Мы попросили Ефимова Михаила Борисовича написать для сайта ОРЯ серию коротких эссе о его жизни и творческом пути, а также о Японии. Публикуем очередное эссе автора.
МЫ БЫЛИ ПЕРВЫМИ. МОЁ ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ
Большое впечатление на меня произвели две поездки в США по линии «АСЕС». Первая была похожа на персональные гастроли, по ходу которых мне пришлось выступать в основном с сольными «концертами». Вторая − проходила по приглашению транснациональной корпорации «Юнайтед технолоджис» (“United Technologies”), или, как её называют американцы, любящие аббревиатуры, «Ю-ти-си» (“UTC”).
Эта акула мирового бизнеса достойна того, чтобы её вкратце представить. Корпорация «Юнайтед технолоджис» представляет собой даже по американским понятиям весьма уникальное явление. Она возникла сразу же после окончания Второй мировой войны и до начала «холодной». Со временем она захватила прочные позиции в военно-промышленном комплексе США, занимая 16-е место среди американских компаний и 43-е – в мире. Если считать «Ю-Ти-Си» могущественной и процветающей империей, то столицей её является город Хартфорд.
Все входящие в корпорацию компании занимают ведущее положение по четырем приоритетным для «Ю-Ти-Си» направлениям:
− в строительстве − «Кэриер» и «Отис» – 37% всего объема производства;
− в авиационно-космической и военной промышленности – «Пратт энд Уитни», «Сикорски», «Хэмилтон стандарт», «Нордэн», «Ракетная техника и космические системы» − 53%;
− в производстве автомобильного и промышленного оборудования – «Ю-Ти-Си Отеметив», «Сентрал системс», «Индастриал лазерс» – 10%;
− в разработке передовой технологии – «Научно-исследовательский центр» и «Центр микроэлектроники».
Каждая из компаний является абсолютно самостоятельной, но все вместе они и составляют «Юнайтед технолоджис». На 26-м этаже «Золотого дома» (его называют так за золотистый цвет здания) в Хартфорде определяется стратегия корпорации, разрабатываются главные стратегические задачи. Именно здесь и было определено, что пришла пора открыть двери для СССР и стран Восточной Европы.
Как говорится, наш австрийский партнёр, пронюхав об этом интересе, предложил «Ю-Ти-Си» в качестве первого шага использовать возможности своего холдинга в Восточной Европе и прежде всего в СССР. За этим последовало согласие из Хартфорда, и в Штаты полетели представители нескольких отделений «АСЕС» из Москвы, Будапешта, Праги, Варшавы и Софии. В общем, компания собралась довольно разношёрстная.
Разместившись в автобусе, мы взяли курс из аэропорта Кэннеди на север − в столицу штата Коннектикут город Хартфорд. Впрочем, язык не поворачивается назвать «автобусом» то транспортное средство, в котором мы оказались. Я не имею в виду прохладу (на улице было плюс 32), которую поддерживал кондиционер. В те годы эта штука для советских людей была относительной редкостью. Даже не буду упоминать столики, сервированные прохладительными напитками, цветной телевизор, по которому шел очередной боевик с Джеймсом Бондом, и, тем белее, пардон, туалет, размещенный в задней части салона. Но больше всего меня поразило то, что я смог запросто позвонить прямо из автобуса в Москву и сообщить своим сонным домочадцам (разница во времени восемь часов) о благополучном прибытии в Новый Свет.
Через 20-30 минут езды слева показался силуэт Манхэттена. Словно вырезанные из черной бумаги, стояли знаменитые нью-йоркские небоскребы. Вот она, многоэтажная Америка! Это ощущение усугублялось самим шоссе, по которому беззвучно обгоняли друг друга роскошные «линкольны», «кадиллаки», «форды» и прочие «крайслеры», мчавшиеся в четыре ряда.
Но, проснувшись утром в Хартфорде и оглядевшись вокруг, я понял, что существует совсем другая Америка − тихая, зеленая, спокойная. О ней мы мало что знали.
Знакомство со столицей штата Коннектикут началось с рекламного проспекта, который оказался в номере отеля вместе с перечнем 39 телевизионных программ (в Москве их было не более пяти) и томиком Библии. Оказалось, что мы находимся в Новой Англии, где обосновались еще в ХУII веке выходцы из Старой. Не желая расставаться с привычными наименованиями, колонизаторы нарекли свои новые селения Лондоном, Эссексом, Гринвичем, Манчестером, Виндзором и т.д. Из этих же мест берет свое начало и история США, которая насчитывает всего 350 лет.
В 1636 году один из отцов американской демократии Томас Хукер отправился из Кембриджа (не из «того», а из соседнего штата Массачусетс) с группой пуритан. Шли они, шли и увидели живописные берега речки Коннектикут. Может быть их прельстило название «Саккиаг», что на языке местных индейцев означало «чёрная земля». Но имеется неоспоримый факт − именно здесь и именно Томас Хукер основал город, который назвал Хартфордом. Сейчас в нем живет около 125 тысяч человек, и именно о нём нам сказали: «Если хотите увидеть типичную Америку − поезжайте в Хартфорд». И вот мы здесь.
Остановились в отеле «Д.П.Морган». Когда-то этот известный богач, которого звали Джон Пирпонт, построил для себя четырехэтажный дом из красного кирпича, который был потом переоборудован в современный отель. Он находится в самом центре города. В любой конец отсюда − минут двадцать ходьбы. Здания, в основном 4-5-этажные, хоть и есть несколько дежурных небоскребов, которые вздыбились над городом. У нас сложилось впечатление, что после Ильфа и Петрова Америка несколько подросла, но в целом осталась малоэтажной. Хартфорд тому пример. Улицы широкие, много зелени, а движение небольшое. Мы почувствовали себя словно дома, когда увидели знакомую картину, как американцы лениво переходят наискосок улицы на красный свет.
Главная достопримечательность города − Дом Штата, в котором местные законодатели заседали с 1796 по 1798 год. Это первая работа зодчего Чарльза Балфинга, знаменитого своим Капитолием в Вашингтоне.
А неподалеку разместился очень современный комплекс высотных зданий, в центре которого – башня Тауэр, занимаемая страховой компанией. Исторической ценности эти сооружения не представляют, как и дуб, который растёт здесь на площади. Но когда-то на этом месте рос другой дуб, с которым связана героическая легенда.
В 1662 году английский король Яков П даровал Коннектикуту независимость, что и засвидетельствовал в специальной Хартии. Четверть века спустя королевский наместник cэp Эдмонд Андрос решил подчинить себе строптивых хартфордцев. Он затребовал у городских властей старую Хартию. Те разумно решили, что дело не к добру. Один из них похитил документ и спрятал его в… дупле дуба рядом с резиденцией самого сэра Эдмонда. Два года наместник обшаривал весь город, но Хартию так и не нашел, что согласно легенде и сохранило Хартфорду независимость. Сейчас эта пожелтевшая от времени бумага хранится как самая драгоценная реликвия в местном музее. А исторического дуба уже и в помине нет. Его свалил ураган белее века назад. Осталось только имя − Дуб Хартии. Предприимчивые жители разделали свою святыню на сувениры, которыми с успехом торговали. Сувениров было сделано такое множество, что невольно зародилось подозрение в их подлинности. Марк Твен, который жил в этом городе почти десять лет, со свойственным ему юмором заметил, что «если собрать все поделки, то «Дуба Хартии» хватило бы, чтобы выстелить дорогу от Хартфорда до Солт-Лэйк-сити». По нашим масштабам это расстояние примерно как от Москвы до Новосибирска.
К числу местных достопримечательностей можно также отнести первую медную монету, выпущенную в Америке, первую федеральную тюрьму, первую шляпную фабрику и первую в США ежедневную газету «Хартфордские куранты», которая выходит по сей день вот уже 257 лет.
Перечислив все это, я понял, что сам себя опровергаю: разве может после этого Хартфорд считаться типичным американским городом?
И все-таки, да! Не только внешними приметами, но и такой типичной чертой, характерной для каждого, особенно небольшого города, всячески подчеркнуть свою исключительность. Внешне Хартфорд очень чистый, спокойный, можно смело сказать, уютный город. Впрочем, когда мы решили вечером немного прогуляться, хозяева предупредили, что хоть городок и небольшой, но всякое может случиться, так что лучше ходить группой. И в этом тоже «тихий» Хартфорд сходен с другими американскими городами.
У нас сложилось впечатление, что жители города любят его, дорожат доброй репутацией. Правда, эти чувства не выражаются в лозунгах типа: «Превратим Хартфорд в образцовый капиталистический город!». Подобные лозунги, правда, с заменой «капиталистический» на «социалистический» украшали многие наши города, в том числе, и нашу любимую столицу. Но мы видели часто на улице, перед домом или при въезде во двор строгие надписи другого рода: «Осторожно. Частная собственность. Охраняется законом». Для нас это звучало непривычно. Может, когда-нибудь и привыкнем. Но, во всяком случае, можем засвидетельствовать, что нигде мы не видели свалок, запустения, следов явной бесхозяйственности. Все убрано. Всюду порядок. Чувствуется хозяйский глаз.
И еще одно случайное наблюдение, которое, как нам объяснили, весьма типично для обычного американского города.
Мы решили перекусить в номере, чтобы сэкономить командировочные, и отправились искать торговую точку с манящей названием «ПРОДУКТЫ», «СУПЕРМАРКЕТ» и т.п. Обойдя несколько кварталов, нам повстречались кафе, закусочные, пабы, бары, пиццерии, винные магазины – всё, кроме продовольственного магазина. Спросили у нескольких прохожих, но те не понимали, чего мы хотим, хоть вопросы задавались на нормальном английском языке. Наконец, один прохожий после некоторого раздумья сказал, что на машине отсюда до ближайшего супермаркета не менее 20-30 минут.
Оказалось, что в самом Хартфорде, особенно в его центре, практически никто не живет. Здесь размещаются только офисы. Основная масса жителей среднего достатка проживает в отдельных коттеджах неподалеку от города. Тот, кто победнее, живет в муниципальных домах на зеленых окраинах. Вот там и расположены супермаркеты, куда американцы приезжают за продуктами примерно раз в неделю. При желании перекусить можно не только в одном из многочисленных ресторанов с самой разнообразной кухней (есть даже кафе «Русская леди»), но и прямо на улице, около передвижных буфетов, где торгуют «хот-догами» и всякой снедью. А вот любителям крепких напитков приходится помнить, что по законам штата, если они сядут за руль в подпитии, то их ожидает штраф от 500 до 1000 долларов и два дня в тюрьме. Это на первый случай. Кстати, спиртное не продается по праздникам и лицам моложе 21 года. Говорят, что это относится не только к Хартфорду.
И, наконец, еще одна тема, которую можно было бы отнести в традиционную рубрику «Их нравы».
Один член нашей группы был страстный курильщик. Впервые увидев при входе надпись «У нас не курят», он еще не мог представить себе всю строгость, с какой ведется антиникотиновая кампания в США. Мы, конечно, слышали о впечатляющих цифрах бросивших курить, о всякого рода суровых предостережениях врачей и изобретательности рекламы, призывающей к укреплению здоровья. Но такого мы просто не могли себе представить.
Там действительно ЗАПРЕЩЕНО курить. Где бы мы ни были, − всюду на видном месте при входе висела строгая медная табличка: «Вы находитесь в зоне, свободной от курения». И, что характерно, ведь действительно, не курят!
Один из руководителей фирмы, которую мы посетили, так прокомментировал это явление:
− Конечно же, в этом проявляется прежде всего, забота о человеке. Но нас беспокоит не столько здоровье курильщика, сколько его окружающих. Квалифицированный рабочий на наших предприятиях получает 20 долларов в час. Не по-хозяйски позволять ему снижать производительность из-за перекуров или, тем более, табачного дыма. Мы стараемся избавляться от курящих и не принимать их на работу. Кстати говоря, у нас не так просто уволить работника. Иногда это экономически не выгодно, ибо в него уже вложен капитал. Исключение делается только в трех случаях: пьянство на работе, пристрастие к наркотикам или воровство на производстве.
Ну что ж, в этом проявляются законы рынка, которые, так называемую у нас дисциплину труда, делают категорией экономической со всеми вытекающими последствиями.
В заключение, что можно сказать о своих впечатлениях? Хартфорд, как Хартфорд. Самый обыкновенный город по американским понятиям.
С утра до позднего вечера гостеприимные хозяева проводили с нами серьёзные занятия: специалисты довольно подробно рассказывали о принципах работы корпорации, и о взаимодействии между компаниями. Ежедневно нас вывозили на отдельные предприятия и промышленные объекты.
Первая официальная встреча с руководством корпорации состоялась в «Золотом доме», где в «святая святых» − зале заседаний − нас принял седовласый вице-президент «Ю-Ти-Си» Том Фэй. Бронзовый от загара, он очень импозантно смотрелся за широким овальным столом с 14 креслами по числу директоров. После короткой беседы состоялся «кофе-брэйк» и нам показали, как работает главный штаб корпорации. В коридоре я невольно обратил внимание на портреты всех президентов «Ю-Ти-Си», среди которых обнаружил улыбающуюся физиономию Александра Хейга, бывшего государственного секретаря, который, оказывается, возглавлял корпорацию в 1979-1981 годы.
Мне, в частности, было интересно услышать, что служба «паблик рилейшнз» пронизывает как шампур всю сложную структуру «Ю-Ти-Си». Во главе её стоит руководитель в ранге вице-президента корпорации, а, кроме того, специалисты пиара присутствуют в каждом звене её и в каждой компании, в неё входящей.
Хозяева не скрывали своих целей – вооружить нас всеми необходимыми сведениями, чтобы мы могли достойно представить «U.T.C.» специалистам и широкой общественности своих стран. Вспоминается встреча с вице-президентом «Гамильтон Стандарт» (один из основных поставщиков НАСА, тоже входящий в корпорацию) улыбчивой Клаудией Чемберлен, которая при знакомстве пошутила: «Если бы мне сказали ещё год назад, что я буду встречать советских гостей, я бы решила, что сошла с ума. А вчера наш президент Билл Симпсон стал первым американцем, который сел за штурвал МИГа, прилетевшего на выставку в США».
Не знаю, как другие, а мы, представители совсем юной совместной компании «АСЕС-Москва», всячески старались помочь корпорации выйти на советский рынок. Конечно же, речь шла не только о подготовленных нами литературных и рекламных материалах. Мои коллеги активно участвовали в организации специализированных выставок в Москве и в проведении деловых переговоров с нашими специалистами. Нам было приятно сознавать свою причастность, например, к тому, что на отечественных пассажирских лайнерах фирмы «Ильюшин» появились двигатели «Пратт энд Уитни», что многие московские здания стали оснащаться лифтами с маркой «Отис». Волею судьбы мы оказались первыми, перед кем открылись двери доселе совершенно закрытых американских лабораторий и офисов.
В рамках знакомства с «Ю-Ти-Си» мы посетили также «Сикорски эйркрафт».
Я ждал этого с особым интересом, хоть и являюсь полным профаном в данной области.
Пройдя довольно строгий «фэйс-контроль», оставив всю фотоаппаратуру и диктофоны, наша пёстрая группа прошла через широкие стеклянные двери и оказалась за порогом знаменитой на весь мир компании «Сикорски эйркрафт» или по-нашему «Самолеты Сикорского».
В холле нас встретил бронзовый бюст с лаконичной надписью «Игорь Сикорский. 1889-1972». А навстречу вышел уже явно немолодой человек, коренастый, немного грузный, на лацкане которого был прикреплен пропуск с его фотографией, какими-то надписями и хорошо различаемой надписью «Сергей». Это сын основателя компании Сергей Игоревич Сикорский.
Слушая его интересный рассказ о становлении фирмы, о ее нынешних успехах, о миллиардных заказах и о вполне земных проблемах (все тот же рынок, проблемы экологии и охрана окружающей среды, подготовка специалистов и т.д.), я все время думал о судьбе Игоря Ивановича Сикорского. В самом деле, − основатель русской авиации, создатель первого в мире четырехмоторного бомбардировщика «Русский витязь», а затем «Ильи Муромца», преданный патриот своей Редины, он был объявлен предателем и вычеркнут из истории России.
Сейчас созданная им компания стала составной частью «Ю-Ти-Си», но имя основателя здесь свято чтится. В качестве памятного сувенира нам вручили в мемориальном музее Сикорского, который существует при фирме, оригинальный сувенир − запрессованная в стекло почтовая марка, выпущенная к столетию со дня рождения великого русского авиаконструктора.
Нам показали большей ангар, где создаются самые современные тяжелые вертолеты «Блэк хоук» и «Си хоук». Тридцать дней продолжается путь боевой машины от начала сборки до выхода из ангара.
Сергей Игоревич не без гордости рассказал (естественно, по-русски), что их вертолеты находятся на службе не только у «зеленых беретов». Они обслуживают глав государств и правительств, которые являются гостями президента США.
После осмотра предприятия руководители компании сказали на прощанье: «Пришла пора устанавливать связи с нашими советскими коллегами. Когда-то Игорь Сикорский и Михаил Миль были добрыми знакомыми. А что нам мешает?»
Я попросил Сергея Игоревича немного рассказать о своем отце, поскольку наши сведения о человеке, который прославил в веках русскую инженерную мысль, были довольно скромны.
Игорь Сикорский провел свое детство и юношеские годы в Киеве. Его любимым писателем был Жюль Верн. Особенно потряс юношу роман «Облачный клиппер» (The Clipper of the Clouds) где дано описание прообраза вертолета. В 19 лет Игорь покорял Париж демонстрацией своего первого самолёта. В 1909 и 1910 годах уже киевляне любуются двумя вертолетами, сделанными его руками. Затем появились ещё две новые модели.
Сикорский переезжает из Киева в Петербург, где продолжает учебу в политехническом институте, и поступает на Русско-Балтийский завод, представлявший тогда последнее слово мировой техники. Часть оборудования завода поставлялась американской фирмой «Дженерал электрик». Вряд ли молодой конструктор мог предположить, что он создаст фирму, которая станет одним из главных конкурентов этого промышленного колосса.
На «Руссобалте» Сикорский получает свой первый крупный контракт и по заказу военного ведомства впервые создает русский военный самолет. А вскоре Игорь Иванович становится, несмотря на молодость, признанным авторитетом в самолетостроении.
«Огромным достижением отечественной техники явилось создание в 1913 г. тяжелых многомоторных самолетов «Русский витязь» и «Илья Муромец». Крупнейший в мире четырехмоторный гигант «Илья Муромец» долгое время был гордостью русской авиации. В мире не было таких самолетов, которые могли бы равняться с «Муромцем» своими летно-техническим данным. Он мог поднимать груз в 1500-1700 кг, совершать полеты продолжительностью около пяти часов на высоте белее 3000 м при скорости 100 км/час и был вооружен 5-6 пулеметами».
Эту цитату я взял из книги «Авиация и космонавтика СССР», выпущенной Военным издательством Министерства обороны СССР в 1968 году. Подготовил книгу очень авторитетный коллектив, который возглавлял видный военачальник. Конечно же, авторы книги прекрасно знали имя конструктора, самолеты которого были «гордостью русской авиации». Но даже в самых последних советских изданиях, посвященных этой теме, имя Игоря Сикорского отсутствовало.
Но продолжу рассказ Сергея Игоревича.
«Когда отец построил «Илью Муромца», никто не верил, что эта махина сможет подняться в воздух. Тогда он организовал перелет по маршруту Петербург-Орша-Киев и обратно. Через неделю восторженная толпа встречала возвращение самолета. Однако вскоре о сенсации забыли − спустя несколько дней началась Первая мировая война».
Участие русской авиации в боевых действиях − отдельная тема. Но из истории нельзя вымарать того очевидного факта, что «Муромцы» славно сражались на фронтах, и боевые летчики, летавшие на них, вписали немало героических страниц.
По словам сына, Сикорский принял Октябрьскую революцию и стал верно служить новой власти. Они жили тогда в Петрограде, и Игорь Иванович по-прежнему дневал и ночевал на заводе.
Декабрьской ночью 1917 года к Сикорским на квартиру явились люди в черных кожанках с маузерами, которые стали угрожать ему расстрелом. В ту же ночь Сикорский решил бежать за границу.
Здесь придется сделать маленькое отступление. Дело в том, что, по советским источникам, И. И. Сикорский эмигрировал в 1919 году. Не знаю, подвела ли память его сына или были другие причины «перенести» эту дату на два года. Но факт остается фактом: выдающийся авиаконструктор пересекает Атлантику и за неимением никакой работы, нанимается на птицефабрику неподалеку от Нью-Йорка на Лонг-Айленде. Жизнь приходилось начинать сначала, без всяких средств к существованию.
В этот тяжелейший момент в жизни И.Сикорского ему на помощь приходит его великий земляк, также эмигрировавший из большевистской России, Сергей Рахманинов, который ссудил его деньгами для организации собственного дела.
В 1928 году взлетел первый самолет Сикорскего, созданный им в США, а через десять лет его модели уже были признаны мировым сообществом.
В сентябре 1939 года 50-летний авиаконструктор поднялся на своем первом вертолете, с которыми отныне он связал свою жизнь.
− Помню очень хорошо, − вспоминает Сергей, − как отец вернулся домой, хромая, весь в ссадинах. Оказалось, что испытательный полёт закончился неудачей, и он чудом уцелел. Своих домашних он успокаивал: «Вот видите, машина почувствовала мою любовь к ней и проявила ко мне доброту, сохранив мне жизнь».
Сикорский увлекся созданием вертолетов, прежде всего потому, что понял, какую гуманную миссию по спасению людей в катастрофических ситуациях они призваны нести. Больше всего он гордился тем, что созданные им машины спасли более миллиона человеческих жизней.
Сейчас «Сикорски эйркрафт» является самой старой и самой крупной в мире вертолетостроительной компанией. Она давно уже не принадлежит семье Сикорских и входит в качестве составной части в корпорацию «Юнайтед технолоджис».
Вертолеты Сикорского преимущественно окрашены в цвет хаки и находятся на вооружении армий 35 стран. Главный заказчик, понятно, Пентагон.
− Сергей Игоревич, а как сложилась Ваша жизнь?
− Я родился в Нью-Йорке, а вырос в этих местах, в штате Коннектикут. Как сын своего отца с детства мечтал летать. Первый раз поднялся в воздух в 1934 году и 45 лет не расставался се штурвалом. До сих пор иногда летаю. 4 года воевал в морской авиации. Участвовал в спасательных операциях. Много лет провел в Европе и Японии. Отцу не довелось больше побывать в России. Это удалось сделать мне по приглашению Олега Антонова. Он помог мне посетить Киев − город детства моего отца. Сейчас моя мечта восстановить дом, где родился Игорь Сикорский. Это будет дань его светлой памяти.
Покидая стены компании, носящей имя нашего великого соотечественника, я, конечно, не знал, удастся ли его наследнику реализовать свой замысел. Но я был убеждён, что Игорь Сикорский вернётся в нашу историю и займёт в ней подобающее ему место.
Так завершилось моё второе «открытие» Америки.
В ходе частых контактов с зарубежными представителями пи-ар сообщества возникали разные проекты и деловые предложения, которые в рамках наших скромных возможностей мы старались реализовать. Как-то ко мне обратился уже пожилой сухопарый американец Джон Рид с просьбой оказать содействие в издании англо-русского словаря по «паблик рилейшнз». Я признался ему, что просто не могу отказать коллеге с таким именем и фамилией и напомнил ему об авторе знаменитой у нас в стране книги «10 дней, которые потрясли мир». Такой словарь вышел в США при нашем активном участии.
Очень активная молодая дама из Австралии предложила выпустить на местной базе сувенирные медали из чистого золота, посвящённые Горбачёву и Перестройке. От нас требовалась только информационная поддержка и официальное согласие Кремля. На первое мы сразу же согласились, имея в виду каналы АПН, а вот со вторым пришлось здорово помучиться, пробивая многочисленные инстанции. В благодарность за сотрудничество мы с женой, спустя почти год, были обласканы в Сиднее по дороге в Новую Зеландию − месту моей новой работы.
На этом я вынужден завершить свой рассказ о первопроходцах российского пи-ара. Когда я после завершения длительной командировки вернулся домой из Южного полушария, я не застал ни АПН, ни «АСЕС», а главное − даже страну, из которой уезжал. Единственно, у кого моё появление в Москве вызвало интерес, был какой-то мрачный человек, занимавший кабинет, где раньше сидел один из зампредов АПН. Оказывается он специализировался на поисках «денег КПСС» (в 90-е годы это было очень популярное занятие, как поиск «Библиотеки Ивана Грозного» или «Янтарной комнаты из Эрмитажа»). Конечно, масштабы были совершенно разными, но нашлись желающие выяснить, куда утекли деньги совместного предприятия и, на худой конец, хотя бы найти следы новенького автобуса, принадлежавшего АСЕС и до недавнего времени стоявшего на паркинге АПН.
Насколько я знаю, поиски оказались тщетными. Как, впрочем, и попытки найти «деньги партии». Но это уже другая история, не имеющая никакого отношения к судьбе пи-ара в России.
Продолжение следует
