Юлия Стоногина
Дистанция огромного размера отделяет нас от гениев. КАК он это создавал? Как к нему образы приходили, или звуки, или главы? Даже с учетом знания об их жизни и быте. Смотришь на маленькую по-детски кроватку Моцарта – а не найти все равно, откуда родились «Волшебная Флейта» и «Свадьба Фигаро». Вот и закуток на кухне, где Толстой себе сам овсяную кашу варил – но с какими мыслями, писалась у него в голове во время помешивания ложкой очередная глава «Анны Карениной» или же его мозг был чист по-дзэнски. Все материально в них, все схвачено музеями, описано хранителями – но не споймать теляти волка. Хоть сорок лет подряд ешь овсянку на завтрак, а гениальный текст все не пишется.
А мне вот довелось – совершенно неожиданно, без особого умысла влезть в шкуру Хокусая. Великого мастера гравюры Кацусика Хокусая. Причем, так вот и произошло, как происходит, говорят, сатори: вдруг, ненасильственно, по пути в Дамаск. У меня – во время прогулки через мост Белой Бороды, Сирахигэбаси.
В токийском округе Сумида, моем месте жительства, есть музей местной истории и быта. Видела там сцену, как пожилой гид-волонтер собрал вокруг себя пятерых подвернувшихся экскурсантов и задал им коварный вопрос Сфинкса: «Какое, — говорит, — в округе Сумида самое примечательное здание?» Все пятеро побледнели от мгновенного напряжения, японцы вообще тесты не любят, и переглядываются, чтобы первым не ответить. Ошибешься – еще ладно, а вот если угадаешь, остальные четверо как бы ни с чем останутся. Гид понял, как натрудил гостей, и тоже побледнел: «Ну ведь… ну ведь же…» — лепечет. Хорошо, один выдержанный дядька спас ситуацию, сказав неуверенно: «Может быть, Sky Tree?» И тут всех как отпустило, зашумели, обрадовались. Гид, конечно, был не прав, назвав телебашню зданием, что-то есть в этом некорректное, но факт остается фактом. Куда не пойди в нашем славном округе Сумида – с разных ракурсов, под разным углом, в разном освещении Скай Три тебя сопровождает.
Конечно же, со своей высотой в 634 метра она и повсюду в Токио видна – но уже как часть большой панорамы. А тут она прямо родственница нам, сумидцам. Зашел воскресным утром в «Сад ста цветов» — а там, в распаде бамбуковой рощи, виднеется в розовых лучах башня. Хочешь поехать в Асакусу – крутишь педали мимо нее, родимой. Отправился в Камэйдо за фасолевыми пирожками или на глицинию поглазеть, опять она, Скай Три, устроила фьюжн с аркой старинного красного моста.
Как же она прекрасна во всех своих образах, как хороша и в ясный день, и затуманенная облаками, и когда ее высеребривает декабрьский иней. Как невозможно выпустить из рук камеру и не снимать ее бесконечно, отовсюду, по любому поводу и в любое время суток!
Так я и думала, идя через мост Белой Бороды и наблюдая стройное отражение Скай Три в водах реки Сумида.
И вдруг, чувствую, я – Хокусай. (Живший в округе Сумида, к слову, — правильнее, в той местности, которая теперь им стала.) Встаю я, Хокусай, утром, отправляюсь по надобности – в книжную лавку или к резчикам гравюр – и гуляючи, вижу на горизонте над низкорослым городом Эдо прекрасную Фудзи-сан, розовую в лучах восхода. Поднялся на холм Суругадай, там, где новые магазины Мицуи – а оттуда на нее какой чудесный вид! Пойдешь ли за пейзажными зарисовками в страну Мусаси, а по пути столько поворотов, на каждом из которых великая Фудзи открывается по-разному. С реки Тамагава она видится укрупненной, от острова Цукудадзима – как отдаленный холм.
Вот оно что было с Хокусаем! Вот почему он не мог остановиться и рисовал, и рисовал Фудзи – он просто видел ее отовсюду, ежедневно. Мы смотрим и оторваться не можем на эту серию гравюр «36 видов Фудзи», где главная гора японцев участвует своим присутствием во всех событиях жизни: она и с плотниками, отбирающими лес на Хондзё-тё, и с рыбаками, угодившими в пасть Большой Волны, и с путешественниками по тракту Токайдо, и с торговым людом на Нихонбаси.
И как же она прекрасна во всех своих образах: красная на закате, надвинувшая снежную шапку по самые брови в середине зимы, покрытая светло-голубым весенним лесом… Нет, вру, не ежедневно: облака тянет к снежной шапке Фудзи словно магнитом, они часто сбиваются там стадами, поэтому увидеть Фудзи можно не во всякий день и не во всякое время суток. А есть и особые пасмурные дни, когда вроде бы не облачно, но Фудзи словно стирают с горизонта. Вот этого гиганта, довлеющего всему пейзажу восточных земель.
Мой знакомый Михаил С., приехав работать в Токио, в течение первых суток сподобился психологической травмы: сначала радость, а затем шок. Ему, видите ли, очень повезло с жильем, выделенным компанией: выйдя на балкон своей токийской квартиры в первый же день, он с восторгом увидел на горизонте великую гору. Всё как на знаменитых гравюрах Хокусая: в легкой дымке, в белой шапке, идеальной формы. Назавтра вдохновленный Михаил подготовился к правильному утреннему трансу: он варил себе кофе, удерживаясь от взглядов в окно, и предвкушал, как будет распивать его с видом на Фудзи. Приготовив все, он вышел на балкон и онемел: Фудзи не было. Там, в перспективе, где она вчера стояла собственной персоной, не было ничего, кроме светлого неба. Вот они дома, вот он, разрыв между ними, вот он, горизонт. А Фудзи нет!
Совершенно также происходит и со Скай Три. В иные дни этот лэндмарк японской столицы просто исчезает из глаз. И ладно, Фудзи отнесена от Токио на сто с лишним километров, тут возможны, как в пустыне, обманы зрения и миражи. Но телебашня-то вот, прямо под носом. «Вот она была – и нету». Кто из великих иллюзионистов грозился украсть Кремль? А японская погода проделывает это со Скай Три по нескольку раз в месяц. Это уже даже трудно считать только вывертами погоды – тут чудится большее, вмешательство богов синто. Особенно жутковатые фокусы Скай Три проделывала в преддверии Большого Тайфуна в октябре.
В общем, накинув хламиду Хокусая, я приняла на себя личное обязательство создать фотосерию «36 видов Sky Tree». И вот уже пару месяцев с огромной творческой радостью провожу в жизнь. Такая же разная, как Фудзи, стройная, одинокая, гордая, неприступная. Так же, как Фудзи, получившая свое воплощение в виде бездны сувениров и сладостей, рельефных печений, шоколада – не изменят ли скоро примету видеть первый новогодний сон как «Фудзи, коршун, баклажан» на «Скай Три, коршун, баклажан»? Или хотя бы допустят вторую версию этого сна.
Итак, Sky Tree – это Фудзи нашего времени! И не возмущайтесь: эту трансформацию токийского городского пейзажа кое-кто прозрел еще в начале 19-го века. Жаль, что это был не Хокусай, а другой мастер гравюры, Утагава Куниёси. Это он нарисовал на левом берегу реки Сумида совершенно отчетливую вышку, даже по форме совпадающую с нашей, появившейся в XXI веке.
Вверх, до самых высот, ползи, скоростной лифт по серебряной шахте Скай Три!
В материале использованы фото автора
