Игорь Иванов — о сближении Республики Корея и Японии на фоне исторических проблем и политики США
15 августа в обеих странах Корейского полуострова празднуется освобождение от японского колониального господства. В этот день в 1945 году японский император Хирохито обратился к своим подданным по радио, признав, что его страна больше не может продолжать боевые действия и готова к капитуляции.
Разгром милитаристской Японии во Второй мировой войне освободил Корею от иностранного владычества, но не примирил ее с бывшей метрополией. Дипломатические отношения Республики Корея (которая была образована 15 августа 1948 года) и Японии были установлены лишь 20 лет спустя — в 1965 году. Даже тогда идея нормализовать отношения с Токио вызывала сильное недовольство. Посольства Японии в КНДР (и наоборот) нет до сих пор. Думаю, это многое говорит о глубине исторических ран, нанесенных корейскому народу японским колониализмом.
Не могу не уточнить: Вторая мировая война продлилась до начала сентября. Бойцы Красной армии участвовали в освобождении северной части Корейского полуострова, американцы же пришли на юг только после окончания конфликта — 8 сентября
Однако время идет, условия меняются. Во вторник в речи по случаю празднеств президент Республики Корея Юн Сок Ёль назвал Японию партнером в сфере безопасности, а КНДР описал как угрозу. Более того, он сказал, что размещение в Японии «тыловых баз» Командования ООН выступает одним из факторов сдерживания «нового северокорейского вторжения в Южную Корею» (во время Корейской войны в 1950 году было создано Объединенное командование многонациональных вооруженных сил под эгидой США, воевавших в Корее под флагом ООН; штаб-квартира расположена в 65 км к югу от Сеула, а в Японии находится семь «тыловых баз»; в обязанности Командования ООН входит надзор за соблюдением условий перемирия Севера и Юга). Подобно тому как в послевоенной Европе Германия и страны антигитлеровской коалиции оказались в одном блоке, так и, видимо, Юн Сок Ёль считает, что сегодняшняя ситуация требует от него сближения с Токио на фоне прогресса ядерной и ракетной программ Пхеньяна (да и возрастания мощи КНР также). Очень удобное обстоятельство для США и их нынешней политики в Восточной Азии.
Весеннее потепление
Юн Сок Ёль демонстрировал готовность сблизиться с Токио ради решения «общей проблемы» в лице ракетно-ядерной программы КНДР с самого прихода к власти в мае 2022 года. Но практические результаты (и вполне весомые) обозначились именно весной нынешнего года.
В марте глава МИД Республики Корея Пак Чин представил план решения спора вокруг компенсаций жертвам принудительного труда во время японского колониального правления: был создан фонд, пожертвования в который могут вносить южнокорейские и японские предприятия. Участие последних охарактеризовано как желательное, но не обязательное. Ожидалось, что активными спонсорами станут южнокорейские корпорации, которые получили значительную экономическую выгоду от нормализации отношений с Токио начиная с 1965 года.
В том же месяце Юн Сок Ёль отправился в Токио с первым за 12 лет визитом. Японское правительство объявило о решении отменить экспортные ограничения на три вида материалов, необходимых для южнокорейской полупроводниковой промышленности, — фторированные полиимиды, фторид водорода и фоторезисты. Сеул же отозвал жалобу в ВТО на эти рестрикции, причиной для ввода которых в 2019 году стало решение южнокорейского суда по делу о компенсации жертвам принудительного труда.
В апреле Республика Корея вернула соседа в список привилегированных партнеров, в июле аналогичный шаг сделала Япония. Таким образом, примерно за год Юн Сок Ёль смог отыграть назад практически все результаты решений предыдущей администрации в двусторонних отношениях.
Страницы истории
Решение правительства Юн Сок Ёля о создании фонда многими южнокорейцами было воспринято как уступка — тем, кто не готов признать до конца «злодеяния своих предшественников».
Несогласные напоминали о таких страницах истории, как включение в состав Японской империи в 1910 году, политика ассимиляции, включая смену имен и выдавливание корейского языка из сферы образования и печати. Набор в императорскую армию, угон на принудительные работы в Японию, насильственная вербовка кореянок в японские армейские бордели (проблема «женщин для утешения»). Можно пойти еще дальше и вспомнить Имджинскую войну конца XVI века, когда национальный герой корейцев адмирал Ли Сунсин громил «самураев».
Сами японцы подливают масло в огонь неотомщенных обид: отдельные представители власти посещают храм Ясукуни, который считается символом японского милитаризма, пытаются «сгладить острые углы» в учебниках истории. Не прекращают притязания на острова Токто, значение которых для рядового южнокорейца можно сравнить, наверное, разве что с Крымом для россиян.
Внешний враг
Убедить корейцев в необходимости сближения с Японией в столь чувствительных областях, как безопасность и вооруженные силы, при таком грузе прошлого, видимо, способна только значимая сторонняя угроза. В ее роли для Сеула выступает КНДР. Юн Сок Ёля, вероятно, устроило бы укрепление сотрудничества с США и без привлечения Японии (думаю, с последней достаточно было бы нормализовать экономические отношения). Но тут вступают в игру интересы самого Вашингтона, который пытается сколотить коалицию против КНР в Восточной Азии.
Одно из направлений этого курса — институционализация трехстороннего сотрудничества Республики Корея, США и Японии в сфере безопасности. Так, саммит в Кэмп-Дэвиде 18 августа станет первой подобной встречей, которая состоится не на полях других мероприятий. Сближение двух главных союзников США в регионе полностью соответствует и их устремлениям по сдерживанию Китая. Хотя в силу трений между Республикой Корея и Японией до азиатского аналога НАТО, на мой взгляд, еще далеко.
Пока же ни одна из сторон не остается без «дивидендов»: Юн Сок Ёль получил визит американской атомной подлодки с ядерным оружием в южнокорейский порт, а США удалось, видимо, добиться согласия на соблюдение своих технологических санкций против КНР. Не внакладе и Япония: как пишут южнокорейские СМИ, она, например, может заручиться поддержкой своих планов по сбросу воды с аварийной АЭС «Фукусима-1» со стороны США и Республики Корея, что прибавит этому решению легитимности.
Долгосрочные последствия свертывания экономического сотрудничества c Китаем не кажутся радужными для Сеула и Токио, несмотря на то что американцы называют эту тенденцию новыми и потому менее резкими терминами decoupling (развод) и freindshoring (перенос части производственной цепочки в дружественные страны). Меж тем в статьях о «новой холодной войне» в Азии уточняется, что блок из Республики Корея, США и Японии противостоит сразу трем государствам — КНР, КНДР и РФ. В этой ситуации разногласия и исторические обиды в отношениях между Токио и Сеулом должны уйти на второй план, как это произошло в послевоенной Западной Европе.
Курс на трехстороннее сближение набрал такие обороты, что в ряде СМИ шаги по улучшению отношений с Японией или Республикой Корея со стороны «противоположного лагеря» воспринимаются как попытки «вбить клин» между Сеулом, Токио и Вашингтоном. К примеру, такую характеристику получили сообщения о контактах между КНДР и Японией по проблеме похищенных японских граждан.
«Нерешенные» или «нерешаемые» проблемы
Большинство экспертов и журналистов, когда говорят об исторических проблемах Республики Корея и Японии, называют их «нерешенными». Это не означает, что попыток не было. Еще соглашение об установлении дипотношений 1965 года (хотя его интерпретация остается предметом дискуссии) сопровождалось японской экономической помощью и кредитами. То же касается и соглашения о «женщинах для утешения» 2015 года (за счет Токио был создан фонд для жертв, Япония провозгласила проблему решенной).
Урегулирование спора о принудительном труде также состоялось скорее на межгосударственном уровне, а не на межнациональном (общественном). На момент оглашения плана его не поддерживали почти 60% простых южнокорейцев и часть истцов. К тому же никто не может гарантировать, что следующее либеральное правительство не откажется от договоренностей Юн Сок Ёля как от ошибочных.
Я бы эти исторические проблемы назвал скорее «нерешаемыми» потому, что к их числу относятся не только память о сексуальных рабынях и принудительном труде, вопросы интерпретации своей истории в Японии, но и территориальный спор вокруг островов Токто. Сложно себе представить, чтобы одна из сторон отказалась от суверенитета над ними добровольно. Ведь эти противоречия касаются такой абстрактной материи, как «национальная гордость и престиж».
Дополнительные финансовые выплаты вряд ли устранят боль от исторических обид полностью, а на перманентное официальное признание ошибок прошлого в достаточных для Сеула выражениях Япония не пойдет. Поэтому, на мой взгляд, единственное практическое решение этих проблем (за исключением Токто) — постепенное устаревание и переход в разряд отдаленной истории.
