Дорогие друзья! Представляем вашему вниманию новое эссе нашего постоянного автора – легендарного журналиста и японоведа Михаила Борисовича Ефимова.
АНГЕЛ ВО ПЛОТИ
Эти слова принадлежат нашему великому реформатору сцены Анатолию Эфросу. Точнее они звучали так: «Если ангелы живут на земле, то это она».
Увы, эти сказочные существа не числятся среди обитателей нашей грешной планеты. Поэтому Анатолий Васильевич не случайно вставил слово «если». Но та, о которой идёт речь и кого имел в виду Эфрос, к счастью, живёт среди нас и украшает нашу жизнь уже на протяжении более полувека.
После такого короткого вступления представлю свою героиню.
Это — Комаки Курихара. По-японски её фамилия и имя пишутся так − 栗原小巻, а в переводе на русский язык эти иероглифы звучат довольно странно − «Долина каштанов» и «Маленький свёрток». Впрочем, для характеристики известной японской актрисы театра и кино, а также видного общественного деятеля, лауреата, кавалера ордена и т.д. и т.п. данный перевод не имеет никакого отношения.
Скажу сразу: мне посчастливилось познакомиться с Курихара-сан и несколько раз встречаться и общаться с ней. Особенно запомнились две встречи − первая и последняя.
Наше знакомство состоялось весной 1981 года в Токио.
Всё началось с телефонного звонка в бюро АПН, где я тогда работал. Незнакомый голос по-русски (Обычно звонили японцы) сообщил, что говорит режиссёр Эфрос, что он вчера прилетел из Москвы и привёз нам с женой письмо от наших друзей. Далее, он добавил, что передаёт трубку своему переводчику, чтобы тот сообщил точный адрес, по которому его можно разыскать в этом городе-гиганте.
Анатолий Васильевич, естественно, не мог знать, что в японской столице лишь несколько улиц имеют название, а привычный для нормального человека адрес в Стране Восходящего Солнца звучит, скорее, как легенда в детективном романе. Так например, я не сразу смог привыкнуть, приглашая кого-либо в гости, либо указывая таксисту своё местожительство или сообщая адрес доставки, всякий раз говорить примерно следующее: «Район Синагава, станция Синаномати, позади госпиталя Кэйо третий квартал, дом номер 12».
Так или иначе, но примерно по такой «наводке» шофер бюро АПН (бывший таксист!) примерно через час доставил меня к месту встречи. Следует иметь в виду, что Токио − это огромный человеческий муравейник (кто-то остроумно назвал его «человейником»), который, несмотря на то, что весь опутан бетонными лентами автострад, совершенно не приспособлен для какого-либо передвижению по нему. Тем более на автомобиле. Другое дело подземный или железнодорожный транспорт. Но мы всё-таки добрались до места, которым оказался театр «Тоэн», вернее, помещение, где проходили репетиции. Как потом выяснилось, Эфрос жил в этом же доме. Его квартира, вернее, малюсенькая квартирка находилась на третьем этаже.
Театрального мэтра я застал в окружении японских актёров, с которыми он вёл оживлённую беседу. Переводчиком был известный русист Миядзава-сан, который сделал доступными для японских читателей произведения Чехова и других наших классиков.
Среди присутствовавших я сразу приметил Комаки Курихару, которая скромненько примостилась в углу комнаты. Эфрос в несколько шутливой манере представил меня, и прерванная моим появлением репетиция продолжилась.
Так состоялось моё знакомство с выдающимся режиссёром русского театра и одной из самых популярных японских актрис.
Потом мне удалось побывать на многих репетициях, которые шли с раннего утра до позднего вечера, и воочию наблюдать за великим таинством лицедейства, увидеть вблизи изнанку тяжкого актерского труда и заглянуть в творческую кухню режиссёра.
Иногда во время коротких перерывов Эфpoc делился своими японскими впечатлениями. Он не скрывал, что очень волнуется, как зритель встретит ЕГО Чехова. Мастер давно уже ведет принципиальную полемику с теми, кто считает Чехова тихим ироничным русским интеллигентом и соответственно трактует его драматургию. «На мой взгляд, Чехов − это вулкан страстей, и играть его пьесы нужно во весь голос, на пределе эмоциональных возможностей и на грани гротеска». Именно такого подхода Эфрос требовал от японской труппы и именно поэтому волновался в ожидании премьеры. Впрочем, опасения Мастера были напрасными: в Японии его ожидал подлинный триумф.
Анатолий Васильевич был очень высокого мнения об участниках спектакля, «Несмотря на языковой барьер мне работается очень легко. Достаточно только один раз сделать замечание актеру или на что-нибудь указать помощнику режиссера, чтобы быть абсолютно уверенным, что всё будет выполнено. Они удивительно исполнительные, внимательные, непосредственные и, я бы сказал, хрупкие люди».
Эфрос вспоминал, что недавно ставил в США гоголевскую «Женитьбу». Сравнение между двумя театральными школами было в пользу местной. «Внешне американцы кажутся более эмоциональными, но в сравнении с японскими актерами они бездушные».
Меня особенно интересовало его мнение о Комаки Курихаре, поскольку пресса намекала, что ее пригласили только для рекламы.
− Вы действительно видите в ней чеховскую героиню?
− Безусловно. Она превзошла все мои ожидания, это выдающаяся
актриса и удивительной чистоты человек. Работать с ней одно удовольствие. Комаки великолепно трактует чеховские образы.
Потом критики напишут, что Эфрос проявил определённую смелость, выведя на сцену такую молодую Раневскую. Но риск оказался оправдан, и режиссер по праву пил после премьеры шампанское. Дорогого стоят и слова режиссёра, написанные им в своих воспоминаниях: «Какой я всё-таки счастливый человек. Я работаю с Яковлевой, работал с Демидовой, Вертинской, а сейчас так неожиданно узнал, что существует Комаки».
В истории японского театра это был редчайший случай, когда за короткий период спектакль шел с аншлагом около ста раз. Стоит добавить, что примерно в то же время с неменьшим успехом шла «Наташа» (так назвали «Месяц в деревне» по Тургеневу) тоже в постановке Эфроса и с Курихарой в главной роли.
После завершения нашей первой встречи Анатолий Васильевич предложил сделать фото на память, которым я очень дорожу. С той поры я не раз обращался к Комаки Курихара с просьбами об интервью и ни разу не встречал отказа. Она призналась, что этим я целиком обязан Эфросу-сану, который нас познакомил.
А обращался я к ней довольно часто. Дело в том, что на всех представителях советской прессы за рубежом, как тяжёлое проклятие, лежала обязанность сообщать отклики на многочисленные выступления нашего руководителя и важные события в жизни СССР от космических запусков до предложений по сокращению вооружений.
Один мой коллега из АПН, который работал в Польше, рассказывал, что многие его называют «пан Отклик». Естественно, что голос такой известной и любимой актрисы, как Комаки Курихара привлекал особое внимание отечественной прессы.
Не случайно её называли японской звездой советского кинематографа. Для этого были все основания. Но нужно отметить, что огромная популярность Курихары в СССР опиралась на любовь и уважение, которая актриса всегда проявляла в отношении нашей страны.
После нескольких обращений, едва услышав мой голос, Комаки шутя спрашивала: «Отклик?»
Биография Курихара-сан, несмотря на её уже солидный возраст, лаконична, как японское стихотворение хайку.
Она родилась в Токио 14 марта 1945 году, на четвёртый день после того, как американские «Боинги» практически дотла спалили японскую столицу вместе с сотней тысяч (!) её жителей. Не случайно этот налёт сравнивают с атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. Можно только представить себе страх и ужас, которые испытали родители будущей звезды, и условия, в которых на свет появилась Комаки.
С детства она проявила любовь к сцене и талант. Когда ей было 17 лет, у неё состоялась совершенно необычайная встреча, которая запомнилась на всю жизнь. В 1962 году Японию посетил Юрий Гагарин, и юной Комаки удалось вручить ему букетик цветов. Впоследствии она вспоминала: «Я помню эту встречу до сих пор. Россия для меня тогда была страной, где соединилась передовая наука и высочайшая культура». Между ними даже состоялась короткая беседа. Она сказала герою, что мечтает стать балериной, а Гагарин ответил: «Я исполнил свою мечту и полетел в космос. Тебе надо усердно работать и когда-нибудь ты станешь балериной».
Это предсказание с некоторыми оговорками сбылось.
На следующий год Комаки поступила в театральную школу при театре «Хайюдза», а через три года вступила в его труппу.
Здесь требуется некоторое пояснение.
С середины Х1Х века, когда Япония сняла с себя паранджу самоизоляции, в неё потоком устремились разные западные новации. Так, в театральном мире древним «Кабуки» и «Но» пришлось потесниться и уступить часть сцены для «Сингэки» − «Нового искусства», которое олицетворяла совершенно иная драматургия и актёрская школа. Наиболее крупных и влиятельных «очагов» нового театра было всего три. «Хайюдза» − один из них.
Курихара целиком погрузилась в новый для неё мир, но с самого начала она была очарована таинством балета. Она даже брала уроки танца у советских педагогов Суламифи Мессерер и Алексея Варламова, работавших в Токио. А когда в Японию в начале шестидесятых приехал на гастроли Большой театр, молодой балерине удалось даже попасть в его кордебалет. Позже Комаки стала актрисой, но о балетном прошлом не забыла и поддерживала себя в форме.
Она прославилась исполнением ролей европейского и русского классического репертуара (Джульетта, Дездемона, леди Макбет, Мария Стюарт, Эмма Бовари, Нина Заречная, Анна Каренина, Раневская, Катюша Маслова, Васса Железнова).
В 1972 году к ней пришёл первый большой успех. Но принесла его не Мельпомена, а совсем другая муза, о которой древние греки и представить себе не могли. Ведь должно было пройти много-много веков, пока появился кинематограф. Именно он сделал имя актрисы, сыгравшей заглавную роль в фильме «Синобугава» (в советском кинопрокате − «Трудная любовь»), известной не только в Японии. Эта сентиментальная история о двух влюблённых (режиссёр Кэй Кумаи) вихрем пронеслась по экранам мира и в 1973 г. была представлена на Московском международном кинофестивале.
Ничего удивительного не было в том, что на следующий год известный советский кинорежиссёр Александр Митта со своим коллегой Кэндзи Иосида пригласили Комаки на главную роль в советско-японский фильм «Москва − любовь моя». Сценарий написал сам Э.Радзинский, а в картине приняли участие такие звёзды советского театра и кино, как Валентин Гафт, Олег Ефремов, Александр Абдулов, Иван Дыховичный, а роль главного героя сыграл Олег Видов, которого называли «самый валютный актёр», поскольку он снимался в Голливуде.
Сюжет фильма, задуманный, кстати говоря, К.Курихарой, был довольно банален: молодую японскую танцовщицу приглашают в Москву стажироваться в Большом театре. На репетициях она встречается с молодым красавцем-скульптором. Далее − любовь-морковь. Но девушка родом из Хиросимы и больна лейкемией. Смертельную болезнь она унаследовала от родителей, которые стали жертвами американской атомной бомбардировки. Очень символично, что музыку к фильму написал Борис Чайковский − однофамилец великого автора «Лебединого озера»
Естественно, что фильм с участием такого актёрского ансамбля был обречён на успех. Но отечественные киноведы запомнили эту ленту по другому поводу. Дело в том, что в первоначальном сценарии у белокурого и голубоглазого скульптора Володи (О.Видов) была дама сердца, роль которой была отведена Маргарите Тереховой. Когда все съёмки с её участием были закончены, японская сторона потребовала полностью вырезать эту сюжетную линию. Причиной было названо то, что японская публика, дескать, не поймёт мотивов, по которым юноша порывает со своей красавицей-подругой, чтобы увлечься другой, к тому же неизлечимо больной. В итоге все сцены с М.Тереховой были вырезаны, что стало причиной для её справедливой обиды, которая не стёрлась со временем. Но это уже другая история.
Впоследствии, отвечая на вопрос одного журналиста о самых сильных впечатлениях от участия в первом советско-японском фильме, Курихара сказала: «Было впечатление единой команды – актеры, режиссер, операторы вместе создавали музыку, создавали картину. А когда снимали «Москва – любовь моя», то я танцевала вместе с артистами Большого – это был праздник Искусства! Когда Митта-сан не мог меня найти в гостинице, то искал меня в театре и всегда находил. Мы часто ходили к нему домой, его жена готовила потрясающе вкусные вещи, это изумительно! Мы справляли там Новый год, Рождество, и это тоже незабываемые впечатления. Может быть поэтому я не чувствовала какого-то особенного культурного или языкового барьера».
Не прошло и двух лет, как Комаки Курихару снова приглашают в Москву. На этот раз в режиссёрском кресле Сергей Соловьёв, а её партнерами стали Юрий Соломин и Александр Збруев («Мелодии белой ночи»). Под волшебную музыку Исаака Шварца разыгрывалась типичная мелодрама со всеми её атрибутами: несчастная любовь, верность супружескому долгу, потеря близкого человека и бурные страсти. Молодая японская пианистка, большая поклонница русской музыки, приезжает в Ленинград в пору белых ночей и случайно знакомится с молодым композитором. Между ними вспыхивает искра любви, готовая перерасти в бушующее пламя. Но дома неизлечимо больной муж и молодые вынуждены расстаться. И всё-таки судьба предоставила им ещё один шанс встретиться. На этот раз в Японии, где состоялась звукозапись фортепианного концерта молодого композитора. Старая любовь не забыта. Но теперь девушка свободна: её муж скончался. Последние кадры: японцы отмечают праздник 0-Бон, и по традиции влюблённые вместе с отцом покойного мужа спускают по реке бумажный кораблик со свечой, который символизирует прощание со старой жизнью и начало новой. Свет в зале. Зрители выходят довольные со слезами на глазах.
Курихара еще дважды снималась в советских фильмах − «Экипаж» (1979г.) и «Шаг» (1988г.). Оба раза её приглашал старый знакомый А.Митта, используя короткое пребывание актрисы в Москве в качестве члена жюри Международного кинофестиваля. Не лишним будет отметить, что за участие в первом фильме она отказалась от гонорара.
В 1986 г. Курихара работала с Сергеем Юрским, который поставил в «Хайюдза» спектакль по пьесе Самуила Алёшина «Тема с вариациями» о сложных отношениях между двумя мужчинами и женщиной. Примерно с середины 2000-х гг. Курихара, являющаяся сторонницей русской театральной школы, возглавляет собственный театр антрепризы, в котором ставятся в основном спектакли по произведениям наших классиков и современных драматургов. Она часто приглашает к сотрудничеству российских режиссеров, а также выступает в этой роли сама.
В феврале 2006 года возглавила жюри международного фестиваля кинематографических дебютов «Дух огня», проводимого в Ханты-Мансийске и была удостоена премии «Золотая тайга» за вклад в киноискусство. 19 января 2009 года награждена российским Орденом Дружбы за большой вклад в развитие дружественных отношений и укрепление культурных связей между Российской Федерацией и Японией. В 2013 году была награждена Призом губернатора Приморского края «9288 км» на XI Международном кинофестивале стран АТР «Меридианы Тихого» во Владивостоке.
Один из громких проектов театра последних лет − новый спектакль «Вишневый сад» в постановке ее младшего брата − режиссера, сценариста и писателя Эйдзи Каку (2017). В нем актриса вновь сыграла Раневскую. В последние годы Комаки Курихара также занимается разработкой театральных костюмов. Она лауреат многих международных и японских театральных наград.
А теперь позволю себе отмотать немного назад ленту минувших лет и остановиться на середине 80-х годов. Речь пойдёт о нашей «крайней» (а вдруг!?) встрече.
Место действия − Токио. Время − жаркое, душное лето. Воскресенье. Квартира зав.бюро АПН. Полная расслабуха после холодного свекольника, приготовленного женой. Глаза слипаются в предвкушении встречи со стариком Морфеем.
Именно в это мгновение совершенно некстати раздаётся телефонная трель. По голосу я сразу же узнаю Комаки, и от сонного состояния не остаётся и следа.
− Вы просили меня о встрече. Через полчаса у меня будет перерыв. Вам удобно встретиться в лобби отеля на Сакурададори?
Конечно же мне удобно! И через пять минут я сижу уже за рулем, едва успев переодеться и схватив диктофон.
В отеле мы появились почти одновременно. Комаки была в больших тёмных очках, которые почти закрывали половину лица. На ней было скромное летнее платье. Короче говоря, в этой молодой японке никак нельзя было узнать популярную кинозвезду. И всё- таки её узнали.
Даже в полупустом кафе, где мы выбрали самый дальний столик, редкие посетители не отрывали глаз от моей собеседницы.
По прошествии стольких лет я, конечно, не помню, по какому неотложному поводу потребовалось получить отклик звезды мирового экрана. Но Курихара-сан безупречно исполнила свой гражданский долг перед советской общественностью и тем самым позволила мне выполнить ответственное задание редакции.
В конце беседы я выключил диктофон и сердечно поблагодарил актрису. На прощанье сказал, что больше не буду её задерживать, и она может ехать, пока я задержусь у кассы, чтобы рассчитаться за кофе. Но Комаки великодушно ответила, что подождёт.
Итак, внимание − в цирке в этот момент прозвучала бы барабанная дробь, потому что наступает апофеоз моего рассказа.
Я подхожу к кассирше, протягиваю ей счёт и в этот миг понимаю, что впопыхах дома забыл бумажник. Тут же рождается решение − я предлагаю кассирше диктофон, как заклад, пока я привезу деньги. Наступает пауза.
Представьте себе такую картину маслом: я стою красный перед кассой и что-то лепечу. Кассирша с округлыми от удивления глазами не может понять, зачем этот иностранец пихает ей вместо денег старый магнитофон. Очередь замерла в ожидании развязки. Курихара стоит рядом, готовая придти на помощь, но не понимает, что для этого нужно сделать.
Не могу сказать, что в конце концов наступил хэппи-энд. Кассирша так ничего и не поняла кроме того, что странного иностранца поджидала сама Курихара-сан, и поэтому, машинально отложив в сторону диктофон, пропустила меня к выходу. Я проводил даму к белому «Мерседесу», за рулём которого сидел её родной брат Сэнри, и помчался домой за деньгами, чтобы выкупить казённое имущество.
Вскоре я вернулся в Москву и с тех пор больше не встречался с Комаки Курихарой. Из прессы я знаю, что она до сих пор ведёт очень активный образ жизни: выступает, руководит и играет. Меня особенно тронуло то, что в наше трудное время повального разгула русофобии она нашла смелость поставить свою подпись под манифестом в защиту сохранения культурного сотрудничества с Россией:
“Дорогие друзья, из Японии с любовью к русской культуре. Искусство вечно, культура вне политики. Культурные связи − это фундамент взаимопонимания и мира».
Такая позиция яркая демонстрация того, что ни годы, ни политическая конъюнктура и никакие катаклизмы не в силах изменить характер этой хрупкой женщины, навеки влюблённую в Россию и её культуру.
