80 лет назад, 12 декабря 1939 года, произошла одна из самых крупных катастроф советского флота: у берегов Японии затонул теплоход «Индигирка». На его борту находились 39 человек экипажа и 1134 пассажира. Вот как описал гибель парохода капитан, председатель ППО моряков г. Владивостока РПСМ Петр Осичанский в своей книге «Спасите нас на суше».
Последний рейс
Тот последний трагический рейс для судна складывался неудачно. Капитану Лапшину Николаю Лаврентьевичу вместо груза было приказано взять на борт свыше 1000 пассажиров. При этом на судне были лишь две спасательных шлюпки вместимостью по 40 человек каждая, 12 спасательных кругов и 39 спасательных жилетов – по количеству членов команды – и ни одного спасательного плота. На судно не были доставлены дополнительные спасательные средства, а грузовые помещения не были оборудованы под перевозку пассажиров даже самым элементарным способом: ни деревянных нар или настилов, ни трапов, ни печек.
Капитан нагаевского порта Смирнов, посетивший судно перед самой отшвартовкой, объяснял такую спешку с отходом судна надвигающимися морозами, грядущей тяжелой ледовой обстановкой, которая помешала бы выйти судну в рейс, что повлекло бы за собой неминуемую зимовку и судна, и пассажиров, дополнительные хлопоты с размещением людей, их питанием и прочими связанными с этим проблемами. И Лапшин и Смирнов понимали, что выходить в рейс с пассажирами на неподготовленном судне нельзя, но оба они хорошо знали, чем чревато невыполнение приказа руководства «Дальстроя». Оказаться вместо капитанского мостика среди пассажиров первого трюма Лапшин, конечно же, не хотел.
Несколько слов о самом пароходе. Это было небольшой сухогруз водоизмещением 4 200 тонн. К описываемому моменту ему исполнилось 20 лет, советское правительство приобрело его у Соединенных Штатов в 1938 году и передало в оперативное управление известной судоходной компании НКВД «Дальстрой». Судно курсировало между портами Владивосток-Магадан и в 1939 году перевезло свыше 16 тысяч тонны грузов и около 600 пассажиров.
В первый трюм были поселены 50 заключенных, чьи уголовные дела подлежали пересмотру. Сопровождали их 10 конвоиров. Во втором и третьем трюмах размещались 835 отбывших свой срок заключенных, в четвертом трюме – вольнонаемные рабочие с рыбокомбинатов, лесоповалов, шахт, добирающиеся домой после окончания сезона. Всего пароход принял в свои трюмы 1134 пассажира плюс 39 членов экипажа.
8 декабря 1939 года судно вышло в рейс на Владивосток.
«Камень опасности»
Какая бывает погода в Охотском море зимой – хорошо известно дальневосточникам. Не было спокойно и в том далеком декабре. А когда подходили к Аниве, что на острове Сахалин – испортилась и видимость: запуржило. 11 декабря в 19.15 на траверзе мыса Анива пароход лег на курс «west» с таким расчетом, чтобы пройти южнее маяка «Камень опасности» в пяти милях.
Пролив Лаперуза – пролив широкий, и в зимнее время здесь часто свирепствуют ветры северно-западных направлений. В ноль часов на вахту заступил вахтенный 2-й помощник капитана Песковский Виктор Львович. Капитан Лапшин был на мостике, так как в отсутствие третьего и четвертого помощника капитана он нес ходовые вахты третьего – с 20.00 до 24.00 и с 08.00 до 12.00. После нуля видимость ухудшилась. В принципе у капитана была возможность переждать до утра проход Лаперуза, но он решил все же продолжать плавание.
12 декабря в 01.20 судоводители обнаружили слабые светящиеся точки чуть справа от курса. Второй помощник высказал предположение, что это огонь маяка Соя Мисаки, но капитан не согласился с этим предположением и, считая, что это огонь маяка «Камень опасности», в 01.30 дал команду на руль «Лечь на курс зюйд». На этом курсе судно лежало 20 минут и при скорости 8,3 узла прошло 3,3 мили в сторону японского берега.
В 01.50 снова легли на курс «west», видимость – нулевая. Зимней ночью в море, когда снежные заряды смешиваются с гребешками волн, превращаясь в сплошную темно-серую пелену, дальность видимости определить сложно – не к чему привязаться: ни горизонта, ни неба, ни берега, да и огни маяков едва пробиваются и становятся видны лишь на близком расстоянии. Снежные заряды как облака на небе – не бывают однородными по плотности. Они хорошо видны на экранах современных радаров. Но это сегодня. А тогда…
Полный назад!
Тогда радаров еще не было. Тогда, 12 декабря 1939 года в 02.15, когда видимость несколько улучшилась, с мостики «Индигирки» прямо по носу и далеко влево вдруг открылась величественная панорама штормового прибоя со всеми принадлежностями земной жизни: темной полоской берега, островками скал, огнями на берегу.
– Нужно работать полным назад! – закричал Песковский, испытывая при этом жуткую смесь злорадства (ведь говорил же я, что это Соя Мисаки, не послушался старый болван!) и страха (теперь нам всем крышка).
То, что ему теперь крышка (не погибнешь на скалах – расстреляют), Лапшин и сам уже понял. Также как и то, что работать назад поздно – берег близко.
– Право на борт! – скомандовал Лапшин, моля Бога об одном – быстрее пересечь линию ветра.
Но судно на ветер не пошло и продолжало движение вперед по гибельному курсу.
– Полный назад, товарищ капитан? – робко предложил Песковский еще раз. Но Лапшин решение уже принял.
– Лево на борт! – тихо сказал он рулевому, и судно резво покатилось влево, ложась на спасительную, как хотелось, очень хотелось Лапшину, циркуляцию. Только окружность этой циркуляции плавно вписывалась в линию прибоя: в эту последнюю для «Индигирки» ночь все ее курсы вели на скалы.
Мощный удар из глубины моря остановил набравший поворотную инерцию пароход. Остановил резко, грубо, распоров ему днище почти по всей длине. Холодное море с шумом ворвалось в грузовые помещения, застав врасплох примостившихся прямо на пайолах пассажиров. Какое-то время пароход был еще на плаву, дрейфуя в юго-западном направлении, но уже через 20 минут полностью лег на правый борт у места своей вечной стоянки – на каменистой гряде Тоддо у рифа Морской Лев в трех кабельтовых от японского берега, где светились редкие огоньки избушек поселка Саруфуцу, оставив над водой 4 метра своего корпуса.
Часть пассажиров погибла сразу, остальные бросились к трапу, давя и сшибая друг друга. Ветром сорвало брезенты с люков, волны повыбивали лючины со штатных мест, и море теперь уже безприпятственно хозяйничало в трюмах, вымывая наружу живых и мертвых. Паника охватила не только пассажиров, но и конвой, который начал беспорядочную стрельбу по выбиравшимся из трюмов людям, заключенные занялись грабежом.
Cтарший помощник капитана Крищенко Тимофей Мефодьевич вместе с плотником Виктором Сандлером приступили к спуску шлюпок. Первая и единственная шлюпка, которую все-таки удалось спустить, добралась до берега, но из десяти человек, находившихся в ней, в живых осталось только пять. Они-то и сообщили японцам о кораблекрушении «Индигирки».
Страшная катастрофа
Первым, кто узнал об аварии, был японский рыбак Дзин Гэньитиро. Он разбудил своего брата Дзин Гэндзо, жившего по соседству, а тот уже сообщил в полицию города Вакканай. И началась изнурительная многодневная спасательная операция. В определенном смысле это была уникальная операция, так как проводилась она вскоре после боев на Халхин-Голе, когда отношения между СССР и Японией стали еще более натянутыми. Японцам предстояло спасать своих врагов, и не просто спасать, а действовать, подвергая опасности свою жизнь.
Утром 12 декабря спасательные операции развернуть не удалось, так как был сильный шторм, но уже 13 утром к «Индигирке» направились суда «Карафуто-Мару», «Сосуй-Мару» и «Санье-Мару». В тот день удалось спасти 395 человек. Но это были не все оставшиеся в живых пассажиры. 16 декабря выяснилось, что на судне в трюме оставались еще люди, только спасти их можно было с помощью автогена. Японцы проделали эту операцию и вызволили из смертельного плена еще 28 человек. Таким образом, спасено было 428 человек, 745 погибли в результате одной из самых страшных катастроф на море.
26 декабря 1939 года всех спасенных на пароходе «Ильич» доставили во Владивосток. Капитана Лапшина и всех его помощников арестовали, допрашивали, судили. Материалы дела в отношении капитана нагаевского порта Смирнова и начальника мортранспорта Дальстроя Корсакова выделены в отдельное производство.
Память
Каждый год 13 декабря в Морском Государственном университете имени адмирала Г.И. Невельского собираются убеленные сединами моряки, преподаватели, писатели, в общем, цвет морской интеллигенции Владивостока. Собираются с одной целью – почтить память жертв морских катастроф. А дата не случайная – день гибели парохода «Индигирка» во время шторма у берегов Японии в 1939 году. Эта трагедия, несмотря на то, что она произошла в международных водах, долгое время просто замалчивалась, во всяком случае, от граждан России. Ее подробности стали известны относительно недавно.
Таким образом, день 13 декабря, ежегодно отмечающийся в стенах МГУ имени адмирала Г. И. Невельского – это своего рода покаяние нынешнего поколения мореплавателей перед памятью невинных жертв, погибших в неравной борьбе со стихией. Ведь и в ХХI веке, несмотря на бурный технический прогресс в мореплавании, трагедии на море не прекращаются.
