили ехать на сколько захочется. И вот, решив все финансовые и домашние вопросы, с середины июля я отправилась в Кобэ на практику в университет Кобэ Гакуин. Это частный университет с 55-летней историей, довольно молодой, но престижный. Я наткнулась на этот университет еще в прошлом году, когда ездила по программе студенческих обменов. В тот раз я познакомилась с Окабэ-сэнсэй, моим будущим куратором. Он хорошо говорил по-русски, и это натолкнуло меня на мысль, что в этом университете точно должна быть дисциплина или факультатив русского языка. А так как моя большая мечта — популяризировать русскую культуру и язык, я решила обратиться к Окабэ-сэнсэй насчет практики в их университете, и он не отказал.
Когда я готовила здесь документы, от меня потребовали мотивационное письмо, в котором нужно было описать, чем конкретно я могу быть полезной для японской стороны. Так как я хожу в ансамбль народной песни «Синий лен» при нашем университете и закончила курсы РКИ (русский как иностранный), я предложила устраивать мастер-классы по традиционной русской культуре, например, национальному костюму, писанкам (росписи пасхальных яиц) и народным танцам, попутно помогая желающим постичь основы русского языка. И только по приезде на я узнала, что в Кобэ Гакуин по определению нет такого направления, как русский язык. Окабэ-сэнсэй был профессором экономики, который выучил русский и украинский языки по собственному желанию, что и ввело меня в заблуждение. Но это, пожалуй, было самое удачное заблуждение в моей жизни. Кроме него русский язык знали всего несколько человек, изучавших его с помощью Окабэ-сэнсэй из праздного любопытства, но это меня не слишком расстроило.
Так как начало моей практики пришлось на окончание учебного года и сессию и каникулы, мой куратор позаботился о моей занятости, и поэтому он гонял меня по префектуре, благодаря чему мне удалось побывать во многих городах. Как я и хотела, большую часть времени я занималась именно проведением мастер-классов. Они проходили в развлекательной форме, и, что характерно, больше всего японцев привлекли именно писанки, так как процесс требует особой сосредоточенности и внимания. Я старалась делать упор на описание значений всех этих орнаментов, историю, символику цвета. В самом Кобэ Гакуин мероприятия проводились в начале моего пребывания и в самом конце, когда учебное время заканчивалось или, наоборот, только начиналось, и студенты были в городе.
В мотивационном письме указывала, что хотела бы изучать традиционную культуру Японии. Мне повезло, по договоренности от университета я ходила на курсы нихон-буё (танец театра кабуки) и чайной церемонии. Уроки танцев пришлось посещать вместе с младшеклассниками, а вот уроки чайной церемонии были частными благодаря одной знакомой учительнице. Когда университет был закрыт на время праздника Обон, я выпросила выходные и вволю попутешествовала по стране. Ко мне приставили японца, так называемого «сапо:то» (помощника), чтобы быстрее адаптироваться. Он по крайней мере переводил с японского на простой японский, так как я частенько недопонимала, что мне говорили, кивала головой, а потом переспрашивала «Хиромацу-кун, а что он сказал?». Так я съездила к друзьям в Токио, Киото, Осака, в Нагано к бывшей преподавательнице и прочие интересные места.
Еще мне довелось побыть вожатой в трехдневном японском лагере для детей CELULAS в Нагано. Эта организация призвана воспитывать в детях качества лидера, чтобы они чувствовали себя уверенно при поездках в другие страны и не терялись. В этом лагере не изучают непосредственно языки, но слушают записи с рассказами на разных языках, это помогает изъясняться общими фразами на языке, которого ты, по сути, не знаешь. Всего нас было 8 иностранных вожатых и японские помощники. В нашу задачу входило рассказать о себе и о культуре своей страны, с чем я справлялась без проблем. А вот режим был, мягко говоря, жестковат. В 10 часов вечера мы укладывали детей спать, потом у нас было полчаса чтобы принять ванну, а после этого нас «сгоняли» на встречу персонала. Обсуждения были очень нудными, хотелось спать, но митинг заканчивался в 2-3 ночи, а подъем был неизменно ранним. В итоге мы, неподготовленные иностранцы, взбунтовались. Среди нас был сальвадорец, и однажды он сказал: «Я хочу сиесту». Выяснив у него, что это такое, на следующий день мы все устроили себе получасовую сиесту, а я плюнула на все и позволила себе полуторачасовую, потому что организм был уже на пределе. Очнулась в холле на футоне, а люди уже собираются уходить, все вокруг суетятся. Я, естественно, спрашиваю, мол, а почему вы меня не разбудили? Говорят, пожалели. И это при том, что обычно меня дергали по любому поводу: «Танзиля, Танзиля, две минуты, скорее, нужно успеть». В них явно сражались японский менталитет и простое человеческое.
Также я проходила практику в городе Акаси, недалеко от Кобэ. В знак благодарности за мастер-классы меня поводили по достопримечательностям и даже предложили примерить реплику двенадцатислойного кимоно эпохи Хэйан. Одевали меня две женщины на протяжении получаса, шевелиться было категорически нельзя, а когда дело дошло до последнего слоя, рассказали, что весит вся эта красота 14 кг. Затем 10 минут фотографировали, из позирования максимум было разрешено повернуть голову и немного корпус, да и чисто физически сделать что-то другое было практически невозможно.
Затем я уехала на две недели в город Тойоёка, это тоже окрестности Кобэ. Тойоёка расположен на берегу японского моря, мне даже удалось искупаться (а вот сами японцы не плавают в море, потому что «оно соленое»). Там я стажировалась в автомобильной компании, которая занималась прокатом автомобилей. Проживание на этот раз было в режиме «homestay». Когда я жила в первой семье, я работала непосредственно в компании, моей обязанностью было перевести на русский язык прайс-лист прокатных машин. Я не знаю, каким таким русским они собрались их продавать, учитывая, что при общей численности населения в 300 000 человек в Тойоёка живет только одна русская женщина, живет она там уже 12 лет и, естественно, прекрасно знает японский. В мои обязанности входила встреча клиентов, приходилось много использовать кэйго (специфические этикетные формы). Также необходимо было делать сканы, копии, как в типичной японской компании. Под конец месяца начальник намекнул, что было бы неплохо «прочувствовать настоящую корпоративную атмосферу», так как это был конец месяца и на предприятии велся переучет деталей. Я не совсем понимала, что конкретно мне нужно делать, так как я все-таки посторонний человек, несведущий в процессе. Но в конечном итоге все же как-то справилась.
Затем я переехала проживание в семью своего начальника. На этот раз мне не приходилось работать в компании, вместо этого я ездила с мамой; она работала сразу на нескольких работах, не из нужды, просто ей так хотелось. Семья начальника долгое время жила в Америке, там они, собственно, создали семью и только с рождением третьего ребенка вернулись в Японию. Мама подрабатывала переводчиком и преподавателем английского в школе японского языка для иностранных рабочих. Когда мама заканчивала свои дела, мы ездили по музеям, выставкам. Благодаря этой семье я увидела, что такое «спо:цу-тайкай» (семейный праздник здоровья).
Кроме всего прочего, мне посчастливилось участвовать в съемках короткометражного фильма-ролика о Кобэ Гакуин. В школе я посещала кружок актерского мастерства, поэтому чувствовала себя уверенно перед камерой, хотя управляться одновременно еще и с японским языком было совсем не просто. Моим главным преимуществом было то, что я старалась не играть «роботизировано», как японцы, поэтому мое «со: да нэ» вызвало небывалый ажиотаж, режиссер чуть ли не упал со стула и назвал меня актрисой мирового класса.
Вскоре возобновилось учебное время, и я продолжила свои мастер-классы уже в университете. Однажды, получив несколько свободных дней, я пригласила своих японских приятельниц в гости. Так как родители, посочувствовав моим жалобам на местную еду, прислали мне гречку и тушенку, я решила угостить этим русским блюдом гостей. Удивительно, но им понравилось, даже добавки попросили. Последняя неделя в Японии прошла довольно напряженно, мастер-классы уже почти не проводились, так как мне пришлось провести много встреч с администрацией университета – ректором, проректором и другими. Их интересовали мои ощущения от пребывания в университете, что понравилось, что не понравилось, что бы мне хотелось изменить. Кроме того, было огромное количество документов, потому что это ведь была официальная практика, а не простой приезд иностранца в университет. Как любой русский человек, я откладывала все на последний момент и в итоге была вынуждена за неделю заполнить две пачки документов отчета за два месяца с половиной.
В университетское время я жила в квартире-общежитии для иностранных преподавателей. Оплачивала все сама, билеты, страховку и 20% стоимости квартиры, так как жилье числилось за университетом. По моей просьбе в квартиру провели интернет, но это было одно сплошное страдание, так как сигнал постоянно пропадал, а условия преждевременного расторжения контракта с провайдером оказались полностью опустошающими карман – чтобы отключиться перед отъездом, необходимо было заплатить очень крупную сумму. Поэтому чаще всего в интернет я заходила, находясь поблизости от круглосуточного магазина-комбини Family Mart. Мое жилище находилось в 20 минутах езды на метро от штаб-квартиры самой влиятельной группировки якудза «Ямагути-гуми». Любопытство брало верх, и я стала расспрашивать об этом знакомых японцев. Все сразу затихали и вполголоса отвечали: «Мы здесь об этом не разговариваем». Я полезла в интернет и выяснила, что несмотря на то, что якудза вне закона, у «Ямагути-гуми» есть свой сайт и даже периодические печатные издания с 2014 года. Но поглядеть на них одним глазком так и не удалось.
Сейчас Окабэ-сэнсэй ходатайствует о факультативе русского языка в университете. Когда я рассказывала ректору о своей мечте преподавать русский язык японцам, он ответил, что ориентировочно через год-два факультатив будет открыт, и он надеется, что я «не выберу какой-нибудь Токио, а вернетесь в Кобэ, у нас тут тоже хорошо».
Оказалось, что в Кобэ Гакуин нельзя преподавать бакалаврам, только имея магистерскую степень. Когда я обратилась к Окабэ-сэнсэй, он подтвердил эту информацию, поэтому сейчас я планирую пойти в магистратуру РКИ. Тем не менее, даже если не получится устроиться в Кобэ Гакуин, я надеюсь на хорошую характеристику от моих бывших работодателей. И я испытываю гордость за то, что являюсь первым человеком, который приехал на практику в Японию от нашего университета, до этого года туда отправляли только студентов.
В этой поездке я очень отчетливо ощутила силу тезиса, озвученного одним из моих знакомых японоведов: «Как долго бы ты ни жил в Японии, ты все равно останешься для них иностранцем». Причем чем дольше ты находишься в Японии, тем крепче это осознаешь. Порой было довольно одиноко, не хватало того, что осталось в России – родителей, друзей, привычного ритма жизни. Чтобы заполнить эту зияющую пустоту, я дожидалась, несмотря на разницу поясов, когда вернутся родители с работы и буквально заставляла их выходить в Скайп. И контакт с отличной от нас ментальностью японцев только подливал масло в огонь. Несмотря на все их дружелюбие и гостеприимство, часто возникало ощущение дружелюбия «из вежливости», в какой-то момент ты просто натыкаешься на стену их личного пространства. Возможно, феномен японских «людей в футляре» обусловлен тем, что их открыли только в середине девятнадцатого века, и они просто не хотят подпускать посторонних близко. Однако это несколько непривычно, что за столько лет практически ничего в этом плане не изменилось.
В самом начале пути японоведа у меня была мечта — жить и работать в Японии. Это не было «розовой мечтой», я много читала позитивного и негативного об этой стране, разные точки зрения, детали, поэтому общее представление у меня было еще пять лет назад. До поездки меня даже мучал страх, я думала, мол, а вдруг я разочаруюсь в стране, а уже столько мостов разрушено, а что тогда делать? Так вот, я нисколько не разочаровалась, несмотря на подводные камни, о которых даже если и прочитаешь в интернете, то не поймешь до конца, пока не прочувствуешь на собственной шкуре. Так или иначе, мечта была и остается, однако в этой поездке кое-что я поняла кристально ясно. Что несмотря на все сложности я хочу изучать эту страну, попытаться понять этих людей, хочу делиться с ними своими знаниями и перенимать знания от них. А еще то, что я безумно люблю Россию.
Японский центр Нижегородского Государственного Лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова
